– В храме Божьем.
– А старик где?
– В лес за лыком пошел. А тебе-то чего надобно?
– Мне все едино, что ты, что старик. Зови в избу. Видел я, что дверь не заперта, а войти побоялся.
В избе он перекрестился как положено и негромко так:
– Привет тебе, Маланья, от Клима.
– А! Слава богу! Жив! Я уж хотела…
– Жив, жив. Да вот приехал в лес лечить других, да сам захворал. Меня прислал. Просил забрать… Вот тут у него книжечка есть… – Старичок подошел к божнице и достал «Травник», завернутый в холстинку. – Вот эту самую книгу. Так уж я ее возьму, отнесу ему.
– Я не знаю как… Верить тебе аль нет?
– Верь, а как же! Так Клим может в лесу долго задержаться. Просил вам со стариком передать. – Положил на стол два серебреника.
– О! Дай Бог ему здоровья хорошего! Может, вещички какие ему нужны?
– Нет, ничего не надо. Велел травы отдать знахарке Кулине. Отцу Захарию скажи, чтоб его не поминал лихом. Ну, вот и все. Проводи меня.
Вышли, прошел будто своим огородом. Столкнул челночок в воду, переплыл на другой берег, и как не было его. Однако ж два серебреника остались.
15
Телегу затрясло на корнях, сильно тряхнуло. Клим проснулся, сел, протер глаза. Солнце уже на первой четверти неба, сквозь вершины деревьев проглядывает. Значит, спал часа два. Неплохо. Кругом лесная глухомань, дорога среди кустарника прорублена, следы мало заметны. Лошадь устала, еле-еле плетется нога за ногу. Мужик повернулся к нему:
– Верно говорят в народе, Клим: у тебя грехов нет. Неизвестно кто, неизвестно куда везут тебя, а ты спишь, похрапываешь!
– А что мне делать остается? Было за что убить, давно расправились бы. Грабить у меня нечего. Значит, понуждился я кому-то. Да и тебя, Микола, узнал я. Пользовал я тебя ту зиму, медведь помял тебя лихо. Лучше скажи, Микола, долго нам еще трястись?
– Да нет, маленько еще… А я думал, запамятовал ты. Ведь многих пользуешь. Вот и подъезжаем.
И тут открылась давно знакомая картина: землянки, костры, люди, одетые во что попало, с ножами у пояса, у иных сабли. Лошади под седлами, телеги, гвалт, как на ярмарке; полагал, не придется больше видеть такое, ан довелось.
Остановились около одной из землянок. Из нее вышли старые знакомцы: Неждан, совсем седой, ростом еще меньше стал, Сургун, этот нисколько не изменился – худой, подвижный и седых волос не прибавилось, Хлыст и еще трое из прежней дружины Кудеяра. Среди них Фокей, кудрявый, неунывающий. А вот и Кузька-лекарь! Усы, борода, а лицо радостное, как когда-то у мальчонки Ничейного.
Глядят на Клима, кругом обходят – он и не он! Диво дивное!
В землянке свечи горят. На нарах бледный, худой Демьян, тень прежнего Демьяна. Поцеловал его Клим, рядом сел, за руку взял, держит.
– Вот и довелось свидеться, Юрий свет… – Демьяну тяжело говорить, после каждого слова отдыхает. Дышит, будто воз на гору везет. – Не убежал ты от нас… Мы знали – жив ты…
– Повремени, Демьянушка, – прервал его Клим. – Время будет, все друг другу перескажем.
– Так мне… осталось…
– Поживешь, Демьянушка, поживешь! Говори, где болит… Тут?.. Тут? Сургун, давай подстилку новую, теплой воды. Пусть кто мой лубок из телеги принесет. Ты оставайся, а другие погуляют пускай. Вот что еще: в тенечке Демьяну постель сделайте, сейчас на воздух вынесем.
Прошло два дня. Демьян повеселел, вдосталь попивал густую сыту да разные отвары. Отчасти сам, больше друзья его рассказывали про свое житье-бытье. Особенно внимательно Клим слушал о том, как погиб Юрий-князь, как оплакивала его княгиня. Потом стали просить, чтоб Клим рассказал, как он Климом стал.
– Что ж, расскажу, друзья мои. Мы только что слышали, как умер князь Юрий Васильевич. Похоронен он Нежданом со товарищами на крутом берегу Польного Воронежа. Вечная слава ему! – Среди слушателей возник шум удивления. Клим внимательно посмотрел на присутствующих и четко, со значением выговаривая каждое слово, продолжал: – А ежели остался б жив он с приметным уродством, вроде как у меня, его сразу словили б и предали мучительной смерти. Так хорошо, что его Бог прибрал. Помянем его за упокой души!.. А вот про Клима, то есть про себя, я все расскажу без утайки. После сечи с татарами остался жив. Выходила меня девонька неразумная, Весела. Стал я лекарем, прежде всего себя вылечил, потом стал людей пользовать…
Подробно обо всем рассказал Клим и закончил такими словами:
– Вот об этом чудесном исцелении все должны знать. А теперь, я вижу у Дорофея Сургуна жбан. Помянем князя Юрия иже с ним!
Второй ковшик выпили за здравие лекаря Клима.
А Демьян на Клима смотрит во все глаза и радуется без меры. Да и как же не радоваться. Боли поутихли, бодрее стал, говорить начнет – не задыхается. Правда, нутро еще еду не принимает. Но Клим говорит, что скоро он поправится, стало быть, так и будет. С удивлением Демьян спрашивает:
– Свет Клим, где это ты такому научился? Подойдешь ко мне, брюхо болеть перестает. Руку положишь – тепло по всему телу разойдется, разольется. Особенно когда ту, правую неправую. Откуда у тебя это?
– Жизнь научила, Демьянушка. Лихая жизнь досталась мне, а на легкую, пожалуй, не поменяю.
К вечеру Сургун отвел Клима в лес:
– Скажи мне, Юрий Васильевич, откуда ты великую тайну Жизни и Смерти познал? Я ведь хворобу Демьянову знаю. Если бы ты не приехал, ему жить осталось от силы день-два. А он, смотри, садиться начал! Неужели взаправду поправится?!
– Дорогой мой Дорофеюшка! Никто не знает тайну Жизни и Смерти. А воскрешать мертвых может только Господь Бог наш. Может, полгода назад я и вылечил бы его, а теперь поздно. Смерть у Демьяна за плечами стоит. А ожил он потому, что поверил в меня, на этой вере из последних сил и держится.
– А надолго веры хватит?
– Около него я должен все время быть. Седмицы две протянет. Может, даже ходить начнет. А потом смерть придет легкая. Сразу как ножом отрежет.
– Вон оно как! Ты здорово сильнее меня, я так не могу! Так я к чему разговор завел: мне на пасеку идти надо, я бортничать ухожу, а ребята помогают мне мед доставать. Ты меня обнадежил, я уйду, а через две седмицы вернусь.
– Иди, я останусь. Вот что ты мне скажи, Дорофей: как вы разыскали меня?
– Через Настеньку. Она тогда в соборе узнала тебя. Приметы твои сказала. Мы тут опросили всех атаманов, когда вместо Демьяна Кудеяра выбирали. Тебя по приметам Микола-конюх узнал. Ходил я в Уводье на тебя посмотреть.
– Ты не сказал Настеньке, что князь Юрий жив?
– Да нет, зачем.
– Правильно, незачем. Представится случай, убеди, что князь мертв. Ошиблась она. Клим же на север ушел, в пустыне живет… Ты часто Настеньку видишь?
– Вижу каждый раз, как мед привожу. Она теперь – сестра Нионилла, правая рука игуменьи. И жалко мне ее – краса под рясой погибает, и радостно – все грехи ряса прикрыла.
Сургун рассказывал про свою внучку, а Климу хотелось услыхать о Таисии. Все-таки не выдержал и спросил:
– А боярышня как?
– А что, разве я не сказал? Боярышня Таисия теперь мать Тавифа, игуменья Девичьего монастыря. Уж года два, наверное…
16
Когда Демьян бодрствовал, около него постоянно находился Клим, ухаживал за ним. По совету любимого лекаря больной старался спать не только ночью, но часто и днем. Вот тогда Климу удавалось отлучаться и беседовать с новым Кудеяром. Это был один из бывших учеников Юрия – Тарас Крутой. Сейчас было ему за сорок. Беседуя с ним, Клим хотел повлиять, чтобы Кудеярово братство стало именно братством для многих людей, отважившихся бежать от произвола и бесправия. Но, к своему ужасу, он видел, что перед ним обозленный человек, не имеющий ничего святого.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
