Несмотря на срыв переговоров, Наркомвоен, Ставка и главнокомандующие армиями фронтов не верили в возможность германского вторжения. 30 января в газетах был опубликован приказ Верховного главнокомандующего Н. В. Крыленко. Сообщив о заявлении Троцкого, Н. В. Крыленко писал: «…В связи с этим предписываю немедленно принять все меры к объявлению войскам, что война с Германией, Австрией, Турцией, Болгарией с этого момента считается прекращенной. Никакие военные действия иметь места не могут. Настоящим объявляется одновременно начало общей демобилизации на всем фронте. Штабам фронтов и армий предписывается принять меры к уводу войск с передовой линии и сосредоточению их в линии резервов для дальнейшей отправки, согласно общему демобилизационному плану перевозок, в глубь России…»[155]
На основе приказа Верховного главнокомандующего командование 12-й армии издало директиву об отводе войск в тыл, а для охраны пограничной линии намечалось сформировать отряды из солдат-добровольцев Красной Армии из расчета по 4 человека на версту побережья и по 12 человек на версту сухопутной линии. В директиве указывалось, что в случае, если германские войска начнут военные действия и поведут наступление, охраняющим частям боя не принимать и на атакованном участке отходить, держа связь с соседями и своевременно сообщая в тыл[156].
Над Советской республикой сгущались тучи. Военная гроза была готова разразиться каждую минуту.
16 февраля[157] в 19 час. 30 мин. генерал Гофман официально заявил А. А. Самойло, что 18 февраля в 12 час. кончается перемирие и возобновляется состояние войны. А. А. Самойло немедленно телеграфно доложил Советскому правительству о заявлении Гофмана. Телеграмма с этим сообщением была получена в Петрограде 17 февраля в 1 час. 05 мин.[158] Германия попрала элементарные обязательства. Согласно условиям перемирия, каждая из сторон обязывалась в случае прекращения перемирия предупредить другую сторону за семь дней. Германия предупредила Советскую республику за два дня. Но германские империалисты пошли в своем вероломстве дальше. Они начали боевые действия на один день раньше названного ими самими срока. 17 февраля из штаба 10-й армии Западного фронта поступило сообщение, что германские войска перешли в наступление и заняли деревни Саковщина и Бартениха, а в районе местечка Воложин, станции Полочаны и блокпоста 654-й версты появились германские разведчики[159]. Положение становилось критическим. Н. В. Крыленко был вынужден обратиться с запросом к Советскому правительству: оказывать сопротивление наступающему противнику или нет. Для обсуждения создавшегося положения 17 февраля вечером состоялось срочное заседание Центрального Комитета РСДРП (б). На нем было решено оказывать врагу всяческое сопротивление[160].
18 февраля в 12 час. началось общее наступление войск держав Четверного союза. Враг бросил в наступление 70 пехотных и три кавалерийские дивизии[161]. Наступление развернулось на огромном фронте от Ревеля до Галаца. Прорывом у Двинска и переходом через Западную Двину германцы начали стремительный натиск. В этот день остатки старой армии, выполняя приказ Н. В. Крыленко от 30 января, не принимая боя, начали отход в глубь страны. Местами этот отход вылился в панику и повальное бегство, сопровождавшееся массовым дезертирством. Из штабов армий в Ставку поступали сводки одна тревожнее другой. Штаб 3-й армии сообщил, что солдаты 6-й пехотной дивизии постановили отойти в район Глубокое, ст. Парафиново и демобилизоваться[162]. Из 12-й армии донесли, что «часть людей без памяти бежит в Лембург»[163]. Из 10-й армии поступили сведения, что «среди войск, занимающих позицию, началась паника»[164]. Штаб 1-й армии докладывал, что солдаты 2-го Выборгского полка Выборгской бригады 28-го корпуса, разобрав продовольственный склад и бросив вооружение, боеприпасы и обмундирование, разбежались[165].
Видя в германском нашествии реальную угрозу Советской власти, Совет Народных Комиссаров в ночь на 19 февраля послал в Берлин радиограмму с протестом против вероломного наступления и о согласии подписать мирный договор на тех условиях, которые делегации держав Четверного союза выдвинули в своем ультиматуме 27 января[166].
Казалось, германское правительство и военное командование достигли того, чего они добивались своим ультиматумом, и немедленно ответят Советскому правительству согласием перейти от языка пушек к языку дипломатии. Но день 19 февраля не принес улучшения в обстановке. Напротив, положение ухудшалось с каждым часом. Натиск противника не ослабевал. Враг, продолжая быстро двигаться вперед, 19 февраля захватил ряд крупных городов и железнодорожных узлов, в том числе Минск, Луцк и Ровно.
Выполняя указания ЦК РСДРП (б) и СНК, Верховный главнокомандующий Н. В. Крыленко отдал приказ войскам, находившимся на фронте, «оказывать сопротивление разбойничьему набегу войск держав Четверного союза и в случае необходимости очищать ту или иную позицию и уничтожать все имущество, которое нельзя вывезти»[167]. Но остановить старую армию было уже невозможно. Она панически бежала, увлекая за собой и красноармейские отряды[168]. Это отмечали многочисленные сводки, поступавшие из армии. Так, из 12-й армии 20 февраля сообщили, что части армии беспорядочно отходят, наблюдается массовое дезертирство: два полка 109-й дивизии и два полка 3-й особой дивизии 43-го корпуса совершенно «растаяли», на фронте остались лишь одни штабы. В 38-м и 37-м полках 10-й Туркестанской дивизии все солдаты сроков службы до 1916 г. включительно разошлись по домам[169]. Из 1-й армии 20 февраля докладывали, что части армии продолжают отходить. «60-я дивизия самочинно распылилась». Полки Выборгской бригады 28-го корпуса с вечера рассеялись[170].
Фронт на всем протяжении от Петрограда до границы с Украиной включительно был обнажен[171]. Лишь отдельные красноармейские отряды, носившие характер партизанских формирований, с большим или меньшим успехом сдерживали противника. На рижско-псковском направлении 19 и 20 февраля самоотверженно сдерживал натиск врага 2-й красноармейский полк, в районе Цесис сопротивление оказывали отдельные отряды, г. Валк защищал отряд, сформированный из красноармейцев и солдат старой армии и т. д.[172] Создавалось угрожающее положение. Советское правительство уже третий день терпеливо ждало ответа германского правительства на свою радиограмму, посланную в ночь на 19 февраля. Оно надеялось, что германское правительство и военное командование проявят благоразумие и прекратят наступление, а поэтому других каких-либо шагов к организации обороны, кроме приказа Н. В. Крыленко войскам об оказании сопротивления врагу, принято не было. Больше того, Советское правительство не считало еще необходимым принять меры, чтобы приостановить демобилизацию солдат 1910–1912 гг. призыва[173]. Все большевистские газеты в течение первых трех суток наступления врага весьма скупо освещали ход событий и не призывали население к отпору врагу. Первые известия о нашествии войск германского империализма были опубликованы лишь 19 февраля[174]. В этот день «Правда» в передовой статье «Разбойничий поход» сдержанно сообщала, что германские империалисты подло и бесчестно нарушили условия перемирия и, продиктовав свою волю австрийским подручным, начали поход против страны Советов. Раскрывая цели этого похода, «Правда» писала: «Разделаться с революцией – вот основная задача германского империализма и его вассалов».
