- Мы пришли попрощаться с вами, - сразу огорошил их Лешка, - едем на фронт.
- Ой, - вскрикивает Ира.
- Как же так? - удивляется Тася.
- Надеюсь, мы организуем отвальную, - предлагает Галя.
- Конечно, - оживает Лешка, - Галя, вот деньги, организуй жратву, пожалуйста.
Лешка запихивает ей в карманчик на груди, пачку денег.
- Давайте соберемся у меня, - это голос Таси.
- Леша, - я пытаюсь остановить его, - нам дали мало времени, мы должны через четверо суток быть в части.
- А, ерунда. Сутки раньше, сутки позже. Фронт теперь не убежит. Не боись, Серега. Все будет в порядке. Ну так, разбегаемся, девочки. Галя, вперед на базар, Ира, закрывай библиотеку, а мы с Тасенькой, пойдем
нагреем квартиру.
Все заметались. Тася ведет нас к себе домой. Она демонстративно оттолкнула Лешку, пытавшего обхватить ее за талию, и взяла меня под руку.
- Неужели так и расстанемся совсем...? - спрашиваю я.
- Почему совсем, я тебе буду писать, если хочешь.
- Напиши.
Она плотней прижалась ко мне и замолчала.
В доме Таси бедлам. Мы уже объелись и все пьяные. Лешка утащил Ирку и Галю в спальню. Тася медленно раздевается передо мной.
- Ты меня будешь помнить? - спрашивает она.
- Я же сказал, буду. У тебя фотокарточка есть?
- Есть. Но это потом.
Она остается в комбинации и идет ко мне, на диван. Ее холодные губы прикасаются к моей щеке. Я через тонкую ткань чувствую грудь и голое тело. Тася почти наваливается на меня, опрокинув на подушки. Теперь я забываю о фронте и то, что должен быть в пути.
- Лешка, мы опаздываем.
Я трясу бесчувственное тело. Голые девицы спят рядом, бесстыдно скинув с себя простыни.
- Сейчас...
Он опять сопит носом. Я поднимаю его с кровати и несу под кран. Холодная вода неприятно щекочет тело. Лешка пытается вырваться из моих рук, но я крепко его держу и поливаю.
- Отпусти, - успокаивается Лешка, - Я сейчас. Который час?
- Около пяти.
- Хорошо. Одеваюсь.
Возле стола стоит Тася, в комбинации с натянутой поверху юбкой. Она собирает еду.
- Ты чего?
- Я приготовлю поесть вам в дорогу...
Я тепло прощаюсь с Тасей, целую ее в губы.
- Может разбудить остальных? - спрашивает Лешку Тася.
- А ну их. Пусть спят. Пошли, Серега. Прощай, Тася.
Он хлопает ее по плечу.
- Прощай. Живите, мальчики...
В жуткой темноте города, по каким то узким тропам, пробитым в снегу, зигзагами и обходами, чтобы не нарваться на патрули, мы бежали на станцию и кажется не зря. На путях стоял состав с какой то пехотной частью, отправляющейся на запад. Нам разрешили поехать с ним.
Все равно опоздали к месту назначения. Под Купянском находился штаб армии, который мы с трудом отыскали, затратив на это уйму времени. В это время бои на фронте носили местный характер и потрепанная армия понемножку получала пополнение в живой силе и технике. В штабе армии почему то было не до нас и зам командующего артиллерией без всякой морали, выписал нам направление в дивизию, сказав, что там разберутся. От Купянска на санях мы за половину суток прибыли к месту назначения.
В рубленной избе жарко. Нас принимал начальник штаба дивизии, полковник Бессмертнов, который рассмотрев наши бумаги, психанул. Особенно он разошелся почему то в отношении меня.
- Где вы шатались целых двое суток? - ревел седоватый полковник обратившись ко мне, как- будь то рядом нет Лешки, хотя тот стоит рядом и нежится от теплоты печки. - Блядствуйте, распутничайте, в штрафбат захотелось?
- Задержка в пути, - оправдывался я.
- Молокосос. Эта задержка, может для вас кончится плачевно.
- Прошу меня не оскорблять. Я офицер Красной Армии и готов отвечать за свои проступки в соответствии с уставом.
Полковник застыл. Глаза из бешеных превратились в вполне нормальные. Голос сразу упал на пол тона.
- Хм... Однако... Ладно... Мы с вами еще поговорим. А вы, Свищев, разве не понимаете, чем каждое опоздание может для вас кончиться?
- Так точно, понимаю. Простите нас, товарищ полковник. Только что вырвались со школьной скамьи и так, чуть расслабились в дороге.
Полковник внимательно изучает Лешкино лицо.
- Хорошо. Я уже договорился с командиром полка, он сейчас в медсанбате и вас принять не сможет, оба направляетесь в первую батарею. Вы, - он вдруг резко повернулся ко мне, - командиром второго взвода. А вот... вы, - его взгляд задумчиво плавал по Лешкиной стриженной голове, - вы...
- Разрешите нам вместе, - просит Лешка.
- Отставить... Пойдете командиром взвода артиллерийской разведки.
- Есть, - радостно отвечает Лешка.
- Тогда отправляйтесь на свои места сейчас. Там у сараев старшина Гладких принимает припасы, он как раз отправляется в ту сторону куда вам надо, пусть вас прихватит.
Лешка первый срывается с места, я спокойно разворачиваюсь и иду за ним.
- Лейтенант Марков, - слышу в спину, - задержитесь на минуту.
Я остаюсь с полковником один на один.
- Скажите, Марков, что вас связывает с лейтенантом Свищевым?
Я мнусь, но потом решаю, будь что будет, даже если я выскажусь, то дальше фронта не пошлют.
- Мне еще в школе было приказано оберегать курсанта Свищева... Не позволять ему попадаться в различные истории.
- Вот оно что. И кто же это приказал?
- Начальник школы и наш капитан из спецотдела.
- А я то подумал, что за идиотская шифровка пришла по поводу вас из Москвы. Теперь все ясно.
- Мне же не ясно, продолжать оберегать лейтенанта Свищева или нет? Вы же нас разделили.
- Ишь ты какое слово придумал "оберегать". Давай-ка, дружок, поставим точки над "И". Ты будешь служишь, как положено служить офицеру Красной Армии, а при появлении в своем расположении лейтенанта Свищева, исполняешь предписанные тебе указания, то есть будешь оберегать его.
- Не значит ли это, что лейтенант Свищев должен все время обитаться в расположении моего взвода.
- Идите, лейтенант Марков, выполняйте что вам положено. Будет Свищев у вас или не будет, вы служите честно.
Март 1942 года
У меня две гаубицы 1939 года. Еще два по штату так и не дошли до расположения дивизии. Мы все время в напряжении, бесконечные дневные перестрелки и борьба за самый выгодный кусок земли не позволяет расслабится. Расчеты орудий слаженные и уже прошли декабрьскую стужу 1941 года. Мартовское потепление все принимают как манну небесную и тепло солнца вытаскивает даже ленивых на свет божий. У меня денщик, сухой и длинный как тростинка Паша Смирнов из под Ростова. Этого бедолагу пожалел замполит полка и вытащил из окопов, чтобы заниматься обслуживанием офицера. Сегодня Паша сделал мне кусок жареной конины, из убитой вчера лошади, и я, усевшись на поваленное дерево, вяло жую жесткое мясо, подставляя лицо теплым лучам солнца.
- Товарищ лейтенант, - обращается Паша, - не лучше ли вернутся в блиндаж? Немец дурак, у него все по расписанию, сейчас должон нас потревожить, бросит куда попало снаряд, а вдруг...
- Не каркай...
Но вот знакомый вой снаряда, заставляет меня свалится на дно ровика.
На шинель сыпется еще не оттаявшая земля, и мелкие осколки камней.
- Испортил жратву, - ругаюсь я, пытаясь вытрясти мелкие крошки из миски и пальцем очищаю куски грязи от недоеденного мяса .
На передовой начинается бедлам. Трещат пулеметы, слышен грохот орудий. Пока телефон молчит и мы ждем, чем закончится эта потасовка.
У меня на каждое орудие по четыре снаряда. Скупердяи снабженцы выделяют по ящику или двум, снарядов в неделю.
Через четверть часа все затихает и солдаты выползают из своих нор под солнечные лучи.
- Привет, Серега.
На позицию пришел Лешка. За ним идет преданный, как собака, денщик Корявко, сибирский мужик с тупыми как у бычка глазами. Лешка навеселе и где только, черт, достает спиртное, не понятно.
- Привет, Леша. Чего нового?
