Вечером нам принесли еду. Вина мы не дождались, зато вода была чистая, а пища горячая, что не могло не радовать людей, питавшихся последнее время одним вяленым мясом. Ни ложек, ни вилок нам не дали, поэтому мы ели руками. Кочевые народы добавляли в еду много различных пряных трав, которые обжигали рот и заставляли запивать острые блюда большим количеством воды. Мне понравилось все, чем нас угощали, поэтому я ел за двоих, совершенно не думая о том, что ночью могу "умереть" от жажды.

Владыка очень хотел остаться с нами, но хан не позволил. Он боялся отпускать от себя старика, окончательно не уговорившись с ним о выкупе.

- Утром уходим, - сказал мне Ругон.

- И хорошо, - кивнул я, - хочется поскорей вернуться домой.

- Пойдем, проведаем оруженосцев, - предложил мне старик, - кочевники обещали их накормить, хочу проверить, не обманули ли.

Я с радостью согласился. Лагерь затихал. Ночами в Паусе зажигали фонари, поэтому на некоторых улицах было светло, как днем, но здесь в степи люди ложились рано и вставали с первым светом. Я попытался представить, какими глазами два года назад кочевники смотрели на осажденный город полный сверкающих огней и не смог. Все-таки мы были слишком разные.

Смеркалось. Мы с Ругоном выбрались из становища и быстрым шагом направились в сторону одинокого костра, горящего неподалеку. Нам нужно было проведать слуг и успеть вернуться до темноты. Хан разрешил дворянам ходить, где вздумается, но я все равно с опаской поглядывал на стражников, прогуливавшихся по широким проходам между палатками и шатрами. Сейчас, когда мы почти достигли своей цели, ссориться с ними нам было не с руки.

Слуги расположились в полете стрелы от лагеря. Кочевники принесли им сушеного навоза для костра. Судя по всему, жаловаться оруженосцам и носильщикам было не на что. Несмотря на то, что в лагерь их не пустили, но и без еды не оставили. Слуги почтительно приветствовали нас.

- Вас накормили, воды дали? - спросил Ругон.

- Да, господин, - оруженосец поклонился хозяину, - прислали в помощь рабов из наших. Они всё и принесли.

- Каких рабов? - не понял старик.

- Да вон они, - махнул рукой слуга, - говорят, что их в Паусе захватили во время войны. Мы с ними поговорили немного.

Я заметил нескольких оборванцев, которые робко жались друг к другу в стороне от костра. Видимо ждали, когда слуги поедят, чтобы забрать грязную посуду.

- Подойдите, - приказал я им.

Три худых человека с опаской приблизились к нам. Одеты они были в какие-то обноски, на голове одного красовалась старая равная шапка, двое других стояли с непокрытой головой.

- Вы кто такие, откуда? - спросил Ругон.

- Из Пауса мы, - ответил тот, что оказался ближе ко мне, - нас во время войны захватили.

Непонятно сколько лет было этому рабу. Может быть пятнадцать, а может и все тридцать. На худых плечах болталась потрепанная куртка, рукава были настолько короткие, что обнажали руки почти по локоть. Что-то знакомое почудилось мне в этой нескладной фигуре.

- Ясно - проворчал Ругон, - как зовут-то вас? Вы из ополчения или даже повоевать не успели?

- Я, господин, стражником в Паусе служил. Меня зовут...

- Холин! - выдохнул я и шагнул вперед.

Оборванец в ужасе отшатнулся и чуть не упал.

- Холин! Это же я Тибон!

- Господин, - начал он и поперхнулся, - Тибон! Неужели это ты!?

Старый друг заплакал, упал на колени и обхватил мои ноги своими грязными худыми руками.

- Говори, что хочешь, - заявил я Ругону на обратном пути, - но я его выкуплю.

Мы с Холином договорились, что он передаст мою просьбу своему хозяину и приведет его на рассвете к нашему шатру.

- Позволь узнать на какие средства? - спросил старик, - почти все деньги я обменял на продовольствие и воду. Больше серебра у меня нет, а у тебя его никогда и не было.

- Значит, отдам кочевнику меч Толина. Мне он не нужен.

- Ну, знаешь, - Ругон тяжело вздохнул, - по-моему, это уже слишком - отдавать за какого-то оборванца дворянский меч.

- Это мой друг и я его здесь не оставлю, - упорствовал я.

Так мы со стариком ни о чем и не договорились, хотя и просидели на улице до глубокой ночи, обсуждая сложившееся положение. Ругон сначала просил меня одуматься, потом спорил со мной, а под конец обругал последними словами.

- А вдруг торг не заладится, - ворчал он, - повздоришь с хозяином Холина и рассоришь нас с ханом! Неужели ты готов рискнуть всем ради какого-то раба?!

Я молчал и только упрямо сопел.

Наконец поняв, что я не готов прислушиваться к голосу разума воин в сердцах хлопнул себя ладонью по колену, встал и отправился спать.

- Упрямый дурак, - сказал он мне напоследок.

Во многом я был согласен с Ругоном. Конечно, я не имел права рисковать нашим посольством, но и бросить друга на произвол судьбы тоже не мог. Да, что там говорить я выкупил бы не только Холина, но и всех рабов, если бы имел много денег. При виде того в каком положении оказались наши соотечественники сердце мое обливалось кровью. Ну, если я не могу спасти всех, то должен попытаться вырвать из рук кочевников хотя бы Холина.

Спал я, не раздеваясь, поэтому и собираться долго не пришлось - встал с первыми лучами солнца, протер глаза и вышел из шатра. Холин не подвел. Уж не знаю, что он вчера наболтал хозяину, но кочевник пришел еще затемно, разложил плетеную циновку и уселся на нее в ожидании торга. Мои спутники еще спали, поэтому мне пришлось общаться с варваром один на один. Конечно, я боялся приступать к разговору без толмача, но делать было нечего. В конце концов, двум торговцам понять друг друга не сложно - товар известен, предлагай цену и настаивай на своем. Чтобы не сидеть на земле я принес из шатра циновку и опустился напротив кочевника. Хозяин Холина был не высок ростом. Из рукавов расшитого диковинными цветами халата высовывались маленькие пухлые ручки, а голова степняка казалось вообще не имела шеи. Он доброжелательно смотрел на меня чуть раскосыми глазами, улыбался и молчал. Похоже, он был готов просидеть так до самого полудня, поэтому я решил взять торги в свои руки. Я указал на Холина, который стоял неподалеку, со страхом и надеждой наблюдая за нами, и положил перед собой пять серебряных монет - все, что было.

Кочевник почмокал пухлыми губами и отрицательно покачал головой, потом коротким толстым пальцем отодвинул мои деньги и нарисовал на песке двадцать кругляков. Надо полагать, он хотел получить за моего приятеля столько же монет.

Я сделал вид, что задумался и передвинул меч так, чтобы он оказался перед носом продавца. Выходя из палатки, я специально прицепил к поясу оружие Толина. Трофейный меч был мне не нужен, и я готов был расстаться с ним в любой момент. Пусть степняк посмотрит на него и оценит по достоинству.

Кочевник терпеливо ждал моего решения и не переставал улыбаться.

- Денег нет, - наконец сказал я, когда пауза слишком затянулась, - возьми меч.

Казалось, сначала продавец не понял меня, поэтому я снял перевязь и положил оружие перед ним. Чтобы не напугать хозяина Холина я все делал очень медленно. Поди, пойми, как он отреагирует, если я неожиданно схвачусь за рукоять. Но судя по всему, степняк был не робкого десятка. Он быстро сообразил, чего я от него хочу, осторожно поднял и обнажил меч Толина, чтобы получше рассмотреть лезвие. Похоже, мое предложение ему понравилось, но немного подумав, он опустил меч и показал мне свою саблю, не доставая ее из ножен. Не сразу, но я понял, что он имеет в виду - его оружие было украшено самоцветами, тогда, как мое не имело даже серебряной насечки. Видимо хитрец имел в виду, что для ровного счета надо было что-нибудь добавить. Конечно, оружие Толина стоило намного дороже, чем двадцать монет, но особенного выбора у меня не было.

Я подвинул к нему серебро, которое все это время лежало на песке.