Врут все, но мне верят безоговорочно, потому что я делаю это настолько искусно, что и сама порой начинаю верить в то, что несу. Я виртуоз обмана и очень хорошо разбираюсь в людях, умею находить подход к каждому, буквально с первого взгляда определяя сильные стороны и болевые точки. Я вижу личность насквозь, вижу её с содранной кожей и оголёнными нервными окончаниями. Умение распознавать типы людей и действовать в соответствии с ними для меня жизненно важно. Также я прекрасно владею своими эмоциями, мимикой, жестами и тембром голоса – могу под столом воткнуть себе вилку в бедро и продолжить жизнерадостно болтать – это никак не помешает мне и даже темпа не снизит. Я всегда могу произвести нужное мне впечатление. Все видят меня такой, какой я хочу, чтобы меня видели. Моя сцена – сама жизнь, весь мир, и актриса я превосходная – это подтверждают мои гонорары.

Часто бывает так, что я повторно ворую уже украденное когда-то. Наверное, так я одним преступлением отменяю действие другого – минус на минус. Особенно законопослушные граждане наверняка скажут, что наоборот – я возвожу преступление в степень, но тем самым лишь подкинут угля в топку моего самодовольства. Можете ругать мои плохие манеры, я не обижусь – они действительно оставляют желать лучшего. Иногда, сидя на веранде роскошного отеля с бокалом шампанского за пятьсот долларов, я и сама ужасно переживаю, что дурно воспитана.

Когда-то Антон, глядя в мои ещё наивные глаза, сказал, что нет абсолютно честных людей, а есть лишь те, у которых нет возможности украсть. В тот момент я почувствовала, что мне кинули вызов. Учитывая то обстоятельство, что меня всю жизнь остервенело пичкали красными таблетками, постепенно раскрывая мои глаза на реальный мир и даже не предлагая синих в качестве альтернативы, очередную красную таблетку, скормленную мне Антоном, я глотала уже с чувством обречённой необходимости. Когда-то я была чиста и невинна, как сама Беатриче, но времена меняются, неизменным остаётся лишь одно – выживает сильнейший (или умнейший), а в нашем беспокойном мире эволюционировать приходится со скоростью мутации вирусов.

Было время, когда я работала на обычной работе, точнее, пыталась работать. Это длилось недолго, и я не люблю об этом вспоминать. Иногда меня увольняли. За непослушание – да, в этом мне нет равных, но чаще я уходила сама. В обоих случаях причины были одинаковыми. Мужская часть коллектива мне проходу не давала, а женская начинала меня за это ненавидеть. Для прекрасной половины коллег я всегда была как бельмо на глазу, и они выживали меня как могли. Напрасно я пыталась быть милой, напрасно старалась подружиться – всё неминуемо заканчивалось тем, что напряжённая обстановка вынуждала меня менять место. Коллектив – это ещё полбеды, основная вина, конечно, лежала на начальниках. Они подкатывали и так и эдак, отвлекая меня от моих прямых обязанностей, а не смирившись с отказом, делали мою жизнь невыносимой. В то время я жила в мире, где каждый день превращался в борьбу и становился подтверждением знаменитому высказыванию Шамфора, согласно которому человеку следует каждое утро проглатывать по живой жабе, чтобы быть уверенным, что на протяжении предстоящего дня ему не придётся столкнуться с чем бы то ни было более омерзительным.

Устав от офисных нравов, я кардинально сменила сферу деятельности, пристроив себя в игорный бизнес. Постоянные нервы и стресс из-за колоссальной ответственности мало сочетаюся с амурными глупостями, и здесь ко мне никто не приставал. Я вполне успешно строила карьеру, пока в один прекрасный день власть имеющим не пришло в голову запретить игорный бизнес, после чего я случайно, но довольно органично вписалась в шайку бандитов.

Сначала мне рассказывали, чем плох тот или иной человек и за какие именно свои злодеяния он должен ответить. Сейчас я осознаю, что это напоминало подсаживание на иглу. «Только попробуй, с одного раза ничего ведь не будет, никакой зависимости. Да и со второго тоже вряд ли». Но обязательно наступает момент, когда уже не можешь жить без этих наркотиков. Азарт. Страсть. Сладкое возбуждение от процесса психологической борьбы на пути к победе. Чувство глубокого самоудовлетворения в случае выигрыша, гордость за результат и чувство превосходства над жертвой. И вот уже тихонько скребёшься в дверь к дилеру, потупив взгляд, спрашиваешь: «А не найдётся ли для меня ещё?»

Не один Антон приложил руку к окончательному формированию моей личности и не он сделал меня такой, какой я являюсь сейчас. Нельзя винить его за это. Наверное, он даже спас меня, подарил новую жизнь, явившись неожиданно в тот момент, когда мир вокруг меня снова рухнул, придавил к земле обломками, окончательно уничтожив то, что я ещё пыталась в себе сохранить вопреки всему. Веру в человеческую добродетель.

Да, вы всё правильно поняли – сейчас перед вами очередная прозревшая. Очередная жертва и великомученица, которая, как и все, считает, что страдания, выпавшие на её долю, величайшие из возможных. Не хочу утомлять перечнем предательств, обманов, не хочу подсчитывать количество воткнутых в спину ножей. Не все фениксы любят трепаться о своём прошлом. Все мы знаем эти истории, и всем они уже надоели до зубовного скрежета, поэтому давайте просто представим, что мы опоздали к третьему звонку, строгие администраторы не допустили нас в зрительный зал, и мы не увидели первый акт этой душераздирающей пьесы, где главная героиня, пройдя через невыносимые терзания, окончательно теряет веру в человечество, заломив руки, падает на сцену и умоляет Господа остановить ей сердце.

Но вот антракт закончен, и мы можем посмотреть, что же будет происходить с ней во втором акте. А для этого приглашаю перенестись… ну, например, в

20 сентября 2013г

– Здравствуйте. У меня на одиннадцать назначено собеседование с Захаром Андреевичем.

Худенькая секретарша посмотрела на меня несколько затравленно, с немного глуповатым видом. Так застенчивый человек смотрит в объектив фотоаппарата.

– Присаживайтесь. Вас пригласят, – пробормотала она, сверившись с какими-то своими записями.

Не было понятно, раздражена она или напряжена, но роль холодной, самоуверенной секретарши плохо давалась ей. Возможно, её смутила я – безупречная, как всегда. Красивые и уверенные в себе женщины пробуждают в таких, как она, нехорошее чувство, ещё не ненависть, но уже что-то большее, чем просто зависть.

Я присела на кожаный диван в залитой светом, идеально чистой приёмной. Взглянула на часы, висящие на стене напротив, – я пришла за две минуты до назначенного времени. Пунктуальность в моём деле – основа основ, но мне предложили подождать, ведь, как известно, Большие Боссы всегда очень заняты решением проблем мирового масштаба и ни один из них ещё никогда не провёл собеседование вовремя.

Шли минуты. От скуки я придирчиво разглядела маникюр, удовлетворённо оставила попытки найти в нём несовершенства, отказалась от предложенного кофе, посмотрела в окно. Питерское бабье лето манило золотыми лучами солнца и нежным умиранием желтеющей листвы. Откуда-то из глубины здания раздавался далёкий гул пылесоса. Я пролистала своё безукоризненное резюме, в этот раз составленное с особенно тщательной подготовкой и вниманием к деталям. Немного поиграла с секретаршей в гляделки. Выиграла. Наконец селектор сжалился надо мной и ожил, сообщив, что босс освободился. Втянув живот и вызывающе расправив сутулые плечи, секретарша с явным облегчением проводила меня до лифта. Она и не подозревает, что, как и все остальные в этом офисном здании, очень скоро будет меня просто обожать. Створки лифта разъехались в стороны, я медлила.

– Ваши духи… – сказала я, полуобернувшись, с тем таинственным видом, который лучше всего подошёл бы даме за мемуарами.

– Мои духи? – смутилась секретарша.

Скользнув взглядом по её бейджу, я подняла на неё полные светлой печали глаза.