Наконец я объяснил Фредриксону, что хочу стать искателем приключений. (Про дом и ежиху я решил не упоминать – зачем придавать значение второстепенным деталям?)

Фредриксон серьёзно слушал, помахивая ушами ровно там, где это было уместно. Когда я умолк, он ещё долго думал, а потом сказал:

– Странно. Всё это довольно странно.

– Правда же?! – благодарно поддакнул я.

– Хемули – неприятные создания, – пояснил Фредриксон.

Он задумчиво достал из кармана кулёк с бутербродами и протянул мне половину.

– Ветчина, – сказал он.

Потом мы немного посидели рядом, глядя на исчезающее солнце.

В течение всей нашей долгой дружбы с Фредриксоном я не раз изумлялся тому, как ему удаётся успокоить и убедить собеседника, почти ничего не говоря и не прибегая к словам с большой буквы. Обидно, что я так не умею, но меняться я не собираюсь.

День закончился восхитительно. Советую всем, у кого тревожно на душе, понаблюдать, как крутится посреди ручья сделанное на славу водяное колесо. Искусству мастерить такие колёса я впоследствии научил моего сына Муми-тролля. (Делается это так: срежьте две небольшие рогатины и воткните в песок на дне ручья на некотором расстоянии друг от друга. Найдите четыре продолговатых плотных листка и проткните их в середине веточкой, так, чтобы из них, вместе взятых, получилась звезда. На картинке показано, как скрепить всю эту конструкцию тонкими прутиками. Наконец, положите веточку с листиками в развилки рогатин, и колесо завертится.)

Когда лес стал совсем чёрный, мы с Фредриксоном пошли на мою полянку и там заночевали. Мы спали на веранде моего дома, только Фредриксон об этом не знал. Зато я окончательно продумал узор с сосновыми шишками для перил. Я понял, как построить лестницу на верхний этаж. Я был убеждён, что дом совершенен и в некотором смысле готов. Теперь о нём можно до поры до времени забыть.

Главным сейчас было то, что я нашёл своего первого друга, а значит, моя жизнь началась всерьёз.

Глава вторая,

где я ввожу в повествование Шусселя, представляю читателю дронта Эдварда и красочно описываю «Морзкой оркестор» и его незабываемый спуск на воду

огда я проснулся, Фредриксон ставил в ручье сеть.

– Привет, – сказал я. – Здесь водится рыба?

– Нет, – отвечал Фредриксон. – Подарок на день рождения.

В этом был весь Фредриксон. На самом деле он просто хотел сказать, что сеть ему подарил племянник, который сам её сплёл и очень бы огорчился, если бы Фредриксон её не опробовал. Со временем я узнал, что племянника зовут Шуссель[5] и что родители его погибли во время генеральной уборки. Теперь он жил в банке из-под кофе – такой, знаете, синей – и собирал главным образом пуговицы. Не самая длинная история, правда? Но Фредриксон ни за что не смог бы рассказать её всю целиком за один раз.

Он слегка поманил меня ухом и двинулся через лес, указывая дорогу. Мы остановились перед кофейной банкой. Фредриксон достал кедровый свисток с горошиной внутри и свистнул два раза. Крышка слетела, из банки выскочил Шуссель и радостно бросился к нам, пища и суетясь.

– Доброе утро! – закричал он. – Как здорово! Кажется, ты говорил, чтобы сегодня я ждал сюрприза?! А кого это ты привёл? Какая честь! Жаль только, я не успел прибрать в банке…

– Не волнуйся, – отвечал Фредриксон. – Муми-тролль.

– Добрый день! – выкрикнул Шуссель. – Очень рад! Я сейчас… Одну секунду, мне только надо кое-что захватить…

Шуссель исчез в банке и стал с ужасным грохотом копошиться там. Вскоре он вылез, зажав под мышкой небольшую коробку, и мы втроём пошли через лес.

– Племянник, – вдруг сказал Фредриксон. – Ты рисовать умеешь?

– Ещё бы! – воскликнул Шуссель. – Однажды я нарисовал именные карточки для застолья – всем своим кузенам, чтобы знать, где кто сидит! У каждого была своя, особая карточка! Хочешь, я и тебе такую сделаю, глянцевую, блестящую? Или выведу какой-нибудь афоризм? Прости, но что именно тебе нужно? Это как-то связано с твоим сюрпризом?

– Секрет, – ответил Фредриксон.

Тут Шуссель запрыгал от возбуждения, верёвочка, которой была перехвачена его коробка, развязалась, и в мох посыпались все его пожитки, а именно: медные спиральки, резинки для чулок, ролики для выкроек, серёжки, двойные розетки, баночки, сушёные лягушки, сырорезки, сигаретные окурки, множество пуговиц и прижимная пробка для бутылки.

– Спокойно, – сказал Фредриксон и собрал всё обратно.

– Раньше у меня был отличный шнурочек, но он потерялся! Простите! – сказал Шуссель.

Фредриксон вынул из кармана шпагат, перевязал коробку, и мы пошли дальше. Уши Фредриксона выдавали тайное волнение. Наконец он остановился у густого орешника, повернулся и серьёзно поглядел на нас.

– Там твой сюрприз? – благоговейно прошептал Шуссель.

Фредриксон кивнул. Мы торжественно заползли в орешник и вскоре оказались на полянке, посреди которой высился корабль, большой корабль!

Он был широкий и остойчивый, как сам Фредриксон, такой же надёжный и крепкий. Я ничего не знал о кораблях, но сразу прочувствовал саму, так сказать, идею корабля; моё жаждущее приключений сердце заколотилось, я ощутил запах новой свободы. Одновременно я представил, как в мечтах Фредриксона родился этот корабль, как Фредриксон продумывал и чертил его, как по утрам ходил на свою полянку и строил. Должно быть, он очень давно над ним работал, но никому ещё о нём не рассказывал, даже Шусселю.

Мне вдруг стало грустно.

– Как ты его назвал? – еле слышно спросил я.

– «Морской оркестр», – отвечал Фредриксон. – Так назывался сборник стихов моего пропавшего брата. Надпись будет ультрамариновая.

– Можно я напишу название?! Пожалуйста! – пролепетал Шуссель. – Что, правда? Клянёшься своим хвостом? Прости, а можно я покрашу весь корабль? Тебе нравится красный цвет?

Фредриксон кивнул и сказал:

– Осторожней, не закрась ватерлинию.

– У меня есть большая жестянка с красной краской! – вне себя от счастья закричал Шуссель. – И маленькая скляночка ультрамарина… Какое совпадение! Как здорово! Я домой, приготовлю вам завтрак и приберу в кофейной банке… – Усики его задрожали от волнения, и он убежал.

Я посмотрел на корабль и сказал:

– Вот это да.

И тут Фредриксон заговорил. Он говорил долго, не умолкая, и всё только о конструкции своего корабля. Потом достал бумагу и ручку и показал мне, как будут крутиться колёса. Мне было трудно уследить за его объяснениями, но я понял, что его что-то беспокоит. Кажется, это было как-то связано с винтом.

Я всей душой ему сочувствовал, но, к сожалению, не мог уяснить суть проблемы: увы, при всей разносторонности моего таланта, на некоторые области он всё-таки не распространяется, и одна из них – инженерное дело.

Зато посреди корабля высился маленький домик с ажурной крышей, который меня сразу очень заинтересовал.

– Ты здесь живёшь? – спросил я. – Похоже на беседку для муми-троллей.

– Ходовая рубка, – с лёгким неудовольствием ответил Фредриксон.

Я погрузился в раздумья. На мой вкус, домик был чересчур практичен и безыскусен. Наличники могли быть и позатейливей. На капитанском мостике явно не хватало резных деревянных перилец с морскими мотивами. А крышу неплохо бы украсить луковкой, которую вполне можно позолотить…

Я открыл дверь. Прямо посреди рубки на полу кто-то спал, прикрывшись шляпой.