Чувствуя на себе понимающие взгляды и слыша несущиеся со всех сторон неодобрительные реплики, Саванна наконец нанесла решающий удар.

– Куда, спрашивается, она, по ее мнению, пришла – в «Икею»?

Рене, завершавшая работу над прической Дебби, почувствовала, что краснеет. Да что плохого в «Икее»? Большая часть ее собственной мебели была куплена в этом шведском магазине. Мысленно поклявшись, что Саванна никогда не переступит порог ее дома, она схватила с полки баллончик лака для волос и сбрызнула им прическу своей клиентки.

– Все, – сказала она. – Готово!

Рене вручила Дебби зеркальце и повернула ее кресло, чтобы она могла посмотреть, как ее новая прическа выглядит сзади.

– Ну, как, нравится?

Глаза Дебби заблестели, щеки залились радостным румянцем.

– Да это просто прекрасно! Саванна права – вы и впрямь можете сотворить чудо из самых проблемных волос!

Рене скромно улыбнулась и сняла с Дебби пеньюар. Дебби Краудер вошла сегодня в салон, настороженная, как полевая мышь, и ее тонкие пепельно-русые волосы были подстрижены и уложены так, что не подчеркивали, а, наоборот, скрывали ее лицо в форме сердца и красивые серо-голубые глаза. Уговорить ее поменять прическу было нелегко, но Рене всегда нравились трудные задачи. Как приятно было видеть, как сверкают глаза Дебби!

– Ваши волосы совсем не проблемные, – сказала она. – Вам просто надо было постричь их по-другому и, может быть, – она на мгновение заколебалась, – вам нужны более качественные средства для ухода за ними.

Эта часть работы нравилась Рене меньше всего – необходимость продавать клиенткам средства для волос. Разумеется, их салон предлагал их тоже. Продажа высококачественных и дорогих брендов была очень выгодна как для салона, так и для парикмахеров, которые получали свою комиссию за каждую проданную единицу такого средства. И все же эти финансовые стимулы смущали совесть Рене. С тех пор, как она развелась, ее финансовое состояние было неустойчивым, и когда счета начинали накапливаться, а поступление чеков с пособиями на детей запаздывало, ей было трудно с уверенностью сказать, на чем базируются рекомендации тех или иных средств для волос, которые она дает своим клиенткам: на их нуждах или на ее собственных.

– Знаете, Рене, все получилось просто идеально. Сколько я вам должна?

Рене почувствовала укол досады, когда назвала цену, которую салон Вайноны взимал за стандартную стрижку и сушку. Для здешних мест эта цена была низкой, и она составляла всего лишь треть от того, что парикмахер зарабатывал в Кэмдене. Правда, стоимость жизни в Болингброке была ниже, чем на севере, но после того, как свою долю забирала Вайнона, Рене в основном приходилось полагаться на чаевые, чтобы хоть как-то свести концы с концами.

– Что ж, оно того стоило, – сказала Дебби, доставая из сумочки бумажник.

Она протянула Рене именно столько, сколько стоила ее стрижка, затем вынула из бумажника еще два доллара.

– А это вам лично.

Но когда она протянула деньги Рене, откуда ни возьмись появилась рука Саванны и стукнула по пальцам Дебби.

– Что это ты задумала?

Дебби отпрянула, все еще сжимая два доллара.

– Я же говорила тебе, – сказала Саванна, – раз я послала тебя к ней лично, в чаевых нет нужды. Да если подсчитать всех тех клиенток, которым я ее рекомендовала, Рене должно быть стыдно брать у тебя честно заработанные тобою деньги в качестве чаевых. – Она грозно улыбнулась, повернувшись к Рене: – Верно, дорогуша?

Рене сглотнула, разрываясь между желанием раз и навсегда расставить все точки над i и боязнью потерять благосклонность Саванны. Та и впрямь порекомендовала ее многим клиенткам, большая часть которых, когда Саванны не было рядом, давали ей щедрые чаевые, к тому же, если понадобится, она и Дебби смогут уладить этот вопрос позднее. Как бы то ни было, нет смысла спорить из-за двух баксов.

– Разумеется, – сказала Рене. – Саванна была ко мне очень добра.

– Вот именно, – промурлыкала Саванна. – А если тебе все равно хочется потратить эти два доллара на пустяки, Дебора Джин Краудер, ты можешь купить мне один из этих гигантских леденцов, которые продают в супермаркете «Пигли-Вигли». Деньги, вырученные за них, идут на благотворительность.

Кладя деньги обратно в бумажник, Дебби понуро сгорбила плечи и опустила свои серо-голубые глаза. Рене почувствовала, как ее губы непроизвольно сжались. Потеря своих законных чаевых расстроила ее куда меньше, чем то воздействие, которое бесцеремонность Саванны оказала на ее клиентку. Вся уверенность в себе и все приподнятое настроение, которые подарила Дебби ее новая прическа, мгновенно сошли на нет от выговора, сделанного ей Саванной. Когда они обе вышли из салона, Рене глубоко вздохнула и попыталась заставить свое колотящееся сердце биться медленнее. Когда-нибудь, подумала она, Саванна зайдет слишком далеко, и она уже не сможет смолчать. А пока что остается надеяться, что, когда этот день придет, ее финансовое положение будет не таким аховым, как сейчас.

Подошло время обеда, и Рене надо было подмести остриженные волосы с пола, прежде чем уходить на перерыв. Она подняла прядь тонких темно-русых волос Дебби и положила ее в маленький пластиковый пакетик, затем замела остальные волосы в совок и выбросила их, а пакетик положила в карман. У нее было двадцать минут, чтобы проглотить свой обед и приготовиться к обслуживанию следующей клиентки.

В комнате отдыха племянница Вайноны, Сисси, вынимала из сушки пачку полотенец.

– Привет, Ренни. Как дела?

Рене отвернулась, чтобы Сисси не увидела ее невеселой улыбки, и начала искать в холодильнике свой пластиковый контейнер с едой. Сисси коверкала ее имя уже так давно, что она перестала ее исправлять.

– Хорошо, – ответила она, доставая со второй полки голубую пластиковую коробку.

– Я слышала, что Саванна сказала насчет твоих чаевых. Как некрасиво с ее стороны.

– Да ладно, ничего, – ответила Рене. – Все образуется.

Она приподняла один угол крышки контейнера, поставила его в микроволновку и нажала на кнопку разогрева.

Сисси вывалила охапку полотенец в корзину для белья и поставила ее рядом со столом.

– Ты не против, если я буду класть сложенные полотенца на стол?

– Нет, не буду, так что давай, клади. Мне не нужно много места.

– Так я и думала, – сказала девушка, кладя на столешницу первое сложенное полотенце.

Когда зазвонил таймер, Рене взяла вилку и начала перемешивать еду в своем контейнере. Сисси вскинула одну бровь.

– Что у тебя там?

Рене подцепила вилкой кусочек еды.

– Остатки, – сказала она.

– Похоже на блевотину. Ой, я не хотела тебя обидеть.

Рене покачала головой. Сисси была славной девушкой, но тот фильтр, который не позволяет большинству людей ляпать первое, что приходит им в голову, отсутствовал у нее совсем.

– По правде сказать, это мешанина из остатков трех разных трапез, – сказала Рене. – Думаю, мои дети согласились бы с твоей оценкой.

Гора полотенец стала такой высокой, что грозила упасть. Сисси отодвинула ее в сторону и начала складывать еще одну.

– Как твои дети?

– Хорошо. – Рене сделала глоток диетической кока-колы. – Тренер Дилана считает, что ему предложат футбольную стипендию в университете Клемсон.

– Ух ты!

– А у МакКенны появились хорошие подружки, с которыми она проводит время после школы.

– А как дела у твоего младшенького, Кирана?

Рене сглотнула. Как дела у Кирана, ее умненького, но проблемного малыша?

– У него все в порядке, – сказала она. – После работы у меня будет встреча с его учительницей. Может быть, тогда я узнаю больше.

Сисси встряхнула еще одно полотенце.

– Я читала, что то, что дети едят, может повлиять на их поведение. От фастфуда они могут того, сбрендить.

Рене не отрывала глаз от еды в пластиковом контейнере. Намерения у Сисси были самые благие, но она, Рене, не хотела говорить на эту тему. Она знала, что ее сын не такой, как другие, но, если вдуматься, все дети немного странные. Это всего лишь этап развития личности, только и всего. Он перерастет свои странности, как он вырос из коротких штанишек и избавился от привычки сосать палец.