Он двинулся дальше, здесь была довольно большая дырка в заборе – кто-то выломал пару прутьев, чтобы легче ходить было и не делать лишний крюк – и все здесь ходили, и он прошёл. Он прошёл ещё одну кучу песка, которая здесь уже как минимум пару лет лежала, и пролежит, видимо, ещё довольно долго, и добрался до ещё одного луга. Надо сказать, и это его удивляло в их городке, что здесь всё было очень ухожено – и газоны были, и луга, и парк ухоженный, и сады во дворах домов – всё очень ухоженное. Вроде бы мэр был раньше садовником… Нет, не мэр, его жена. Да, его новая жена – бывший садовник – в общем, в правящих верхах были садовники – или их лучше флористками назвать? Кстати, он её недавно встретил – девушка она ещё молодая, и он с ней сразу познакомился – то есть, он не знал вначале, что она жена мэра, но она шепнула ему по секрету. Впрочем, он ей не поверил – он отлично помнил, что у мэра другая жена. Ладно, все эти шутки сейчас не к спеху, стихотворение о жене мэра он сочинит в другой раз, сейчас он не в настроении. А газоны были, и были весьма ухожены, и причины этого были не до конца ясны. Он оторвался от этого анализа и стал рассматривать луг. Здесь как раз рос и лесной клевер – тот, который фиолетовый, и васильки были, и что-то похожее на одуванчики, хотя одуванчики давно отцвели, но действительно цветок похожий, только ножки у него другие. Ещё ромашки были, и ещё много цветов, но он больше названий не знал – надо справиться у местных бабулек. Дальше шло розовое круглое здание – по-видимому, котельная – здесь почему-то было много зданий окрашено в розовый цвет, и клуб тоже розовый. А вот в моде были больше синие цвета, и велосипеды синие, и футболки синие, и на почте много голубого и синего, даже девушки там голубоглазые…

А между тем, вот и она, Парковая улица. Начинается она от здания заброшенной школы дореволюционной постройки, где обычно буйно веселятся компании школьников, и ведёт до самого парка. Улица эта по неустановленным причинам пустует почти в любое время года и в любую погоду – то ли дело в её бесконечной длине, то ли в том, что она никуда кроме парка не ведёт – непонятно. Вот и сейчас она пустовала, и он шёл по ней, испытывая некоторые приятные предчувствия. Всегда, шагая по ней, он чувствовал, что здесь можно кого-то встретить, и кого-то очень интересного, но пока он встретил одну знакомую бродячую собаку и погладил её по голове. Она, довольная, повиляла хвостом, надеясь, что он её покормит, но у него кроме второй сливы и жёлудя ничего с собой не было, а сливы и жёлуди собаки, как известно, не едят, и она разочарованная побежала дальше. Вскоре ему ещё встретилась бабулька, вышедшая из-за угла дома и направившаяся в противоположном ему направлении, – пока это было всё. Надо признаться, что он и раньше здесь мало кого встречал, но втайне надеялся и верил – другие, видимо, перестали надеяться, поэтому по этой улице они и не ходят, – решил он. Сейчас как раз начиналось самое интересное в этой Парковой улице: с этого места и до самой её середины по правую руку шли жёлтые трёхэтажные дома, построенные лет пятьдесят назад. По левую руку через дорогу шли частные дома, а по правую как раз эти. Дома эти вроде бы уже собирались снести, но никаких признаков грядущего сноса заметно не было, и они по-прежнему были заселены. Эти дома были примечательны громоздкими деревянными балконами довольно шаткой конструкции, готовыми вот-вот обрушиться тебе на голову, и он слышал об одном таком случае – но видимо, это была просто байка. Все балконы были в целости и сохранности – он проверял, никаких новоделов не было. Но самая интересная черта этих домов заключалась в другом – здесь были очень низко расположенные окна первого этажа, так что если окно не было занавешено шторами, то можно было заглянуть внутрь комнаты и встретиться глазами с жильцами. Это всегда по-своему поражало его, в такие моменты он испытывал несколько странное возбуждение, очень уж это было непривычно. Вот и сейчас произошла как раз такая встреча – у окна на кухне сидела и курила хорошенькая светловолосая девушка, одетая в домашний халат. Он встретился с ней глазами, и взгляд её ему очень понравился – она была совершенно не против с ним познакомиться, стоило лишь постучаться в окно. Он всё же удержался – это, пожалуй, уж слишком, знакомиться с девушкой в домашнем халате это, знаете ли… Как-то уж слишком… Прозаично, что ли?

И вот именно эта необыкновенная близость чужой жизни очень его в этой улице увлекала, так она гармонировала с этой её безлюдностью и бесконечностью этих странных жёлтых домов. Вообще, он очень любил тихие и спокойные улицы, и в городок этот несколько лет назад отчасти поэтому и приехал – очень тихий и спокойный городок, много детей, много молодых красивых девушек, много зелени и деревьев – хорошее место. Он как-то проезжал неподалёку, и вышел, и так и остался – и совершенно не пожалел. Конечно, здесь бывает скучновато, но это так понятно, это же самый обычный русский городок. В каждом таком городке мамочки занимаются фитнесом с грудными детьми, дети от 9 до 15 лет учат английский, дети постарше занимаются более важными вещами. Работают почта, магазины, жена мэра сажает ирисы. Где этого нет? Правда, не в каждом городке есть такой человек как он, почти наверняка не в каждом, потому что он такой человек… Понятно, какой, нет смысла себе об этом говорить. Нет, такие люди встречаются, он и сам встречал, хотя и довольно редко. Но если задуматься, то и улицы такие встречаются редко, а встретилась же она с ним, вот он ходит по ней – а вероятность такой встречи маленькая… Какое-то время он наблюдал за муравьём, пересекавшим дорожку, – он чуть его не раздавил, но не раздавил, и был очень этому рад, потому что иначе стало бы одним муравьём на свете меньше. Муравей никуда не спешил, направляясь к траве по ту сторону – между жёлтыми домами росли кусты и вишни, черёмуха тоже росла. Здесь хорошо было весной, когда они цвели, запах повсюду был черёмуховый – он весной на эту улицу и набрёл, она его вначале именно красотой своей привлекла, а потом уже он о ней всё остальное узнал. Вишни созревали, и некоторые уже созрели – он съел несколько – кислые, но вкусные, отличные вишни… При желании у них в городке летом можно было фруктами в садах питаться, а осенью – овощами в огородах… Совершенно неожиданно он встретился взглядом с одной старушкой, наблюдавшей за ним из бокового окна, – вид у неё был сердитый, она явно собиралась его отругать за вишни, и он спешно ретировался. Он усмехнулся себе: надо быть очень внимательным, а то эти старушки – известные шантажистки. Так всегда и бывает – вначале вишни, за ними – соседские девушки в халатиках, а там приходит тебе письмо на почту, а там написано: Вы же не хотите, я полагаю, чтобы Ваша жена кое-что о Вас узнала? И такая речь грамотная в письме – просто любуешься и оторваться не можешь, чем-то дореволюционным от неё веет, такая удивительная плавность, мастерство слога – и всего-то за это просят пять тысяч рублей в месяц… Да, интересная улица, к сожалению, она сегодня не расщедрилась для меня, и ничего на ней не произошло, но ведь ждёшь же…

Придя в парк, он обычно прогуливался по дорожкам, но сегодня направился прямиком к своей любимой скамейке, с которой открывался вид на гордость парка, могучий старый дуб. Он сел на неё и в который уже раз залюбовался им – почти двухметровый в обхвате ствол рос под небольшим углом к земле, и разветвлялся на хоровод из шести могучих ветвей, тянувшихся к небу подобно пальцам, выросшим из могучей руки. Они тоже ветвились, уже на более тонкие ветви, и образовывали роскошную шаровидную крону. Великолепный дуб, он восхищал своим могуществом. Он рос на небольшой поляне в гордом одиночестве, а уже за ним виднелись и сосны, и берёзы, и клёны. Пока он любовался ими, сидя на этой скамейке, его разморило – идти больше никуда не хотелось, хотелось просто отдохнуть, расслабиться… Через листву деревьев проглядывало вечернее солнце, оно клонилось всё ниже, ниже, ниже… Слышался стрёкот кузнечиков, дул лёгкий ветерок. Тучи на небе появились – изредка одна-другая туча пробегала по небу, давая о себе знать. По полянке вышагивали вороны и как обычно чего-то искали, и посматривали на него своими вороньими глазами, любопытно наклонив голову на бок. Ему вспомнилось, что вороны умеют считать до семи – он это ещё в детстве узнал и удивился – он уже тогда в уме двухзначные числа перемножал – насколько же он умнее вороны? Или это какая-то ошибка, и вороны просто не хотят всех своих секретов раскрывать, а считают на самом деле гораздо лучше? Всё-таки, кто умнее – шестилетний мальчик или ворона? Сейчас ему казалось, что ворона – вороны много чего знают, очень умные птицы, они спокойно могли бы заниматься науками, например они прекрасно разбираются в психологии собак и любят их дразнить, особенно домашних собак, щенков, – он неоднократно такие сцены наблюдал, как щенок гоняется по поляне за воронами, а они его провоцируют и ходят почти перед носом. От ворон он перешёл к деревьям, из них тоже вышли бы отличные учёные – у них много времени и терпения, и при желании они могли бы создать очень развитую химию – они и так её уже создали, но они могли бы ещё дальше в этом зайти. Интересно, если бы у них была память – о чём бы они вспоминали? О своём детстве, когда были маленьким ростком и мимо шмели пролетали и вороны ходили, или о весне, когда они впервые зацвели, или о чём-то ещё… Если бы у них была память, они могли бы математикой заняться – времени много, надо же его чем-то занимать, занимали бы теорией чисел… Они бы нас опередили, они бы далеко ушли… И иногда они раскрывали бы нам свои знания в обмен на свои любимые грибы – грибы им бывают очень полезны и, быть может, приятны. И он какое-то время думал над этими вопросами, решив, что деревья много бы занимались самоанализом, ведь это один из самых доступных видов исследований. Правда, это верно не только для деревьев, но никто им не занимается – должны же быть причины, он же тоже им не занимается, а вот математическим анализом он занимался помногу…