Дальнейшие исследователи, такие, как A. Cavallin[11] и S.-Y. Rudberg[12], занимались сравнительным анализом рукописной традиции и подробно разрабатывали внутренние соотношения между группами писем, но и ими признавалось, что в целом группа А имеет более раннее происхождение, чем группа В. Кроме того, Rudberg подготовил новое критическое издание писем 2, 145 (150) и 166 (173) на основании массы источников[13].

Yves Courtonne использовал достижения предыдущих текстологов для своего критического издания писем в 1957–1966 годах[14]. Он провел огромную работу, чтобы подготовить к изданию тексты писем. В своем издании Courtonne реконструирует текст на основании древнейших рукописей семьи (подгруппы) Аа. К сожалению, в своем издании он не сумел предоставить полный перевод наиболее трудных мест, а его историческим комментариям зачастую недостает точности, в них он зависит от предшественников. Издание М. Forlin Patrucco[15], включающее 46 писем, более верно, чем издание Courtonne, передает прочтение подгруппы Аа.

Необходимо отметить работу К. Treu[16], который тщательно изучил словарный состав и стиль дружеских писем Святителя. Следует также упомянуть издание писем с параллельным текстом на греческом и английском языках, подготовленное R.-J. Deferrari[17], и сочинение А.-С. Way[18]. Несмотря на некоторое несоответствие проведенной в этих трудах индексации писем сравнительно с общепринятой, они пользуются огромным авторитетом. Нельзя не отметить и классический труд по патрологии J. Quasten[19], содержащий как классификацию писем, так и исчерпывающий обзор изданий и исследований эпистолярной традиции Святителя, подготовленных к середине прошлого века.

И конечно, никакое серьезное изучение эпистолярного наследия святителя Василия невозможно без обращения к фундаментальному труду J.-R. Pouchet[20], который в своей работе, помимо отслеживания рукописной традиции, помимо собственной системы датировки и превосходной классификации писем, с благодарностью подытожил весь накопленный опыт предшествующих исследований.

В русской патрологической науке отсутствуют специальные монографии, посвященные эпистолярному наследию святителя Василия. Впрочем, во многих общих обзорных трудах по патрологии письма используются как источник для характеристики мировоззрения и личности Святителя. Некоторые из них содержат и классификацию писем[21].

Из специальных монографий о святителе Василии особо стоит отметить труды A.B. Горского[22] и архимандрита Порфирия (Успенского)[23] (у архимандрита Порфирия описанию писем Святителя посвящен специальный раздел).

Более подробно переписка Архипастыря исследуется в, вероятно единственном до 1917 года, специальном труде: статье И. А. Чистовича «Письма святого Василия Великого»[24]. В этой небольшой работе автору удалось в основных чертах рассмотреть главные направления и характер переписки, причем им активно использованы и выдержки из писем.

Специальное внимание анализу писем как источника по вопросам канонического права, церковного суда и состояния общества уделяется в статье «Деятельность пастырей Церкви IV века по отношению к общественной жизни», опубликованной без имени автора[25].

В качестве источника для изучения пастырской деятельности Святителя его переписка рассматривается в работе В. Георгиевского «Святитель Василий Великий как пастырь и учитель Церкви (преимущественно по его письмам)»[26].

В кандидатском сочинении выпускника Ленинградской Духовной Академии священника П. Дарманского «Письма святителя Василия Великого как источник сведений о его жизни и деятельности» (Л., 1956) содержатся серьезный анализ писем, их классификация и систематизация всех изложенных в них сведений о жизни, учении и личности Василия.

Собрание писем Святителя (по Maran – Garnier) подразделяется на три большие группы:

1) № 1-43 (46): письма, написанные между 357–370 годами, до его епископства;

2) № 44 (48)-283 (291): письма, написанные между 370–378 годами, относящиеся к периоду его епископского служения;

3) № 284 (292)-(365): письма, датировка которых затруднительна, поскольку отсутствуют какие-либо указания на время их составления, причем авторство Василия в ряде случаев сомнительно.

Огромное количество адресатов писем свидетельствует о широком круге дружеских и «рабочих» связей Святителя. Среди адресатов и епископы, и рядовые священники, и различные члены клира; письма обращены и к имперским чиновникам, и к общинам аскетов, и к родственникам. Кроме того, корпус писем содержит множество упоминаний о посредниках в переписке, содействовавших обороту корреспонденции и обязанных при необходимости уточнять содержание доверенного им послания.

Сложившиеся в эпоху античности эпистолярные жанры не всегда представлены в переписке святителя Василия Великого в своем чистом виде. Хотя такие жанры, как, например, рекомендательное письмо, поучение, утешение, деловое письмо, и наличествуют в корпусе писем Святителя, следует всегда иметь в виду, что зачастую в письмах Архипастыря происходит смешение жанров, например, дружеского и рекомендательного письма и т. п. Кроме того, христианская направленность и богословское содержание корреспонденции приводят к появлению вовсе не свойственных прежней традиции писем, посвященных вопросам веры, милосердия, пастырского служения, церковного богослужения и т. д. Эти письма формально нельзя свести ни к одному из античных образцов, однако любое из них может включать в себя элементы разных жанров. Такое жанровое разнообразие писем не позволяет очень уж строго классифицировать их по содержанию, тем не менее представляется возможным (по Quasten) выделить следующие группы:

Огромное количество писем написано святителем Василием друзьям. На основании этих писем видно, какой высокой ценностью для него была дружба. «Ибо думаю, что не найдешь никого, – писал Василий к своему другу, – кто бы так любил тебя и домогался вашей <имеются в виду и сыновья адресата. – А.П> дружбы» (письмо 11). Впрочем, Святитель не боится и выказать разочарование при столкновении с несправедливостью, приведшей к потере дружеских отношений, как, например, в случае с епископом Евстафием Севастийским: «Сердце у меня стало связано, язык расслабел, рука онемела, и впал я в немощь души немужественной… едва не дошел я до человеконенавидения; мне казалось, что всякий нрав подозрителен, что в природе человеческой нет благалюбви» (письмо 236 (244)).

Будучи наделен подлинным даром дружбы, святитель Василий умел поддерживать и ободрять своих друзей в трудные минуты. В таких письмах мы видим готовность Святителя принять чужое несчастье как собственное. Но Василий не боится проявить и собственные чувства скорби в связи с потерей матери и, уже будучи в годах, жалуется «на сиротство» (письмо 30). Святитель не только сострадает вместе с друзьями, но и мужественно советует «перенести скорбь человечески» (письмо 28), призывая «употребить… в дело» заложенный в нас Богом «целомудренный рассудок» (письмо 5). К группе дружеских писем можно отнести следующие письма: 1, 3, 4, 7, 12–14, 17, 19–21, 27, 52 (56)-54 (58), 59 (63)-60 (64), 91 (95), 113 (118), 118 (123)-119 (124), 127 (132)-130 (135), 140 (145)-144 (149), 147 (152)-153 (158), 157 (162)-161 (168), 165 (172)-169 (176), 174 (181), 177 (184)-179 (186), 184 (192)-188 (196), 190 (198), 192 (200)-193 (201), 200 (208)-202 (210), 229 (237), 233 (241), 244 (252), 246 (254)-247 (255), 251 (259), 259 (267)-260 (268), 263 (271), 270 (278), 274 (282), 276 (284)-277 (285), 312 (320), 323 (332)-325 (334).