Из всего былого антуража уцелели только «Апостолы», они-то и позволили опознать место. И фонтан по-прежнему оставался центром Мейсон-Парка, именно к нему тянулись заасфальтированные подъездные пути грузового терминала. Все остальное изменилось до неузнаваемости – платаны и кусты бесследно исчезли, домики сказочных персонажей сменились приземистыми складскими помещениями, вместо качелей и каруселей протянулись ленты транспортеров и высился козловой кран…

И у меня мелькнула мысль: и «Душевая-1», и «Душевая-2» – порталы, ведущие в иные Зоны, – появились на месте объектов, связанных с водой, с водопроводом, отчего и получили такие названия… А чем хуже «Двенадцать апостолов»? Что, если они теперь стали «Душевой-3»? Почему бы и нет…

Потому здесь теперь была Зона. Но какая-то странная Зона… Словно бы созданная по плану – так, чтобы ловушки и аномалии не мешали работать предприятию Носорога, а напротив, выполняли функцию внешней охраны.

Впрочем, я забегаю вперед. Сразу по прибытии ловушек, расположенных снаружи, я заметить не мог и не заметил. Зато на территории Носорога их хватало… вернее, хватало не самих ловушек или опасных аномалий – следов от них. И сразу вспомнилось, как мои близняшки двигались от Апраксина двора вдоль Фонтанки, через самые непроходимые и гиблые места Зоны питерской, – шли, оставляя за собой широкую «разминированную» полосу. Неужели и тут поработали они? Почему бы и нет… Вполне могли уважить просьбу дедушки.

– Ну что, жив, братишка? – спрашиваю у Дракулы.

– Жив… – отвечает он с трудом. – Больно очень… И кушать очень хочется…

Способности к регенерации у парня бешеные, и если сразу не склеил ласты, жить будет (в данном случае слова про ласты – лишь отчасти фигура речи, громадные ступни Дракулы с перепонками между пальцами вполне можно так называть). Рана у двоякодышащего мутанта уже закрылась, не кровоточит, но Дракула еще очень слаб, встать не может. Паршиво… Если будем срочно отсюда прорываться, Дракулу придется тащить на себе. И боеспособность группы резко снизится. А если застрянем тут на пару часов, то кондиции его восстановятся, но прорваться нам уже не позволят. Дилемма…

Вернулся отец, где-то оставив в своей экскурсии по складу Тигренка и Нага.

Рассказал: действительно здесь есть запасной выход, – небольшая дверь на дальнем конце помещения, предназначенная для людей, не для грузов. Но этот путь не для нас, дверь контролируют снаружи, держат под прицелом чуть ли не десятка стволов. Наг и Лия остались там, у двери, во избежание неприятных сюрпризов.

Ловушка…

Меня охватывает чувство дежавю. Совсем так же сидели мы не так уж давно в секретном бункере Новой Голландии… Так, да не так: здесь нет Эйнштейна, готового указать потайной туннель, уводящий наружу.

Да и туннелей тут никаких нет. В детстве я был завсегдатаем Мейсон-Парка, но не помню ни единой крышки люка, без которых подземные коммуникации не обходятся… А мальчишки весьма наблюдательны в поисках мест, куда можно забраться и найти приключения на свою задницу.

С нами шел свой собственный строитель туннелей по прозвищу Жукер, да куда-то запропал… К тому же не по силам ему построить в разумный срок ход, выводящий за пределы владений Носорога. Но все же судьбу человека-жука надо выяснить…

– Кто и когда в последний раз видел Жукера? – спрашиваю у всех присутствующих разом.

Начинаем вспоминать. Зайка-Мура уверяет, что Красный Замок насекомообразный мутант покинул не своим ходом, его несла в лапах Лия-Тигренок. Отец к ней присоединяется: да, все так и было. А дальше в наших воспоминаниях провал. Замок исчез, начались пальба и суматоха, всем на какое-то время стало не до наблюдений за соратниками. Позже, когда Тигренок вела бой, Жукера ни с ней, ни где-то поблизости никто не видел.

Решаю посетить Лию на ее посту и расспросить – похоже, именно у нее самая последняя информация о Жукере. Решаю и не успеваю.

Осаждающие обесточили склад. Резко темнеет, свет теперь попадает внутрь лишь через приоткрытые ворота да сквозь крохотные окошечки под самым потолком, более напоминающие отдушины. Я ожидал, что после небольшой паузы включится аварийное освещение, запитанное от аккумуляторов, но оно не включилось. Не то Носорог на нем сэкономил, не то здесь имелась возможность отключать снаружи даже аварийку. Я мог бы разобраться с этим вопросом, использовав свои аномальные способности, но обстановка не располагала к исследованиям – как знать, может, свет нам обрубили в преддверии штурма.

Не угадал. Снаружи громыхает усиленный динамиком голос:

– Эй, на складе! Пришлите кого-нибудь, потолкуем! Не бойтесь, не тронем!

Отец с большим сомнением глядит на меня, я качаю головой. Проверять на практике честность говорившего стало бы верхом идиотизма.

– Сами присылайте! – кричит Максим Кириллович Панов, в мегафонах отродясь не нуждавшийся. – Одного и без оружия! Тоже не тронем!

Когда к складу выдвигается фигура в камуфляже, мое дежавю становится нестерпимым. Точно так же, неторопливо, держа демонстративно руки на виду, в Новой Голландии к нам шагал Илья Эбенштейн по прозвищу Эйнштейн. Появляется иррациональное предчувствие, что сейчас я увижу его лысину и лангетку, прикрывающую сломанный шнобель.

Разум твердит: не увидишь, ты сам, своей рукой застрелил Эйнштейна в Тосно. Но предчувствию плевать на доводы разума. И, как ни странно, оно отчасти оправдывается.

Нет, сквозь ворота склада к нам шагнул не Эйнштейн. Но все же человек, которого я уже более десяти лет числил мертвым. Который умирал у меня на глазах.

Приветствовать нас, желать здоровья или хотя бы констатировать, что день сегодня добрый, воскресший мертвец не стал.

– Так и думал, что это вы, – неприязненно произнес Эрик Медрилл по прозвищу Лопата, когда глаза его немного адаптировались к полутьме склада. – Как увидел вашу компанию на экране, сразу подумал: Пановы… Где еще найдешь сразу двух таких шкафов на коротких ножках?

Когда-то, в прошлой жизни, я испытывал к этому человеку чувство бешеной ревности. Настолько сильное, что готов был при оказии применить к нему инструмент, чье название стало прозвищем Эрика. Причем применить дважды: сначала как оружие, а потом по прямому назначению. Прибить и закопать.

Он спал с моей женой. Вернее, с будущей женой… Вернее, не спал, но все выглядело именно так… Вернее, это она потом уверила меня, что не спал… В общем, все очень сложно.

Эрик Медрилл занимал достаточно высокое место в криминальной иерархии, уже в те времена выстроенной Носорогом. А потом бросил все и сбежал с несовершеннолетней дочерью босса, с отмороженной неформалкой по прозвищу Горгона. Соблазнил ее и сбежал. Так по крайней мере официально считалось.

Позже Горгона (среди нормальных людей, с неформалами не связанных, известная как Натали Рихтер) представила мне альтернативную версию того побега: Лопату она банально использовала в своих целях. Подчинила, применив свои незаурядные суггестивные способности, – и использовала. А никакого секса в помине не было, все воспоминания о нем она внушила, вложила в мозг Эрику…

Я тогда поверил ей сразу и безоговорочно. Потому что очень хотел верить, по уши втрескавшись в Горгону. Я вообще на шестнадцатом году жизни был излишне доверчив. Поверил, например, в смерть Эрика-Лопаты… Да и как иначе? Он лежал, простреленный тремя пулями – оказались зацеплены и обе бедренные, и подключичная артерия, любой из ран хватило бы для смерти от кровопотери… Но Лопата все никак не умирал (тогда я объяснил себе его странную живучесть помощью, оказанной раненому моими друзьями-аномалами, Светлячком и Фаренгейтом). Не умирал и вывалил мне кучу важной информации (я в нее тоже поверил, какой резон умирающему врать) и показал документ, снимающий с моего отца ответственность за убийство своей нанимательницы, г-жи Рихтер, по совместительству жены Носорога и мачехи Горгоны.

По завершении долгого разговора Лопата собрался застрелиться, а я не стал его удерживать или как-то мешать. Но и не проследил за актом суицида, слишком спешил. Услышал за спиной одинокий выстрел и посчитал, что с Эриком «Лопатой» Медриллом мы в этом мире больше никогда не встретимся…