Трое работников в форменных зелёных комбинезонах убирали мусор после праздника на заднем дворе, из дверей школы выбегала ребятня, что-то крича друг другу и громко смеясь, на парковке стояли несколько мужчин и женщин — видимо, родители. Все они невольно засмотрелись на нового посетителя и его животное, но те не обращая на зрителей ни малейшего внимания и не смущаясь ни грамма, величаво-медленно продефилировали к конюшням, где наездник спешился.

— Троя, стоять. — Привязал лошадь к специальному поручню сбоку стены Мальгауден, а сам, со скептической улыбкой оглядев навешанные по углам строения разноцветные шарики — явные остатки праздничного убранства, открыл прорезанную в воротах дверь и вошел в новенькое, недавно отстроенное помещение.

Пахло мелом, камнем, сеном, пылью и животными.

Гость здесь бывал и раньше, всё возводилось на его глазах, и как он сам считал, на его деньгах, поэтому уверенно, как у себя дома, смело повернул направо и двинулся мимо пока ещё пустующих стоил. Их с галереи нарезали всего десять: пять с одной стороны и пять с другой.

Стояла тишина. Слышалось только мощное дыхание Форки и негромкое топтание её копыт где-то почти в торце.

Мисс Флейминг нигде видно не было, хоть охранник школы и сказал, что она на конюшне.

— Сегодня на открытие приезжал даже какой-то человек из департамента образования. Знакомый нашего мистера Честера. А Юта там, — махнул он на постройку и удалецким жестом руки подправил свои рыжие пушистые английские усы.

«Ну-ну… — смерил его на прощание недовольным взглядом с ног до головы мистер Мальгауден. — «Юта там». Ручонки вымой, умник».

Тишина мужчину насторожила. Он уже открыл было рот позвать Ньюту, но передумал. Вместо этого начал заглядывать во все ячейки подряд.

Она сидела на полу, на подстеленном сене в последнем, торцевом стойле, которое пока отвели под склад и небольшой амбар. Подтянув к себе колени так, чтобы её не было видно с прохода, девушка ладошками лихорадочно вытирала слёзы и бесшумно шмыгала носом — явно услышала чьи-то шаги и собралась притаиться.

— Господи, Юта, что случилось, — тут же подогнулись ноги у Генриха, и он упал перед ней на колени.

При виде него жемчужные капельки из голубых глаз хлынули уже как дождевой поток в горах, но мисс Флейминг улыбалась от уха до уха.

— Т-ты… пришел, — зажала она себе рот сразу двумя ладошками.

— Конечно, пришёл. Что случилось? Почему ты плачешь? — не глядя ей в лицо, принялся ощупывать мужчина её руки и ноги. — Боже! — закричал он. Его вдруг осенило. — Ты упала с лошади! Я же говорил, что это добром не кончится!

— Ай, Генрих, щекотно, — увернулась от его ощупываний Юта.

— Щекотно? Тебе щекотно?

— Я не упала с лошади. И вообще сегодня не ездила верхом.

— Почему ты плачешь? — вдруг остановился он и требовательно взглянул ей в лицо.

Она ответила не сразу.

— Я-я… я думала… я-думала-ты-не-придёшь.

Мужчина обомлел. Потом обмяк. Он на минуту прикрыл веки и опустился на пятки ботинок, обхватив коленки кистями, как крабами.

— Опять ты думаешь. — Как в неверии покачал головой, предварительно уронив её на грудь. — И откуда ты только взялась… такая…

— Какая «такая»? Я обычная, — не преминула пококетничать девушка. ОН ПРИШЕЛ! Всё! Всё остальное не имело значения.

— Угу. Самая обычная. Поднимайся, — первым вскочил на ноги Генрих и, взяв её за руки, рывком поднял с пола.

— А зачем… — закусила она нижнюю губку, отряхивая джинсы, — ты пришел? — слёзы высохли моментально. Даже с носа краснота прошла.

Мистер Мальгауден застыл.

— Хороший вопрос. — Улыбнулся он с сексуальным прищуром. — Кстати, я принёс оставшиеся пять фунтов, — и полез в карман сорочки, откуда вытащил ту самую монету с двумя орлами.

— Вот как?

— Да. Итак, решка — она моя, орёл — твоя.

— Брось. — Заулыбавшись ещё шире, Юта взяла у него из ладони монету и перевернула. — Она моя. Это я её положила в коробок.

У Генриха рухнули плечи с челюстью, а руки обвисли вдоль туловища. Внутри по новой зародилось желание наказать эту чертовку. И делать это долго, упорно, до пота, умопомрачения и полного изнеможения к утру.

— И почему я даже не удивлён. — Выдохнул и опять покачал головой мужчина. — Тогда, стоп! Может, ты ещё и сто тысяч туда поместила?

— Всё может быть, — кокетливо пожала она плечиком. — А разве ты того не стоишь?

— А как же… фальшивые?

— А кто сказал, что они фальшивые?

Мальгауден свёл брови к переносице. А и вправду, кто конкретно ему говорил, что они фальшивые?

— Банковская женщина. Как её… Дебора!

— А вдруг это знакомая твоей мамы? — с ним, как с маленьким сделала заговорщические, «страшные» глаза девушка.

На это он ударил кулаком в кулак, после чего с чувством запустил руку в волосы.

— Чёрт, надо было и вправду на них в суд подать.

— Зря.

— Так значит, это действительно никакие не чудеса, а вы всё организовали с моей матерью. — Генрих из последних сил старался не упустить из-под контроля гравитацию и показать, что застать его врасплох так легко и просто не под силу даже рукотворным чудесам и женщине, которая произвела его на свет божий.

— Ты в чём угодно готов уличить собственную маму, эту святую женщину, только бы не верить в волшебство? — с притворным ужасом накрыла щёки ладошками мисс Флейминг.

— Я по-любому в них не верю.

— Да неужели? А кто меня почти год таскал за собой, чтобы деньги были подлинными?

И тут как бы поддакивая своей владелице и в насмешку над мужской логикой рядом в стойле, как показалось Генриху, крайне презрительно фыркнула Форки.

— Дьявол, — скрипнул зубами мистер Мальгауден, но тут же улыбнулся. — Ладно, — поднял он руки вверх. — Сдаюсь. Ты меня сделала.

Не разрывая зрительного контакта с девушкой, он приблизился к ней, обхватив ладонями её хрупкие плечики, медленно притянул к себе. Заглянул в глаза повнимательней — два голубых озера поблёскивали игривостью и весельем.

И Генрих полез целоваться.

Но не успели их губы встретиться, как глаза Юты расширились от ужаса.

— И-и-и… — она резко вырвалась из его объятий, отпрыгнув, прижалась к противоположной стене.