От раздумий её отвлекло рычание въезжавших на мост машин. Опомнившись, она перебежала через дорогу, стала подниматься по ступенькам. Внизу маслянисто покачивалась черная вода Сены, справа тянулись красные огни Нового Моста. Воздух был неподвижен. Впереди она увидела возникшую в пятне света фигуру советника. Она прибавила шагу, чтобы, наоборот, скрыться в темноте.

Фонарь остался у неё за спиной. Впереди появилась криво-бокая пожилая женщина в черном, а перед нею - толстый мужчи-на с собакой на поводке. Советник замедлил шаги, поглядывая через перила на Сену. Старушка остановилась, приподняла но-гу, словно ей попал камешек в башмак. Собака натягивала по-водок, тянула вперед своего хозяина, и Сью-Энн внезапно по-няла: советник и старуха хотят, чтобы они их обогнали.

Она тоже пошла медленней. И в этот миг советник и старуха оказались под фонарем лицом друг к другу. Он кивнул, потом чуть склонился к ней - в свете фонаря блеснула лысина - положил ей руку на плечо и поцеловал её. Потом выпрямился. Сью-Энн пошла быстрей, чтобы разглядеть эту женщину получше - лет шестидесяти, тонкие черты лица , глубоко сидящие глаза. Советник уже прошел вперед. Сью-Энн спохватилась, что подошла слишком близко - стоило советнику оглянуться, как он бы заметил её. Женщина шла навстречу.

Сью-Энн, охваченная паникой, после секундного колебания повернулась и бросилась обратно. Задыхаясь, она твердила себе: "Могла же я что-нибудь забыть, вот и приходится возвращаться..." Она не оборачивалась. Добежала до каменных ступеней, спустилась, а на другую сторону перешла у следу-ющего светофора, для чего ей пришлось пройти немного по набережной.

Народу было немного. Видели ли ее? Она почувствовала испарину; хотелось как можно скорее выйти из этого отк-рытого, словно простреливаемого пространства набережной. Она свернула на улицу Сен-Пер, потом - на улицу Лилль. В темноте оглянулась. Кто-то шел за ней. Ужас охватил Сью-Энн: значит, кривобокая женщина в черном все-таки заметила её и теперь преследует.

Она прибавила шагу. Длинная улица Лилль с припаркованными вдоль тротуаров вереницами машин была совершенно пустынна. Она слышала, что старуха приближается, и бросилась бежать, резко свернув за угол и оказавшись на улице Аллан. Свою ошибку она поняла слишком поздно, когда оглянулась - кри-вобокая фигура не отставала, иногда переходя на бег. На углу улицы Верней она снова оглянулась - преследовательница была всего в нескольких ярдах.

Справа вдруг открылся двор. Сью-Энн вбежала в него и, спотыкаясь на булыжнике, бросилась в спасительную темноту в надежде, что старуха не заметила её маневра. Однако чья-то тень заслонила проникавший с улицы свет - старуха вошла следом. Сью-Энн снова споткнулась и едва не упала. Горло было сжато спазмом так, что она даже не могла закричать, сердце было готово выскочить из груди.

Ветки хлестали её по лицу. Как в тумане она увидела свет из окон, тусклый фонарь над дверью - и преследовательница настигла её, притиснула к стене, ладонью зажимая ей рот. Сью-Энн увидела перед собой мужское лицо какой странный мужчина... Страх запорошил ей глаза - кривобокой старухи не было вовсе.

Зубы её впились в его ладонь, и он ослабил свою хватку. Сью-Энн закричала, и сейчас же вспыхнул свет в нескольких окнах. Она снова вскрикнула - он отпрянул. Сью-Энн высво-бодилась окончательно, и тут сверху донесся спасительный щелчок кабины лифта.

Она бросилась в подъезд. Площадка, на которую выходят двери двух квартир, лестница, лифт. Дрожа и всхлипывая, отбрасывая падавшие на лицо волосы, она пыталась запахнуть на груди разорванную преследователем блузку.

Она понеслась по ступенькам, увидела, как толстый кабель лифта дернулся и пошел вверх. За ним медленно и величаво двигалась кабина, вот она со звуком, похожим на вздох, оста-новилась. Щелкнули и разошлись дверцы, вышла маленькая дево-чка, а следом - старуха в бретонском чепце и с белой тростью в руке.

Девочка, окинув Сью-Энн взглядом, подвела старуху к двери одной из квартир. Сью-Энн шагнула вперед.

- Простите, не позволите ли вы мне позвонить от вас? Мне...нехорошо.

- Что? - спросила старуха.

- La dame n'est pas bien. Elle veut telephoner*), - перевела девочка.

Старуха, чуткая, как и все слепые, ощутила присутствие ещё одного человека.

- Eh, bien, tu lui dis d'entrer**)

...Вернувшись домой, Сью-Энн залпом выпила стакан "кока-колы", где давно уже растаял лед. Дрожащими руками она ша-рила в пустой пачке и, не найдя в ней сигарет, смяла и швырнула её на пол.

*) Эта дама плохо себя чувствует. Она хочет позвонить.

**) Хорошо, скажи ей, что она может войти.

Шеннон, сидя за столом в своем кабинете, просматривал последнюю пачку квитанций. Свет настольной лампы выхватывал из темноты его руки, перебиравшие груду бумаг, и в кабинете слышался только их шелест. Шеннон был полностью погружен в свое занятие.

Наконец он разобрал последнюю пачку, присоединил её к ос-тальным и откинулся в кресле. Потом рассеянно потянулся за сигаретой, закурил, шумно выпустил дым. Пепельница была полна окурков.

Невероятно: то, что представлялось ему случайностью, исключением из правил, после того, как Даннинджер принес ему квитанции за три последних месяца, оказалось нормой. Теперь он мог утверждать это с полной определенностью.

Советник изучал документы, не имевшие никакого отношения к кругу его служебных обязанностей, более того - документы, к которым он не должен был иметь доступа, документы, касавшиеся военно-морского флота, военно-воздушных сил, армии, ЦРУ, ФБР, а также секретные донесения агентуры, материалы по персоналу посольства, по соблюдению режима секретности при перевозке грузов, людей и документов из Франкфурта. С тех пор, как ЗГМ Чернас уехал в Штаты лечиться, объем этого недозволенного чтения сильно возрос, однако началось оно гораздо раньше. Никому и в голову не приходило контролировать кого-то, кем не заинтересовалась служба безопасности, получившая приказ провести негласную проверку. А она такого приказа не получала.

Шеннон поднялся на ноги и прошелся из угла в угол по своему темному кабинету, куда вливался с улицы слабый голубоватый свет. Предчувствие его не обмануло, а рассказ Сью-Энн о её боссе навел на след. Что же это значит? По крайней мере то, что подозрения не беспочвенны. Но глубже копать не стоит, пока не вернется Уайт. Значит это и то, что советник - под ударом. Шеннон чувствовал это, что называется, нутром.

Крылось ли за этим что-то большее - предательство? Но ведь советник один из ответственных чиновников госдепа, человек, которого знают и которому доверяют высокопостав-ленные и неглупые люди в Вашингтоне. И как бы ни был он ему неприятен, но одно дело - не доверять, и совсем другое подозревать в государственной измене. Шеннон чувствовал себя как на тонком льду: один неверный шаг грозил гибелью, крахом карьеры - уж об этом советник позаботится. Страх не остановил бы Шеннона если бы у него были неопровер-жимые доказательства, но в любом случае в посольстве начнется нечто несусветное... Неужели советник брал секретные документы, изучал их, а потом потихоньку подкладывал на стол Кэрол Глейзер, представляя дело так, словно она позабыла убрать их в сейф? Очень похоже. Шеннон лихорадочно затянулся сигаретой, почти мечтая найти веские аргументы против своих подозрений.

Когда Горенко впервые появился в посольстве, он потребовал встречи именно с советником. Будь у него хоть малейшие сомнения в его лояльности, он бы этого не сделал. Разумеется. Значит, он был уверен в нем? Безусловно. А если не был уверен, если знал, что единственный способ попасть в Штаты усыпить бдительность советника, обратившись прямо к нему? Остаться в посольстве, а дальше видно будет? Блеф? Англичанин Филби, работавший на русских, боялся, что его спросят, почему он остался в Вашингтоне с другим шпионом, Гаем Берджесом, и разоблачат. И он сыграл в точности так же: сказал, что вряд ли попросил бы Берджеса остаться с ним, будь у них секреты друг от друга. И это сработало: Филби выбрался.