- Молчи, Андрей, - раздалось надо мной спокойное. Голос Грина. Хвала всему на свете! Уж этот-то временами спокойный рассудительный парень всё расставит по полочкам. - Всё хорошо. Всё нормально. А теперь давай-ка...

   Чьи-то сильные руки осторожно затормошили меня, я ощутил, как они аккуратно разжимают мои объятия, в которых я сдавил Шелу, не желая отпускать её.

   - Всё хорошо, Андрей, - Грин мягко но настойчиво пытался достучаться до моего затуманенного темпоральным переходом сознания. - Отпусти её. Элана уже здесь. Тебе самому нужна срочная помощь. Отпусти Шелу.

   - Да, - кивал я. - Да-да... Сейчас, - однако инстинктивно, подсознательно всё ещё продолжал обнимать её, не желая разжимать кольцо из рук. - Да... Я... Я уже. Сейчас...

   - Отпусти её, Андрей, - мягко произнесла у меня над головой Элана, и её ласковый и нежный голос проник в самые глубины моей души и могучего интеллекта, что-то там разворошил и вытащил на поверхность. - Отпусти её, я здесь. Тебе необходима операция, так что давай отпускай её.

   - М-м-м... - замычал я, не в силах отделаться от наваждения, что все окружающие меня - дурной сон, который - стоит лишь очень-очень захотеть - развеется, растает, испарится как кусок льда на солнцепёке.

   Наконец, здравый смысл победил, я разомкнул объятия и тут же почувствовал, как из них осторожно вытаскивают Шелу, а меня самого аккуратно поднимают под руки, поддерживая за талию.

   - Терек, - раздался вдруг голос Эланы, прозвучавший уже дальше, чем в первый раз, - готовь регенераторный отсек и выводи на максимум показатели вито-поля. Мы сейчас к тебе пациента доставим, у неё проникающее ранение в сердце!

   - Подожди, - снова голос Грина. Но уже взволнованный и возбуждённый. - А как же?..

   - Я останусь, Бенефициус, - спокойно ответила Элана. - Или ты думал, что я его брошу?

   Я позволил себе криво усмехнуться. Во всяком случае то напряжение лицевых мускулов, которое, как мне объяснили позже, оказалось способно довести до инфаркта не только впечатлительную бабульку, но и здоровенного оператора, только я, видимо, счёл улыбкой, остальные назвали бы это иначе.

   - Так, - маленькая прохладная ладошка коснулась моего разгорячённого лба и мне сразу же стало легче. - У него жар и обширная кровопотеря. Бенефициус, помоги мне вытащить его из камеры.

   - Альберт, Станислав, берите его аккуратно! И только попробуйте ему что-нибудь прищемить!

   - Хм... - фыркнул я, чувствуя, как меня осторожно заваливают и запрокидывают, укладывая на подставленные носилки. - Шела?..

   - Успокойся, - ладошка Эланы не покидала моего лба, и она, по сути, была тем связующим меня с реальностью звеном, которое не давало мне окончательно сорваться в полное беспамятство, что уже стояло на пороге сознания и манило к себе зазывными жестами. - С ней всё будет хорошо. Терек, регенераторный готов? Отлично! Ребята, несите её скорее!

   - Аккуратно... Выносим... - распоряжался между тем Грин. - Куда ты прёшь его, птица-дятел?! - заорал он вдруг так, что мне аж плохо стало. - Куда вперёд ногами?! Совсем сдурел?! Разверните его! Вот так...

   - Долго я?.. - промычал я, еле ворочая языком. - Как?..

   - Подожди, - ладошка Эланы накрыла мой рот, и я машинально пощекотал её пальчики губами. - Зизольдий Гурабанович, я забираю его!

   - Вижу, - недовольный каркающий голос моего начальника раздался у самого моего уха. - Что с ним?

   - Полное истощение, потеря большого количества крови и скорее всего лихорадка, хотя в симптомах я не уверена.

   - Ясно, - промычал он. - Надолго?

   - А это как уже лечение потребует, - решительно отрезала Элана, и мне захотелось ей поаплодировать - кроме Аластора и Кузьмы только она, пожалуй, позволяла себе вот так в открытую перечить Старику и не подчиняться его указаниям, если они были бредовыми, а бредовыми они бывали частенько, что уж тут поделать...

  * * *

   - Милый, с тобой всё хорошо? - тревожно поинтересовалась Шела.

   - Да ты знаешь, бабушка, что-то военные раны о себе напоминают, - заохал я, демонстративно держась за бок и вспоминая, как Элана, пришедшая в ужас от разодранной драконьим когтём пластистальной брони и вообразившая себе как всегда, что я опять героически полез в самое пекло, содрала с меня всю одежду и запихнула в одну из капсул реанимационной камеры, где мстительно обработала меня лазером без применения полагающегося наркоза, отчего я помянул пару непристойностей и проклял всё на свете драконье племя.

   - Какая я тебе "бабушка"?! - сверкнула она грозно глазами.

   - А разве ты дедушка? - удивился я и сделал невинный взгляд.

   - Я тебя когда-нибудь точно убью, - мечтательно произнесла она. - Убью и закопаю, чтобы уже больше никогда не слышать твои издевательские шуточки.

   - Ты разоришься на моих похоронах, любовь моя, - фыркнул я, - потому что помянуть меня придёт такое количество народа, что все шаттлы и корабли Айзиса окажутся забитыми под завязку.

   - Что ж это количество людей не приходит поминать тебя каждый день? - усмехнулась она.

   - Не знаю, - пожал я плечами. - Наверное, не хотят лишать тебя той божественной частички моей славы, которую я дарю тебе каждый день.

   - Ты неисправим, - вздохнула Шела, отрезая кусочек мяса и макая его в соус. - Ты, наверное, самый кошмарный себялюбивый тип, в которого мне когда-либо приходилось влюбляться.

   - Да, - довольно подтвердил я. - А ещё я милый, симпатичный, замечательный и чер-р-ртовски обаятельный подлец и негодяй!

   - Вот именно это мне в тебе и понравилось, - мечтательно вздохнула она и таким соблазнительным движением отправила в рот кусочек мяса, послав при этом сногсшибательный зазывный взгляд, что меня моментально бросило в жар, и я уже хотел свистнуть официанта, чтобы он мне указал, где здесь есть свободные vip-покои с диванчиками и всем таким.

   Ох, "Империал", "Империал"... В отличие от почти поголовного большинства ресторанов и элитных ночных клубов, тебя одного, похоже, не затронули чудные веяния времени и "моды". Здесь всё осталось неизменным, ещё таким, каким я его запомнил: кремовые карнизы, драпировка с позолотой, белоснежные стены с фигурной лепниной, мебель в старом стиле (тяжёлые столы из резного английского дуба и красного дерева, кресла, за которые любой антиквар продал бы душу Безымянному), мягкая живая музыка, которая как ароматное вино окружала нас и придавала изысканности царящей здесь атмосфере; свечи в массивных золотых канделябрах, наряду с искусственным освещением создававшие гармонию уюта и покоя; вежливые обходительные официанты, чистая безо всяких синтетических примесей пища... "Империал" дорожил репутацией, а его постоянные клиенты дорожили им, потом что это было, пожалуй, единственное место во всём Мараха, где можно было "поймать" соответствующее настроение и отдохнуть душой и телом под мягкие и нежные переливы пения скрипки и вторящей ей виолончели. Эх, "Империал"... Для нас, истинных ценителей жизни во всех её проявлениях" ты был сродни "Лукуллу", две стороны одной монеты: наиреспектабельнейшее и наикошмарнейшее.

   - Значит теперь у тебя целых две недели свободы? - достучался до меня, задумавшегося и отрешившегося от всего, беззаботный голосок Шелы.

   - Это вовсе не значит, что поэтому мы срочно обязаны ехать к твоей маме, - протянул я задумчиво, глядя на бокал и на то, как играет и переливается на свету рубиновым огнём вино. - У меня совершенно другие планы на аренду тебя.

   - А ты меня уже успел арендовать? - улыбнулась она. - А как насчёт задатка?

   - А это разве не задаток? - я взглядом показал на её новенький браслетик. - Вдобавок наш общий арендодатель Капитошкин ЗэГэ даже разговаривать со мной не пожелал, - обиженно вспомнил я. - Пробурчал, чтобы я его не отвлекал. Тоже мне отвлёк я его, небось оторвал от сочинения какой-нибудь очередной инструкции. Он даже торжественную речь в мой адрес пожадничал произнести, хорошо хоть "Спасибо" не забыл сказать.