- Да? Я и не знал, милая… Как всё у них, - при этих словах он хмуро глянул на Алию, - сложно…

- Сложно! Да, но безумно романтично! - промурлыкала княжна, взяв мужчину за руку. - Так ты из-за этого запретил советнику жениться на Альме тер Близе? Да?

- Ну да… Я же не знал… Мне не хотелось иметь в родне ведьму. Я дорожу здоровьем брата!

- Ваше Величество! Наш договор в силе?

- Да… Как ты можешь подумать иное? - и он погладил девушку по руке.

- Тогда отнеситесь сейчас спокойно к тому, что я Вам сейчас скажу! - и княжна подняла свои глаза на короля, обхватив его руку своими двумя. - Алия - не просто моя служанка… Она - моя троюродная тётка по матери!

Король и княжна молча уставились друг на друга.

- Как же наследник?- было первое, что спросил мужчина.

- У нас в роду всё с этим в порядке! У Алии - две сестры, у которых есть сыновья! Можете проверить!

- О, Богиня! - король закатил глаза к потолку, а княжна тихо засмеялась.

А я отправилась в серый туман, чтобы вынырнуть из него на своей кровати…

Глава сорок пятая.

К поместью тётушки Клаудии тер Фразир мы подъехали уже далеко за полночь, оставив пролётку в трактире, а сами пересев на лошадей. Хотя я не любила такой способ передвижения, но выхода у нас с сестрой просто не было: завтра мы должны были быть в Кандре, где нас дожидался почтовый дилижанс в Миент. У меня с собой уже были заготовлены деньги и рекомендательное письмо княжны к её отцу, чтобы власти помогли нам с сестрой без препятствий устроиться на новом месте.

А сейчас мы просто хотели навестить могилу матушки, а я ещё хотела проститься с бабушкой Эмилией. Это Поллин не знала её, а я очень скучала. Прошедшие годы после её смерти только острее заставили чувствовать моё одиночество, которое единственный раз было нарушено этой удивительной женщиной, открывшей мне новый мир.

- Кто там? - закричал из своей будки то ли сторож, то ли привратник, и я крикнула в ответ:

- Леди Альма тер Близе! Леди Поллин тер Близе! Желаем навестить могилы своих родных!

Пожилой, но ещё бодрый мужчина, впустил нас на территорию, мы, спешившись, вошли, ведя лошадок под уздцы. Поместье встретило нас тишиной и пустотой: тётушка умерла пару лет назад, а её супруг и отпрыски жили сейчас в столице, оставив поместье на попечение управляющего. Поэтому мы с сестрой знали, что в нашей поездке беспокоить никто не будет. Сторож проводил нас к маленькой дверце чёрного хода, пару раз стукнул в неё, и нам открыла заспанная служанка.

- Посели юных леди в гостевых покоях, они приехали на могилки…

- Нет, не стоит беспокоиться, просто предоставьте нам гостинную для отдыха и подайте чая, а на рассвете мы пойдём на родовое кладбище и сразу же уедем.

Служанка засуетилась, показала нам небольшую чайную комнату, где мы с Поллин смогли комфортно расположиться на мягком диване, вытянув ноги. Девушка смотрела с удивлением на двух леди, и я понимала его причины: мы путешествовали одни, ночью, да ещё в костюмах, сильно смахивающих на мужские.

Ещё Поллин так и не успела избавиться от своей формы младшего следователя, и это тоже вызывало у посторонних людей нездоровый интерес к нам, но Поллин ещё три дня должна была быть в ней, пока мы не доберёмся до границы с Миентом, почему-то начальство ей выставило такое условие при расторжении королевского договора. Поллин ещё три дня должна была находиться в чине, до конца первого летнего месяца.

Сделав по глотку чая, мы с сестрой посмотрели друг другу в глаза.

- Вот мы и здесь, а ты не верила! На рассвете сможешь попрощаться с матушкой перед дорогой!

- Правда, не верится до сих пор…

- Не скучаешь? - я не стала уточнять, по кому: по службе или по мужчине, всё-таки чуть больше двенадцати лет Поллин была вместе с Годвином.

- Не знаю пока… Всё так странно! А ты, Альма? Ты так и не собираешься читать то письмо?

- Пока нет… - и мы замолчали. Поллин знала, что я взяла письмо с собой, бросив его в саквояж.

- Отец доволен, - опять заговорила сестра, - он даже и представить себе не мог, что наш род реабилитируют ещё при его жизни, думал, не дождётся…

- Пусть порадуется на старости лет! Лишь бы больше не играл в карты, хотя, все его счета теперь будут проходить через меня, я выставила для банков такое условие.

- И правильно! Что там вдова? Согласилась стать экономкой в родовом замке?

- Вроде бы да, сама понимаешь, что это лучший выход… - и мы опять помолчали.

- Альма, я никогда не спрашивала тебя, как умерла мама? - Поллин внимательно посмотрела на меня, подумала, что я ей соврала тогда, девять лет назад?

- Почему, я же всё тебе рассказала…

- Нет… Ты умолчала об ЭТОМ дне…

- Ты про письмо Валери?

- Да…

- А что рассказывать-то? Матушка написала ей, она ответила, правда, не знаю, что но матушка вдруг… Погоди, Поллин! Матушка всё поняла ещё тогда!

- Как это?

Прошлое…

- Олдред! Олдред! Она мне ответила! Наконец-то! - матушка Вадома металась по маленькой гостинной флигеля, тряся перед собой рукой с розовым конвертом.

- Вадома, дорогая, что за шум! - отец вошёл в гостинную, потирая виски: именно тогда у него начались первые приступы его болезни.

- Валери! Она написала ответ! Я думаю, что теперь нашу Альму ждёт блестящее будущее! - матушка перестала кружить по гостинной и уселась в старое потёртое кресло, стоявшее перед окном. Теперь сморщилась я: меня устраивала жизнь у тётушки, я могла делать, что хочу: гулять, читать, вышивать, навещать бабушку. О светских раутах, приёмах и балах мне думалось в последнюю очередь, в самую последнюю. Они занимали место где-то между конюхом тётушки и щеночками, на которых меня позвала посмотреть наша служанка, но я никогда не любила собак.

- Так-так… Что там она пишет, посмотрим, - и матушка Вадома нацепила на нос старенькое, чуть разбитое, пенсне, - здравствуйте, дорогие родители… вся эта этикетная мишура… Могла бы матери писать и попроще…. Вот! Слушай, дорогой… “Альма - безусловно моя сестра, но я не считаю нужным учавствовать в её жизни… Если Вам, маменька, так необходимо, чтобы Вашу дочь вывели в высший свет, то займитесь этим вопросом сами, не затрагивая мои интересы, которые с Вашими никак не соприкасаются…” Что за ерунда?

Матушка с серьёзным лицом дочитала письмо, потом смяла его в руках, затем опять рассправила и ещё раз перечитала. Потом она схватилась за сердце и часто-часто задышала.

- Матушка, что с тобой? - закричала я, бросая на пол очередную книгу с легендами и подбегая к ней. - Селена! Кто-нибудь!

Отец тоже уже тут со стаканом воды, вливает дрожащими руками ей в рот, но матушка вдруг делает слабое движение рукой, не давая закрыть ей рот и говорит:

- Это не она, Олдред! Это не она! Она так никогда бы не сказала!

- Вадома, успокойся! Ну и пошла она… хоть она и наша дочь, пускай живёт, как знает!

- Олдред! Ты не… понима…

И матушка упала на пол вместе с креслом, мы с отцом еле успели придержать её голову и плечи. Через час пришёл доктор. Он влил в матушку немного энергии, но предупредил нас с отцом, что она долго не проживёт. Моя жизнь перевернулась именно тогда, в этот день, более ничего так не могло меня раздавить, как раздавила меня смерть Вадомы тер Близе Фразир. Да, мы не были с ней очень близки, но пока она была жива, и я чувствовала себя ребёнком, несмышлёным, глупым, капризным. Но после её смерти мне пришлось повзрослеть и поумнеть, перестать заниматься только собой и взять на себя ответственность за отца, которому после смерти супруги становилось хуже и хуже.

На похоронах присутствовали все близкие родственники нашей семьи, кроме Валери. Эмилия тер Фразир именно после смерти своей дочери сдала и перестала появляться в своей беседке. А уже после смерти бабушки тётушка попросила нас с отцом уехать, что мы благополучно и сделали, продав одно из матушкиных ожерелий и купив маленький коттедж в Милте.

- Значит, знала… Интересно, а как матушка определила это по письму?