Чувствуя, что теряет силы и может стать легкой добычей конокрадов, Бренд пошел ва-банк. Он решил переломить ход боя, применив фехтовальный прием, показанный ему как-то пожилым каллеронским таном, чей замок находился по соседству с вотчиной Бренда. Необходимо было встретить клинок противника под острым углом, связать его, а затем скользящим движением рассечь предплечье врага. Если повезет, удар мог пойти и дальше — в корпус, на поражение. Однако прием соседа едва не стоил Бренду жизни.
Подставив меч под удар незнакомца, он вдруг почувствовал, что Арендир просто вырывается из его рук, и, сосредоточив все силы на том, чтобы удержать его, неосторожно открыл грудь. Последовал немедленный удар, подобный удару молота по наковальне. От неминуемой смерти его спасла лишь необычайная крепость дварфьей кольчуги. Но удержаться на ногах после такого толчка не удалось бы ни одному человеку. Да что там человеку, пожалуй даже и снежному етуну. Бренд полетел навзничь и, два или три раза перекувыркнувшись на земле, застыл на мгновение, судорожно пытаясь сообразить — сломана у него шея или нет.
На фоне света бледных, выглянувших из-за туч Сестер Бренд увидел над собой громадный силуэт, заносящий над головой двуручный меч, и, поняв, что увернуться не успеет, попытался закрыться Арендиром, сжав эфес двумя руками. И в этот миг он почувствовал, как меч в его руке, от эфеса до кончика клинка застонал, заныл мелкой дрожью. Это могло означать только одно — где-то поблизости враг. Древний, для борьбы с которым и ковалось некогда это оружие ныне исчезнувшей расы.
Так оно и было. Двуручный меч, поднятый для последнего удара, так и не успел опуститься, потому что на его обладателя с ночного неба камнем рухнули две крылатые тени, а третья пикировала прямо на Бренда, нацелившись крючковатыми когтями в лицо человека. По пронзительному визгу и невыносимому зловонию, сопровождавшему атаку, Лучник понял, что атакован гарпиями. Причем, по всей видимости, кровожадные твари были доведены до полной потери осторожности голодом и жаждой.
Бренд все-таки успел, несмотря на стремительность нападавших, развернуть Арендир острием вперед. Клинок вонзился в грудь падающей на него со сложенными десятифутовыми крыльям гарпии. В лицо человека ударила горячая волна смрадного дыхания, крючковатые когти заскрежетали по кольчуге, разрывая в клочья рубаху. Но это были последние судороги издыхающего существа.
Столкнув с себя вонючее, истекающее липкой кровью тело, Бренд вскочил на ноги, высвободил меч и глянул на своего противника. А тому приходилось туго. Он бросил бесполезный для ближнего боя двуручник и обеими руками вцепился в горло напавшей на него спереди гарпии. Мерзкая тварь рвала когтями грудь и живот человека так, что в стороны летели не только обрывки непрочных кожаных доспехов, но и горячая людская плоть, била жесткими мускулистыми крыльями, но злорадный визг ее уже перешел в жалкое хрипение под напором могучих пальцев незнакомца. Вторая тварь напала на человека сзади, вцепившись одной лапой в затылок, а другой — в верхнюю часть лица. Синие бескровные губы уже кривились в плотоядной усмешке, приближаясь к вздувшимся на шее великана жилам.
Арендир описал в воздухе сияющую дугу и голова монстра укатилась во тьму. Вторым ударом Бренд перерубил пополам тушу полузадушенной гарпии. Гигант какое-то время продолжал сжимать шею твари, а потом разжал пальцы, постоял шатаясь пару вздохов и рухнул навзничь, в первый раз за время схватки издав глубокий стон.
Лучник наклонился над раненным. При неясном свете луны он смог разглядеть не многое, но и того оказалось достаточно. Ни богатырское здоровье, не варварская выносливость не помогли бы распростертому перед ним человеку оправиться от полученных ран. Верхняя часть лица, затылок и живот его представляли собой сплошное кровавое месиво. Никто и никогда не смог узнать бы этого лица. Глаза были вырваны из кровоточащих глазниц полуфутовыми когтями чудовища. Глубокие раны на туловище уже не скрывали разорванные в клочья кишки и судорожно опадавшую с каждым выдохом диафрагму.
Жизнь покидала это тело самой природой созданное для полнокровной жизни. С губ умирающего срывались слова на странном неизвестном Бренду наречии. Вскоре агония прекратилась. Великан, чей рост достигал не менее девяти стоп, дернулся последний раз и затих.
Лучник отсалютовал павшему врагу мечом на манер каллеронских рыцарей. Этот человек был воином до мозга костей и пал как воин.
Теперь уже никто не препятствовал Бренду продолжать погоню. Шагах в сорока он разглядел коня своего противника — животное запуталось передними ногами в крепком кожаном ремне и неуклюже скакало по склону холма. Вторая лошадь исчезла бесследно.
Освободив ноги коня, Бренд проверил подпругу и вскочил в седло. Следы, оставленные после себя угнанным табуном, были настолько четки, что следопыт мог читать их в ленном свете, не слезая с коня. Через полфоргона он окончательно убедился в правильности выбранного направления и поскакал дальше, откинувшись в неожиданно удобном седле.
Ночная темнота начинала плавно переходить в серые предрассветные сумерки, когда Бренд заметил далеко впереди слабо мерцающий огонек. Вряд ли это могло быть чем-то иным, кроме привала конокрадов. Не снижая скорости, он въехал в круг света и, спешившись, подчеркнуто беспечно шагнул к костру, вокруг которого действительно расположилась интересовавшая его шайка.
Прямо перед ним на снятом с лошади высоком седле сидела скрестив ноги Эргана. Место по правую руку от нее пустовало, а слева полулежал щуплый человечек с цветной повязкой, обмотанной вокруг головы. Бренд определил его для себя как кифиота. Остальные конокрады представляли собой довольно разномастное сборище. Большинство было в одеждах из плохо выделанных шкур, но оружие у всех было в идеальном порядке и под руками.
— Я пришел за своим табуном, Эргана, — тщательно выговаривая певучие звуки каллеронского языка, сказал Бренд, продолжая всем своим видом изображать беспечность, что не мешало ему, впрочем, внимательно следить за всеми не упуская ни одного движения.
— Это ты? — медленно произнесла женщина. — А где Тархор?
— Мертв, — коротко произнес Бренд и это короткое слово вызвало бурю негодования среди бандитов. Большинство вскочило на ноги, хватаясь за мечи и сабли.
— Ты хочешь сказать, что убил Тархора? — сохраняя спокойствие, по крайней мере, внешне, проговорила Эргана.
— Я этого не говорил.
— Но он мертв?
— Его убил не я.
— А кто же?
— Гарпии.
— Кто или что это? — недоуменно спросила атаманша.
— Чудовища. Гигантский гриф с головой человека.
— Харпаах?! — это короткое слово заставило присесть от ужаса сгрудившихся у костра людей.
— Они убили Тархора, а ты остался жив? — удивилась Эргана.
— Он лжет! Лжет! — вытягивая вперед руку с грязными обломанными ногтями закричал кифиот. — Тархор был сильнее его и…
— Заткнись, Махкал! — резко оборвала его предводительница. — Шакалы молчат, когда говорит настоящий мужчина.
И с уважением, смешанным все же с изрядной толикой недоверия, снова обратилась к Бренду:
— Так ты говоришь, что вырвался от харпаах, которые убили Тархора? Или как было дело?
— Мне повезло. Я пришел сюда за…
— Сколько их было?
— Три, — отвечал Бренд, которому уже изрядно надоела вся эта беседа. — Отдай мой табун, Эргана, и я уйду.
— Ты думаешь, тебе это удастся? — она кивнула на ощетинившуюся сталью толпу.
— Верни коней, — упрямо повторил Лучник. — О себе я позабочусь сам.
— Ты смелый воин. И не достоин той смерти, которую выбираешь для себя, — Эргана грустно покачала головой. — Оставайся с нами. Мне нужен человек, способный заменить Тархора в этой своре.
— Нет.
— Я не предлагаю дважды. Это твое последнее слово?
— Последнее.
— Тогда возьми свой табун, если сможешь…
Будто ожидавшие этого сигнала конокрады с руганью бросились на Бренда. Десяток клинков разом блеснули над его головой. Но следопыт, вопреки ожиданиям, не побежал, а спокойно встретил атаку, виртуозно вращая мечом. И первый натиск был отражен. Нападавшим он стоил двух выбитых сабель, отсеченной кисти и вспоротого живота. Но Бренд не обольщался первым успехом. Он чувствовал, что в пылу схватки пропустил два-три удара. Горячей струйкой кровь стекала из мелкой, но болезненной ранки на левой щеке. Сильно болела грудь под кольчугой после богатырского удара Тархора. Поэтому, заметив за спинами ставших куда как осторожнее конокрадов одиноко стоящий правее костра огромный валун, скорее даже обломок скалы, он решил прорываться.
