Внутри конюшни царила гнетущая смоляная тьма, которую лишь немного нарушал свет Старшей Сестры, пробивающийся сквозь пролом в крыше. Приземлившись на ноги, Бренд увидел катающийся по полу клубок, сцепившийся в смертельном объятии.

«Мальчишка конюх тоже превратился в зверя, — пронеслось у него в голове. — Вот почему так бесновались кони. А теперь он принялся за Обадона.»

Когда дерущиеся выкатились в пятно лунного света под проломленной крышей, Бренд увидел, что Обадон успел вставить саблю в пасть бросившегося на него хоть и не крупного, раза в два меньше того, который вышел из хозяина постоялого двора, но свирепого оборотня и теперь двумя руками удерживает смертоносные клыки на безопасном расстоянии от своего горла. При этом остававшееся у него грозное оружие когти зверь использовал как-то странно, нанося неуверенные удары в грудь и живот султана Збедоши, но отдергивая лапу всякий раз, словно обжигаясь.

Впрочем, долго размышлять над причиной загадочного поведения зверя не приходилось. Пришла пора испытать на оборотне эльфийский клинок. Бренд занес Арендир и, выгадав удобный момент, опустил меч на загривок страшилища. С удовлетворением он отметил про себя, что удар все же достиг цели, хотя и не принес желаемых результатов. Голова, полностью слетевшая с плеч от могучего удара, продолжала сжимать зубами саблю Обадона, злобно сверкая и вращая глазами, а туловище, отброшенное в сторону ударом ноги султана, вопреки всем законам естества не умерло, а, напротив, пыталось встать на ноги. Ни капли крови не пролилось из смертельной на первый взгляд раны.

— Вот зараза, — сквозь стиснутые зубы пробормотал Обадон, вскакивая на ноги и резко взмахивая саблей.

Зубы оборотня, не удержавшись на отшлифованной стали, соскользнули и голова улетела в угол, на кучу навоза.

— Скорее к лошадям. Нельзя терять ни мгновения, — окликнул товарища Бренд из стойла, где, успокоив несколькими словами жеребца, уже накладывал ему на спину походное седло.

Не раздумывая, Обадон последовал его примеру, бросившись к своему тонконогому вороному скакуну, вывезенному за немалые деньги из Ваграна. Этот конь однажды уже спас жизнь хозяину во время вынужденного бегства из Збедоши.

— А почему он боялся ударить тебя лапой? — выведя коня из стойла и вскакивая в седло, спросил Бренд, кивнув в сторону копошащегося под стеной обезглавленного чудовища.

— Признаться честно, — отвечал Обадон, занося ногу в стремя, — не знаю. Может быть, дело в моей кольчуге? Она из лучшего збедошского серебра.

Теперь Бренд разглядел, что под лохмотьями, в которые превратился золототканый халат султана, скрывалась серебристо-белая кольчуга, облегавшая стройную фигуру збедошца как рыбу чешуя.

«Серебро! Эту мысль упускать нельзя…»

Осторожно, постоянно оглаживая и успокаивая своих взмыленных от страха коней, они подъехали к дверям конюшни. Через перегородку из тонкого дерева слышно было, как полдюжины оборотней исходят от злобы в предчувствии близкой поживы.

— Ну что, вперед? — спросил Обадон одними губами.

— Вперед, — отозвался Бренд. — Тем более, что…

Что было этим «тем более» он не договорил, но султан и сам успел заметить мерзкую окровавленную морду их старого знакомца, просунувшуюся сквозь дыру в крыше и на мгновение затмившую лунный свет.

Не теряя больше времени, Обадон ударом сабли расправился с деревянным засовом и толкнул дверь наружу. В это же время Бренд услыхал позади себя мягкий звук приземления тяжелого тела. Гнедой заржал и отбил назад обеими ногами. Удар пришелся во что-то живое и упругое, но, не давая коню передышки, Бренд вонзил шпоры и бросил скакуна вперед, вслед за вырвавшимся на свободу Обадоном.

Султан Збедоши мчался по двору, пригнувшись к холке вороного и вращая над головой бесполезным оружием. Подав тело вперед и привстав над седлом, Бренд устремился за ним. Арендир дрожал в его правой руке. В считанные удары сердца расстояние между конюшней и изгородью осталось позади. За это время Лучник успел подрубить лапы одному из бросившихся на него оборотней, а конь Обадона проломил грудную клетку второму.

Один за другим, без видимых усилий, их скакуны взяли четырехфутовую изгородь и, как вихрь, понеслись по залитому светом Старшей Сестры тракту. чудовища-полуволки, значительно уступавшие обычным волкам в скорости бега по прямой, отстали после первого рывка саженей на двадцать, но продолжали преследование с упорством, достойным лучшего применения.

Теперь подгоняемых ужасом коней приходилось сдерживать, а не понукать, чтобы растянуть их силы для скачки, которая могла длиться до утра.

— Куда теперь, Лучник? — Обадон усиленно работал поводом, сокращая помалу бешеный карьер вороного.

— Вперед. На север. Прямо по этому тракту, — отвечал Бренд, решая ту же задачу. — Часах в двух такой скачки стоит замок тана Николуса. Он мой старый друг. Думаю, каменные стены укроют от подобных тварей получше, чем эльфийский клинок или даже серебряная кольчуга.

Скачка продолжалась. И, хотя с каждой пройденной верстой оборотни отставали все больше и больше, их близкое подвывание заставляло коней горячиться и рваться вперед.

Сперва Бренд, а за ним и Обадон, отстегнули вьюки и сбросили их на дорогу. Дыхание лошадей, переставших ощущать близость созданий Преисподней, успокаивалось, бешеный галоп перешел в нормальный ровный ритм. Копыта мерно выбивали веселый стук по уложенной древними мастерами Эпохи Расцвета гранитными плитами дороге. Спасение становилось все более реальным. Несмотря на то, что оба жеребца мчались, не останавливаясь, уже почти полстражи, седоки были уверены в их силах до утра.

— Не попытаться ли укрыться в лесу? — проговорил Обадон.

— Не стоит. Потеряем скорость, а оборотням, я думаю, видеть нас не обязательно. Найдут и по запаху. Вот уйдя в горы, мы могли бы найти неприступную площадку где-нибудь на скале и…

— И бросить своих коней на съедение? Нет уж, уволь, Лучник. Самому прятаться как серна на скале и оставить моего Черныша на ужин мохнорылым уродам? Этого я не могу себе позволить даже по отношению к коню!

— Ты прав, — ответил Бренд. — Клянусь Косой Великого Жреца и Подставкой Под Правую Ножку Жертвенника, у нас есть только одна дорога вперед по тракту!

Внезапно перед крутым поворотом кони захрапели, затанцевали и шарахнулись в сторону от зашевелившегося на обочине предмета, который даже острый глаз Бренда принял первоначально за серый, покрытый мхом и лишайником валун.

Друзья изо всех сил удерживали коней, когда «валун» выпрямился и принял очертания, напоминавшие человеческую фигуру, укрытую плащом с низким капюшоном.

— Эй, приятель, что это за шуточки? Лучше уноси ноги подобру-поздорову, сейчас здесь такое начнется… — охрипшим от волнения голосом воскликнул Бренд, приближаясь к незнакомцу несмотря на отчаянное сопротивление гнедого.

Вопрошаемый медленно обернулся к нему и откинул капюшон на плечи. Взору друзей предстала личина, которая даже после встречи с оборотнями могла показаться кошмарной. Весь ужас заключался в том, что голова существа соединяла черты человека и зверя. Высокий, несомненно свидетельствующий о недюжинном разуме, лоб, черные низкие брови, глубоко посаженные круглые глаза и выдающиеся вперед челюсти с редкой порослью вокруг тонкогубого рта, скошенный назад подбородок, почти расплющенный нос с бездонными провалами ноздрей. Губы чудовища кривились в самодовольной ухмылке.

Кони взвились на дыбы и, очертя голову, рванулись вперед, прочь от страшного места. Через пару десятков безумных прыжков Бренду удалось сдержать гнедого, едва не разорвав ему рот. Он оглянулся. Таинственный незнакомец стоял на том же месте, лишь слегка запрокинув голову и обнажив, приподняв губы, кривые, блестящие в лунном свете клыки. Из горла его доносился каркающий замогильный смех.

Не помня себя от гнева, Бренд выхватил свой лук из седельного сагайдака и, мгновенно натянув тетиву, выпустил стрелу, выцеливая жуткую личину.