На деревянном столе, застеленном грязной клеенкой, аккуратным рядком выложено трофейное оружие - газовики, разболтанные ножи-бабочки, пара кастетов и прочий хлам, годный только пугать пацанов в деревнях. Начинаю чувствовать себя заправским бандитом с большой дороги, поскольку мой запас снаряжения и оружия пополняется главным образом отъемом у владельцев. Снимаю перчатку и пробую пальцем лезвие - клинки туповаты, не точены. Сколько раз уже замечал - в массе своей кавказцы холодняком помахать любят, а вот ножевой культуры у них совсем нет.
В сарайчике среди метл и лопат скулит запертая селянка. Ей-то ничего не грозит, но, скажу честно, после такого представления на ее месте тоже бы поскуливал. Ну то пущай. Будет в следующий раз думать, к кому садиться.
Надеваю перчатку, оценивающе смотрю на клиентов. Те по-прежнему пытаются хорохориться, но на свежий труп под ногами изредка косятся. Коситесь-коситесь. Как работать с вами, я знаю. Опыт есть. Главное, без ненужного гуманизма и с учетом национальной специфики.
Начинаю со старого знакомого. Отлепляю скотч с пасти, тычком в ухо пресекаю матерную тираду. Он корчит страшную рожу, но орать прекращает.
- Поговорим?
- Нафуй пошел, билять, урус ипанный! Я маму твою ипал!..
- Да, и мой дом труба шатал. Ну, как скажешь, - пожимаю плечами и захожу крикуну за спину. Не стоит портить зрелище остальным. Водитель продолжает изрыгать потоки брани. Я киваю и беру со стола один из трофейных ножей.
- Это тебе за маму, и за трубу тоже.
Тут главное - не ужасная физиономия или дикие вопли палача, а образ страшной неумолимости. Давным-давно сказано и писано умными людьми, что человека с менталитетом крестьянина больше всего пугает именно несуетливая, расчетливая жестокость бездушного механизма. А эти козлое... то есть козлопасы - как раз те самые "крестьяне", в плохом смысле слова. Дети гор...
Кожа долю секунды сопротивляется тупому клинку, но я и не спешу. Хорошо, что здесь звукоизоляция на совесть сделана. Видать, чтобы шумные забавы не афишировать. Крик от боли и удивления переходит в хриплые булькающие вопли. Сейчас ему уже совсем не весело. Да и его коллегам по несчастью - тоже.
Хоть я и стараюсь быть максимально отстраненным и собранным, но темная волна ярости буквально захлестывает разум. Вот тебе, тварь поганая, за все, что ты в своей паскудной жизни наделал. На государевой службе не удалось встретиться, как положено, ну хоть так справедливость восстановлю.
Хорошо хоть Мила не видит, что может сотворить ее спаситель и защитник. Есть вещи, которые детям не только видеть - знать не следует.
А вот этого не надо! Выдумал тоже мне, блевать с заткнутым ртом, соседушка! Не нравится, когда вашему глотку перепиливают?!
Сдергиваю с щетинистой морды липкую ленту и отскакиваю в сторону. Кислая струя бьет под ноги. Надо же, нежный какой...
- Как зовут? - железо куют горячим, а языка допрашивают, пока пребывает в расстроенных чувствах. Этот, судя по безумному взгляду, расстроен самым правильным образом.
- Ру-рустам... - лепечет моментально растерявший наглость джигит.
Ну вот и славно, отвечает, уже легче и веселее.
- Рустам, а расскажи, где то, что мне нужно?
- Не знаю... Не знаю!
Cторожа я изначально считал расходным материалом, поэтому на его незнание не обиделся. И ушел второй абрек в край нетронутых овец легко и безболезненно. Относительно, конечно.
Последний оставшийся в живых, судя по судорожно дергающемуся кадыку, расширенным от ужаса глазам и мокрым штанам, вполне готов к откровенному, вдумчивому мужскому разговору. Поговорим, для того и жив еще.
Скотч отрывается со смачным "хляяп". Чеченец дергается от боли, но грозиться всевозможными карами не спешит. То ли умный и понимает, что бесполезно орать. То ли настолько меня боится, что язык проглотил. Надеюсь, что первый вариант...
- Нэ убивай, все скажу, брат! Все-все скажу! - говорит быстро, захлебываясь, но умеренно тихо и без брани. Значит, соображалка работает, готов к диалогу.
Усаживаюсь на стол.
- Ну?
- Сам Джамаль прыезжал!
- Который именно? - туманно уточняю я, пытаясь вспомнить, не проскальзывало это имя по ориентировкам.
- Амир! Полевой командир! - торопливо поясняет собеседник. - С муджахедами приехал. С ними еще русский был. Не воин, нет! Инженер какой-то! Нас всех выгнали, сказали, что так надо! Завод оцепили, нас не пускали! Потом американский грузовик пригнали, он сегодня ночью уехал! И Джамаль с муджахедами уехал!
- Куда уехали?
- Не знаю, не говорили они!
Очевидно, сообразив, что, став неинтересным собеседником, он тоже получит ножом по горлу, бледный и потный от страха чеченец добавляет:
- Они еще рулон свынцового листа привезли!
Свинцовый лист - это очень умно. Бомба уже наверняка обложена свинцом и закатана в бетон, так что на себя не похожа и не фонит. Теперь ее, как обычную строительную деталь, можно куда угодно отвезти, ни один гаишник не остановит. Да и таможенники с погранцами вряд ли что заподозрят...
Незаметно перехватив нож, вбиваю пленнику в шею. Чеченец, хоть жил паршиво, но напоследок честным оказался. Легкой смерти заслуживает. Хотя, признаюсь, в другое бы время...
Но сейчас меня больше беспокоит этот долбаный грузовик. Куда он, блин, мог поехать? Так, а водилы, приезжавшие на вокзал, получали какие-то документы в приемной. Может, и от этой машины какие следы в делообороте остались? Выбиваю дверь в административный корпус и забегаю на второй этаж.
Папка с накладными находится почти сразу в верхнем ящике секретарского стола. Наскоро пролистываю, подыскивая достаточно большой объект. Так... "элемент основания мостовых опор", кажется, оно. По крайней мере, ничего более габаритного в бумагах не указано. Остается надеяться, что я не ошибся. Итак, реквизиты фирмы-получателя есть, ясен и пункт назначения - город Прилуки. А кроме того, указаны и номера грузовиков. Эх, был бы я на службе, на этом эпопея и кончилась. "Кактусы" поперек дороги, взвод "Беркута", пара групп "альфовцев"...
Но как сложилось, так сложилось. Буду догонять. По трассе они вряд ли пойдут - мало ли что. А на объездных - дорожное покрытие целиком из колдобин и выбоин. Догоню!
Отлично понимая, насколько шаткий и условный получается план, прибираю за собой. Точнее смотрю, не наследил ли сверх меры. По уму, надо бы и девку оставить в залитой кровью сторожке. Но когда я по уму что-то делал? Да и резать человека только за его тупость - как-то не по-самурайски. Пусть живет.
Открываю дверь, предварительно повязав платок на физиономию, прямо как ковбой из старого мультика. Поблядушка вжимается в уборочный инвентарь, пытаясь стать невидимкой.
- Так, слушай меня сюда. Вали отсюда бегом, понятно? Будут спрашивать - с дальнобоями каталась. Меня не видела. Вообще и в принципе. Языком ляпать начнешь - найду и зарежу. Ясно?
Девка кивает и, опасливо косясь, словно ожидая выстрела в спину, в точном соответствии с указаниями, ломится в сторону ворот. Ну и пусть себе бежит. Несмотря на всеобщее мнение о девицах легкого поведения, лишний раз они рот стараются не открывать. Особенно в провинции, где все и всё на виду.
Выхожу за ворота и отвязываю охрипшего пёсика. Тот недовольно тявкает и, поджав хвост, убегает в сторону родного села. Ну, в его молчании я точно уверен.
Уничтожать следы, вернее, маскировать последствия оперативно-диверсионной деятельности смысла нет. Даже если предположить, что, провозившись до утра, рискуя нарваться на нежданных ночных посетителей, я смогу замыть кровь и надежно спрятать трупы, то само исчезновение охраны всполошит этот муравейник сильнее взорвавшейся гранаты. Так что хрен с ними. Что же до идентификации личности главного героя, то есть меня, шибко сомневаюсь, что здесь будет толковая криминологическая экспертиза.
Вывожу джип за ворота, закрываю за собой створку. Дребезжит, конечно, но грех ноги бить, когда колеса прежние хозяева сами пригнали...
