Сколько видел глаз, равнина была совершенно безжизненной. Сколь ни напряжённо всматривался Владислав в самые малейшие складки местности, стремясь заметить хоть самые малейшие признаки какого-либо движения там, или, хотя бы, следы скрытого жилья - он ничего такого не мог там, внизу, обнаружить. Видимо таки да - прежние обитатели этих мест бежали отсюда сломя голову, а те, кто столь потрудился над уничтожением их укреплений, ушли, сочтя свою задачу полностью выполненной. Судя по всему - ему действительно повезло выбраться сюда в самый подходящий для этого момент. Или - так подгадали ему Кольценосцы. Из чего следовало, что они и действительно способны хорошо просматривать из своего укрытия, с помощью волшебного камня, хотя бы ближайшие окрестности.
Несколько успокоившись в отношении своего ближайшего будущего, Владислав, уже не так торопясь, начал спускаться вниз, по извивам мощённой чёрным булыжником дороги. Это оказалось гораздо более простым занятием, нежели тот подъём, который он преодолел по противоположную сторону этого хребта. Дорога, очевидно, предназначалась прежде всего для конницы и гужевого транспорта. Поэтому извивы её никогда не забирали вниз слишком круто, что, правда, существенно отразилось на её общей длине. Но поскольку Владислав никуда не торопился, то удобство спуска его радовало гораздо больше. Да и с подъёмом тут было бы хоть и подольше, чем там, с другой стороны, но тоже гораздо проще - рассудил он. Впрочем - о своём возможном возвращении он пока предпочитал не думать вовсе.
Он достиг подножия спуска уже к самому вечеру, когда нещадно весь день палившее солнце успело спрятаться, за его спиной, за верхушки столь недавно покинутых им гор. По мере спуска ему становилось всё жарче и жарче, так что он, под конец, снял не только плащ и куртку, но даже и верхнюю рубаху, оставшись лишь в одной исподней, а снятую одежду закатал в скатку, и прикрепил поверх дорожного мешка специально там предусмотренными для этого тонкими кожаными ремешками с бронзовыми застёжками. И, невзирая на это, всё дорогу всё равно непрерывно обливался потом. Впрочем, холодные ветры остались там, высоко в горах, так что простудиться он сейчас совершенно не опасался. Тут же, внизу, уже вовсю бушевала теплая, поздневесенняя погода.
Воду он особенно не сберегал, зная, что внизу должен быть водосборник, обозначенный на у него карте. Правда, его могли также совершенно уничтожить разрушители нижнего лагеря, но он всё же предпочитал наедятся на лучшее.
В разрушенный лагерь он вошёл к раннему вечеру. Невзирая на то, что небо ещё светилось над горами палевым светом, и вполне позволяло продвинуться по дороге и дальше, он решил, всё же, попробовать подыскать себе укрытие, и заночевать здесь, в лагере. Это представлялось ему гораздо более разумным, чем устраиваться, непонятно зачем, в чистом поле. Так что он не торопясь, ещё при бледном рассеянном свете, начал исследовать остатки лагеря, в поисках подходящего жилища.
Это оказалось отнюдь несложным делом. Тщательно развалив всё, что могло служить к укреплённой обороне, потрудившиеся здесь не стали заниматься многочисленными хижинами и караулками, которые для собственно оборонных целей не могли бы послужить совершенно никоим образом. Да и вряд ли у них на такое планомерное уничтожение всего и вся здесь хватило бы сил и возможностей - лагерь-то был очень велик, тут явно обитало, не так давно, не меньше нескольких тысяч орков.
Владислав обосновался в караульном помещении, находившемся у разрушенных восточных ворот лагеря. Здесь он нашёл в полном порядке и ставни, и запоры на широко раскрытых, брошенных в совершенной панике дверях. В кладовой он обнаружил немало крупы разного рода, сухарей, вяленного мяса, и целый жбан с немного стоялой, и, видимо, изначально не весьма чистой, но всё ещё вполне годной к употреблению водой. Так что ему не пришлось даже утруждать себя поисками главного водосборника лагеря.
Тщательно засеревшись изнутри, и дождавшись темноты, он даже рискнул развести в очаге небольшой огонь - вовсе не с целью согреться, ибо вокруг и так стояла совершенно удушливая духотища, но исключительно для приготовления себе горячего варева из круп и вяленины, вечернего чая, а также и для согревания воды для помывки. Благо и чугунных котлов различного размера в караулке нашлось предостаточно.
Славно набив живот горячей, хотя и не особенно вкусной похлёбкой, он, свежевымытый, блаженствующий, завалился на один из грубых топчанов у самого входа, чтобы дующий через щели в двери ветерок хоть малость освежал его, и тут же провалился в глубокий, совершенном мертвецкий сон, хотя его всё ещё продолжали терзать тяжкие опасения по поводу возможного возвращения вчерашнего ночного кошмара. Но ночь он провёл совершенно спокойно, и ничто его так и не потревожило. К его немалому изумлению, в кошме даже не оказалось насекомых, чего он немало опасался - видимо, оголодавшие ночные кровопийцы давно уже покинули опустевшее жилище в поисках более сытных мест.
Проснулся он, после всех последних трудов и треволнений, достаточно поздно, когда каменная крыша остывшей за ночь караулки успела уже хорошо нагреться от высоко стоящего на небе жаркого солнца.
Приготовив себе свежее варево - он хорошо понимал, что возможности побаловать себя горяченьким у него, в ближайшем будущем, совершенно точно уже не возникнет, и заправив её хорошо чаем, по степному обычаю, он, позавтракав на свежем воздухе, понятное дело - не стал утруждать себя ни приведением места своего ночлега в порядок, ни мыть также и грязную посуду - лишь тщательно сполоснув, в тёплой воде, свою собственную ложку. Не торопясь собравшись, пополнив свои, проеденные за первый день, припасы, а также и запас воды во флягах, и, привязав сверху скатку, он бодро выкатился за остатки восточных ворот, снесенных с поверхности земли с весьма впечатляющей основательностью.
Место растроения дороги, выходившей из лагеря, было отмечено развалинами небольшого укрепления, замыкавшего её со всех трёх сторон. Обойдя развалины, он увидел, что дорога, уходившая на восток, была перегорожена развалинами арки с остатками деревянных створок, видимо недавно её перекрывавших. Тут же лежали обломки скульптурных изображений, видимо содержавших в себе дух невидимой стражи, столь уже привычной его взгляду. Сейчас это были лишь жалки обломки, весь ужасный колдовской дух из которых куда-то совершенно улетучился.
И вот, под палящими солнечными лучами, беспощадным потоком низвергавшимися с бирюзового, кристально чистого неба, он начал третий день своего одинокого похода.
Идти по равнине, по хорошо мощённой, гладкой дороге, с одной стороны, сначала оказалось несравненно легче, чем карабкаться по горам. Но зато и солнце здесь палило нещадно, и к середине дня духота стала совершенно невыносимой. Прикрыв голову снятым с плаща капюшоном, весь обливаясь потом, он уныло тащился, час за часом, по совершенно однообразному пути, прямому, без всяких извивов и поворотов, лишь с небольшими уклонами, встречавшимися тут по временам. По бокам дороги местность выглядела совершенным нагромождением битого, ломанного желтовато-серого камня, перерезанного трещинами, и покрытого неглубокими провалами.
Мысли его, такие же неторопливые и медленные, как и его передвижение по этой равнине, неспешно плыли в его голове, переливаясь одна в другую, и не оставляя после себя ни малейшего заметного следа. Он старался не думать ни о том, что он оставил позади себя, ни уж тем более о том, что его ещё впереди ожидает. Он попросту отдыхал рассудком ото всех, пережитых им в Городе призраков кошмаров, развлекая себя неясными, скользящими по поверхности ума картинками из мира, покинутого им, как ему сейчас представлялось - столь ужасно давно, на том корабле, который унёс его, по волнам Срединного моря, из родной страны.
К вечеру он достиг первого из двух водосборников, обозначенных у него на карте. Тут даже и искать ничего не пришлось - над водосборником была возведена круглая караулка с остроконечной черепичной крышей, по счастью также оказавшаяся покинутой и незапертой. Видимо - расстояние между приютами с водосборниками как раз и было рассчитано на дневной пеший переход. Так что ещё одну ночь он провёл с полным удовольствием. Дров там, правда, не оказалось. Но он накрошил кинжалом себе щепы с одного из топчанов - как раз хватило на заварку чая. Делать себе жидкое и горячее варево он в этот раз попросту поленился, зажевав ужин всухомятку. Воды в глубоком каменном колодце оказалось вполне достаточно, чтобы даже сполоснуться на ночь, а её прохлада, после жаркого дня, была даже весьма кстати. Кошмы тут, правда не оказалось, так что пришлось стелить под себя плащ и куртку.
