Обувшись, он осторожно подкрался к двери, держа наготове полуопущенный клинок, рукоятку которого он так и не выпустил из ладони во всю прошедшую ночь. Там, снаружи, лишь гудел ветер в скалах и расщелинах. Всё же - он очень долго никак не решался отодвинуть запор, и высунуться наружу. Лишь когда там стало совершенно светло, он, чуть приоткрыв створку, с предельной осторожностью выглянул за двери, опасаясь, что существо может, всё же, поджидать его в засаде, притаившись у стены.
Как только он выглянул из темноты помещения наружу, ему тут же пришлось зажмуриться - слева в лицо ударил ярчайший сноп света с совершенно чистого неба, на котором вовсю блистал ярко-золотой солнечный шар, которого он не видел уже очень долгое время. Лик восходящего светила, всё ещё лишь чуть выглядывал из-за горной гряды, которая вздымалась там - по другую сторону пропасти, по краю которой проходила дорога возле крепости. Впрочем - гряда эта была гораздо ниже, чем та, через которую ему пришлось пройти накануне. И каковая сейчас тускло серела, отдельными своими пиками, прямо над его головой - по правую руку.
И в этом, непрестанном, каждое мгновение всё усиливающемся ярчайшем солнечном свете, он, оглядев осторожно заваленный обломками двор крепости, сразу же убедился, что там нет совершенно ничего живого. Лишь остатки рухнувших, старательно сровненных с плитами крепостного двора строений, да гигантская, расплющенная по скале, ступенчатая громада крепостной башни.
Впрочем, сейчас ему было не до изучения окрестностей. Сторожко, готовый при малейшем подозрении на опасность юркнуть снова внутрь, под защиту спасительных стен караулки, он начал внимательно изучать каменные, серые квадратные плиты, уложенные перед её входом. На плитах совершенно явственно читались многочисленные свежие царапины, неисчислимыми линиями пробороздившие их поверхность. Оглянувшись, и прикрыв двери, он убедился в том, что и они были во многих местах процарапаны аж до самого металла, и содранная, липкая бурая краска свисала под этими повреждениями колышущейся на пронзительном ветерке бахромой.
Присмотревшись к плитам, он увидел, что там и сям на них виднеются пятна какой-то отвратительной, студнеобразной слизистой дряни, зеленовато-бурого цвета. Именно от неё и исходил тот тошнотворный запах, который всё ещё хорошо ощущался в воздухе, невзирая на достаточно сильные дуновения ледяного ветерка.
Его аж передернуло от отвращения, когда он, всё же, таки решился чуть попробовать пальцем эту гадость, лишь для того, чтобы убедиться в том, что она на прикосновение действительно не просто липкая, но ещё и обжигает кожу - словно бы едкая щёлочь.
Вернувшись в караулку, он с отвращением, долго вытирал обожженный палец о подвернувшееся под руку полено, а потом ещё и протёр его полой плаща. Впрочем - это оказалось ошибкой, так как даже самой и малости здесь хватило для того, чтобы тошнотворный запах этой слизи намертво пристал к плащу на долгое время.
Хорошо запершись, и подложив ещё немного дров в очаг, он вскипятил в кружке воды, выварив там кусок, отломленный от чайной плитки - из принесенных с собою запасов. После чего зажевал, запивая этим варевом, несколько сухарей с вяленым мясом - он вдруг почувствовал, после всего, совершенно зверский голод.
Солнце, за это время, уже полностью выкатилось на чистый небосклон, зависнув огненным золотистым шаром над чёрными зубьями внутренней горной гряды. Снаружи всё казалось совершено мирным и тихим - лишь посвистывал ветер в скалах. Самое время было уносить отсюда ноги.
Быстро собравшись, он, почти что бегом, прошёл в самый северный угол крепостного двора, то и дело напряжённо поглядывая себе за спину, перевалил через остатки стены, и, пугливо озираясь, начал, поелику возможно поспешно, спускаться по извивающейся вдоль скалы широкой, добротной дороге.
Она же, сделав несколько поворотов, так что, по праву руку, ему снова и снова открывался вид на господствующую над перевалом башню, наконец, круто спустившись книзу, заскочила на выгнувшийся крутым горбом однопролетный мост серого камня, совершенно непритязательной, но в то же время крайне изящной постройки, перекинутый над глубокой расщелиной, отделяющей внутреннюю скальную гряду от основного горного хребта, и углубилась в тёмный провал глубочайшей выемки, с крутыми откосами, прорезанной в каменном теле внутренней гряды. Выемка была столь глубока, что прямой солнечный свет не попадал на её дно, и идти ему пришлось в полумраке. Дорога и тут была свободна от камней - видимо её до недавнего времени регулярно очищали от не могущих не осыпаться с откосов обломков скальной породы. Многоголосое эхо металось меж узких, крутых стен выемки, мешая ему определиться, нет ли часом за спиной, или вереди, каких-либо нежелательных попутчиков, и заставляя его, этим, всё более и более нервничать.
Так что, когда он наконец вышел на ослепительно сиявшую, небольшую ровную площадку по ту сторону гряды, то он ещё некоторое время стоял неподвижно, обеспокоенно прислушиваясь к постепенно затихающему эху своих собственных шагов. Лишь твёрдо убедившись, что позади совершенно очевидно никого нету, он малость успокоился, и стал с любопытством озирать открывшиеся ему с этой площадки виды равнины, раскинувшейся внизу.
Скалистая гряда у него под ногами круто обрывалась вниз, и ограждённая невысоким, каменным збором дорога скользила по ней, вырезанная в самом её теле, спадая вниз многочисленными извивами с крутыми поворотами. Вдаль перед ним, насколько хватало взора, простиралась изломанная, перекореженная каменистая равнина, на которой господствами цвета песочно-жёлтого, а также и слегка сероватого, с отливом в зелень, совершенно неярких оттенков. Слева и справа просматривались горные пики хребтов, огораживавших эту равнину с севера, и с юга. Там - далеко на востоке, как он помнил, была точно такая же гряда, замыкавшая равнину с востока, но сейчас она скрывалась в неясной дымке зарождающегося душного дня.
Прямо перед его глазами, на этой равнине чётко выделялась чёрная, базальтовая громада Огненной Горы - конечная точка его нынешнего путешествия. Где-то там, в её недрах, скрывался проход, в котором пряталась Огненная Щель, приютившая сейчас в себе Кольцо Всевластья - древнее, и совершенно жуткое изделие нечеловеческого колдовства, сама только мысль о котом наполняла его сознание щемящим, и, в то же время, столь манящим к себе ужасом. Конус горы, даже отсюда, казался сильно изуродованным, и покрытым многочисленными трещинами и провалами. Владислав с неудовольствием подумал - а могло ли там уцелеть вообще хоть что-нибудь, при таких-то потрясениях, которые горе этой, видимо, пришлось пережить столь недавно.
Впрочем - особого выбора у него не было. От него требовалось любым способом добраться туда, и проверить всё на месте. До сих пор, впрочем, путь его не был отмечен никакими особыми опасностями, если не считать этого ужасного посещения, настигшего его вчерашней ночью. Ему даже и думать не хотелось о том, что могло бы с ним случиться, не отыщись там, в крепости, для него столь надёжного укрытия. Мимолётно ему вдруг пришёл в голову вопрос, подвергались ли такому же ночному посещению те, кто разрушал стены того укрепления на перевале? Впрочем - решил он, если они смогли таки закончить свою явно не однодневною работу, то их вряд ли беспокоило что-либо подобное. Иначе они наверняка убрались бы оттуда немедленно, бросив всё как есть незаконченным. Но они ушли вполне мирно, даже убрав и подготовив для дальнейшего использования ту караулку, в которой он так удачно для себя расположился. Что вряд ли было бы возможным для людей предельно испуганных, и поспешно покидающих место своей стоянки.
Он подошёл к округлому краю площадки, окаймлённой сплошным ограждением, и, опершись на него обеими руками, как можно дальше высунулся за него, и наклонился вниз, тщательно изучая извивы дороги, а также и равнину, которая перед ним сейчас лежала, как на ладони.
Дорога, на всём своём протяжении была совершенно пуста. Извиваясь белесо-серой лентой она сбегала к подножию гряды, и там , под прямым углом к гряде, уходила прямо к остаткам укреплённого лагеря, развалины стен которого были отсюда видны совершенно ясно. Видимо, лагерь прикрывал подступы к дороге, и те, кто уничтожил крепость в горах, весьма основательно потрудились и здесь. Выходя по другу сторону лагеря, дорога расстраивалась. Одна её часть уклонялась к югу, вторая круто забирала к северу, а третья, прямой стрелой убегала на восток - прямо к склонам далёкой горы на горизонте.
