По счастью, рядом оказалась неглубокая яма, в которую мы и отнесли останки погибшего. Пока святые отцы читали нам ним молитвы, мы приносили камни, которыми закладывали тело мужчины, и тех камней понадобилось немало – могильный холмик получился довольно-таки приличных размеров. Конечно, можно было бы так не стараться, но нам не хотелось, чтоб кто-то вновь сумел добраться до тела бедняги. Погребение заняло у нас немало времени, и, закончив работу, мы присели у безымянной могилы.

– Интересно, от чего он умер?.. – задала я вопрос, который наверняка интересовал каждого из нас.

– Скорей всего, от яда... – вздохнул Павлен. – Я успел осмотреть тело, вернее, то, что от него осталось, и склоняюсь к версии, что, скорей всего, это был укус какого-то ядовитого существа, возможно, той же амфисбены. Или же парень погиб от потери крови...

– Теперь гадай – не гадай, а правды все одно не узнаем... – Якуб положил на землю три туго набитых кожаных мешочка. – Лучше скажите, что с этим будем делать? Делить на всех?

Эти мешочки мы нашли в разорванном дорожном мешке погибшего. Что в них было? Золото, что же еще могло быть у старателя... Конечно, в другое время я ни за что не стала бы отказываться от возможности неплохо заработать, только вот сейчас об этом и речи не шло. Почему? Не знаю, как другие, но у меня не было намерений отсыпать себе хотя бы горсть этого желтого песка и мелких самородков. Дело тут не только в моральных принципах, но и в самой обычной рассудительности – вы представляете, сколько весит хотя бы один такой мешочек с золотым песком? Если не знаете, то поясняю: очень и очень много, а тащить на себе дополнительную тяжесть, да еще и в горах, мне совсем не хочется. Тут надо силы беречь, а не какое-то золото – мы и без того крепко выматываемся, и потому сейчас каждому из нас следует рассчитывать только на свою выносливость, а не бездумно радоваться тому, что к тебе в руки плывет нежданное богатство, которое едва ли не повиснет тяжелой гирей на твоей шее.

Вот и святые отцы одновременно с Павленом чуть отрицательно качнули головой – нам, мол, этого добра не надо, да и Коннел, на мгновение задумавшись, отвернулся – жалко, конечно, отказываться от золота, но сейчас не до того! Я его понимаю – не стоит надрываться, если по прибытии в Сейлс тебя и без того ждет тысяча золотых. Разумеется, лишние деньги парню бы никак не помешали, но он понимает, что в наших нынешних условиях лишняя тяжесть, пусть даже и дорогая, сейчас ни к чему.

Ну, раз такое дело, то Якуб, сияя от счастья, сунул все три мешочка с золотым песком в свой дорожный мешок. Ох, Якуб, Якуб, ну какой же ты олух! Конечно, сейчас это золото ты никому не отдашь, будешь тащить его на себе даже в том случае, если придется ползти на четвереньках из последних сил. Ладно, оставайся в блаженном неведении о том, что в свое время Павлен все одно заберет у тебя один из этих мешочков на благо развития Святой церкви – ухватки инквизиции мне прекрасно известны. Правда, говорить тебе о столь невеселом развитии событий я пока что не буду – пусть до тебя самого дойдут самые элементарные понятия.

– Идем дальше... – вздохнула я, заметив недовольный взгляд Павлена, стремленный на меня. – Мы и без того тут слишком задержались.

Наш небольшой отряд вновь отправился в путь, но кто бы знал, как мне не хочется идти дальше! Посидеть бы тут с часок, не думая ни о чем, и никуда не торопясь...

Ладно, страдай – не страдай, но изменить пока что ничего нельзя. Ведь если бы я даже осталась в Сейлсе, и захотела покинуть Зайрос, то вряд ли «Серая чайка» смогла уйти из этой страны без разрешения Павлена – можно не сомневаться в том, что капитан корабля, как выразился Коннел, тоже «на крючке у инквизиции».

Трудно сказать, какое расстояние мы сумели пройти до вечера, но могу предположить, что немалое. Ближе к вечеру Коннел вдруг сказал, что в этом месте должны быть люди – дескать, он почти уверен, что встречает человеческие следы. Хм, сейчас не знаешь, радоваться этому, или к подобной новости следует относиться с опаской – в здешних краях с первого взгляда и не определишь, что можно ожидать от встречи с человеком.

Немногим позже мы набрели на нечто, отдаленно напоминающее жилище человека. Вообще-то на первый взгляд увиденное больше напоминало огромный шатер из веток, обтянутый сверху звериными шкурами. К этому времени я уже знала, что в таких легких домишках обычно проживают коренные жители здешних мест, но этот шатер был что-то уж очень большой. Надо же, а я уже и забыла, что Коннел как-то упоминал о том, будто на Птичьей Гряде люди не селятся. Похоже, парень ошибался. А вот и сам хозяин этого дома, пожилой мужчина, по внешнему виду которого сразу понятно, что к переселенцам он не имеет ни малейшего отношения, зато смахивает на обитателя все того же племени Серых Барсуков. Сейчас мужчина занимался тем, что снимал шкуру с убитой лисы, и тушка еще одной лисы лежала в стороне – похоже, мужчина недавно вернулся с охоты. Заметив нас, незнакомец ненадолго оторвался от своего занятия, и всего лишь разок глянул на подошедших людей безо всякого выражения на невозмутимом лице. Хм, вообще-то я, окажись на месте этого человека, и, увидев перед собой целую толпу чужаков, была бы куда более эмоциональна.

Тем временем Коннел, оставив нас на месте, направился к мужчине, который даже не посмотрел, а всего лишь покосился на приближающегося к нему парня так, будто здесь ежедневно проходят если не сотни, то десятки людей, и ради этого занятому человеку не стоит отрываться от важного дела. Такое впечатление, что мужчина даже не обратил внимания на приветствие Коннела.

Я же те временем рассматривала незнакомца – невысокий, немолодой (если не сказать старый), почти седые волосы, лицо покрыто глубокими морщинами, потертая одежда из выделанной кожи... Да, это человек из числа тех, кого называют аборигенами, то бишь коренными жителями здешних мест, только вот что он делает в этой глуши? Впрочем, всегда находятся любители одинокой и тихой жизни вдали от людской суеты.

Меж тем Коннел, потолковав с мужчиной минут пять, вновь подошел к нам, и скомандовал, кивнув головой вперед:

– Пошли дальше.

– О чем вы с ним поговорили?.. – поинтересовался Павлен.

– Можно сказать ни о чем... – махнул рукой Павлен. – Я не очень хорошо знаю местные языки, а у этого старика не было желания разговаривать. На все мои вопросы у него был один ответ и звучал он примерно так: ничего не знаю, вашего языка не понимаю, и идите, люди добрые, своей дорогой!..

– Думаете, обманывает?

– Почти наверняка... – кивнул головой Коннел. – Только вот невозможно разговорить местных, если они не желают отвечать – в этом вы мне поверьте на слово.

– Интересно, кто он такой и что тут делает?.. – вопросов у Павлена хватало.

– Мне и раньше говорили, что на Птичьей Горе селятся лишь одиночки, и, похоже, мы только что встретили одного из них. По слухам, эти люди то ли травы тут собирают, то ли колдуют... Говорю же – Птичья Гряда пользуется дурной славой, и от разговоров о ней местные обычно уклоняются... Ладно, сейчас не до этого человека, тем более что наше присутствие ему явно в тягость – мужик, похоже, только что не одичал от одиночества. Нам же стоит поискать место, где можно переночевать более-менее безопасно.

В этот раз подходящее место мы искали довольно долго – чуть ли не час, но, в конце концов, нам улыбнулась удача. То, что мы выбрали для ночевки, внешне куда больше напоминало шалаш из каменных плит, беспорядочно сваленных друг на друга, пускай даже вход в этот каменный шалаш был довольно узким, и в него нужно было не проходить, а почти что протискиваться. К тому же свободного места внутри этого шалаша было не ахти как много, и спать нам придется едва ли не впритык друг к другу, но зато там было сравнительно безопасно. Ну что ж, это далеко не самый плохой вариант.

Пока мы с Якубом таскали для костра ветки и сучья, Коннел с отцом Арном отправились на охоту, которая оказалась довольно-таки удачной, хотя это еще как сказать – уж слишком своеобразной оказалась добыча. Во всяком случае, через какое-то время на костерке перед входом в пещерку жалились три зверька, отдаленно напоминающие крупную крысу. В любое другое время я бы не рискнула есть что-то подобное, но голод, как говорится, не тетка, да и никаких иных разносолов тут явно не ожидалось. Даже Якуб, который вначале отказался, было, готовить этих зверьков, все же понял, что ничего иного на ужин все одно не будет, и потому выражал нам свое недовольство не так долго, как я того опасалась. Главное, ужин нам был обеспечен, а крысу мы сейчас будем есть, или наворачивать очередную ящерицу – на такие мелочи я уже не обращала внимания.