- Исчезните, друг мой.

- В девять ноль-ноль - господин Малышев, - напомнил референт.

- Подождет.

У референта округлились глаза:

- Господин Малышев?!

- Исчезните, сударь!

Клерк исчез.

- Ну вот, - с усмешкой, призванной скрыть раздражение, прокомментировал Буров. - Взял и заставил меня раскрыть перед вами карты. Вы поняли, Сергей Сергеевич, о чем я говорю?

- Он проявил вашу заинтересованность в этом деле.

- Верно.

- Большую.

- И это верно. Да, я заинтересован в этом деле. Но хотел бы понять, в чем заключается ваш интерес.

- Калмыков отсидел два с половиной года ни за что.

- За приготовление к убийству, - возразил Буров.

- Он не собирался никого убивать. И вы это знаете.

- Ну, допустим, - подумав, кивнул он. - И что?

- Мы не хотим, чтобы он сел за убийство, которое он намерен совершить.

- А он намерен?

- Да. И это вы тоже знаете.

- А что знаете вы, сударь?

- Кое-что. А хочу знать все.

- Если я отвечу на ваши вопросы, вы продадите мне эту папку?

- Нет. Но я не продам ее и Мамаеву.

- Спрашивайте.

- Мне известно, что в начале девяносто восьмого года между вами и Мамаевым возник конфликт. Из-за права обслуживать счета ГУИНа...

- Конфликт? О чем вы? - перебил Буров. - Между нами не было и не могло быть никакого конфликта. Со стороны Мамаева была предпринята попытка шантажировать меня. Только и всего.

- И вы поддались шантажу?

- С чего вы взяли?

- Вы отозвали свою заявку. Право на обслуживание счетов ГУИНа получил "ЕвроАз".

- Вас когда-нибудь шантажировали?

- Однажды было.

- Каким образом?

- Украли мою жену и дочь.

- Вам это понравилось?

- Не очень.

- Чем это кончилось?

- Нормально кончилось.

Буров неожиданно захохотал, закудахтал, откинув голову и от избытка чувств хлопая себя по коленям. Я смотрел на него с искренним недоумением. Мне почему-то казалось, что ничего смешного я не сказал.

- Немного зная вас, Сергей Сергеевич, я представил, что означает ваше "нормально", - отсмеявшись, объяснил Буров. - Мне тоже не нравится, когда меня шантажируют. Но у меня другие методы защиты, - добавил он, и его усы грозно затопорщились, а в наглых навыкате глазах мелькнули искорки веселого бешенства.

- Попытка шантажа была предпринята до двадцать седьмого июля девяносто восьмого года, - вернул я его к теме разговора.

- Вы много знаете, сударь, - уважительно оценил Буров. - Что ж, я расскажу вам, как это было. В первых числах июля ко мне пришел молодой следователь из Таганской прокуратуры. Проинформировал, что ведет дело о подготовке покушения на господина Мамаева. И предъявил мне несколько совершенно замечательных документов. Из них следовало, что мой банк через промежуточные инстанции заплатил двенадцать тысяч долларов риэлторской фирме за коммуналку, из окна которой за Мамаевым вел наблюдение наемный убийца.

- Ерунда, - сказал я. - Деньги были посланы с почты какой-то студенткой.

- Это мы сейчас понимаем, что ерунда. А тогда я не понимал ничего. Я понятия не имел ни о какой коммуналке, ни о каком покушении. Я попросил дать мне копии этих документов, чтобы разобраться что к чему. Следователь сказал, что не имеет права этого сделать. Он предупредил, что будет вынужден вызвать меня повесткой для допроса в качестве свидетеля по уголовному делу о подготовке покушения на господина Мамаева. Я сказал, что подумаю. Через неделю я уже имел всю информацию. Я позвонил следователю и приказал ему передать Мамаеву, что он получит то, чего добивается. И после этого отозвал заявку.

- Но позвольте! Документы, которые он показал, были фальшивкой?

- Разумеется. Очень хорошо сделанной фальшивкой, тут господин Мамаев проявил немало изобретательности.

- Нельзя было доказать, что это фальшивка и Народный банк к оплате коммуналки не имел отношения?

- Почему? Можно.

- Тогда зачем вы отдали Мамаеву счета ГУИНа?

- Вы плохо разбираетесь в таких делах, сударь.

- Совсем не разбираюсь, - подтвердил я.

- Представьте на секунду, что на моих глазах произошло какое-то происшествие, хотя бы дорожная авария. И меня вызывают к следователю для дачи свидетельских показаний. Что на следующий день будет в газетах? Я скажу что. Аршинные заголовки: "Вор должен сидеть в тюрьме". А под ними маленькая информация о том, что президент Народного банка был вызван в прокуратуру. Это если я приду к следователю. А если не приду, и того хуже: "Сбежит ли Буров?" Прелесть в том, что я не смогу даже обратиться в суд. В самом деле, разве вор не должен сидеть в тюрьме? Это в случае дорожной аварии. А если меня вызовут в прокуратуру по делу о покушении на конкурента? Вы представляете, что было бы в газетах и к чему бы все привело?

- Это торпедировало бы ваше назначение заместителем министра финансов?

- Совершенно верно, Сергей Сергеевич. Могло. А в таких делах рисковать нельзя.

- Но и спускать шантажисту - на вас это не похоже.

- А кто вам сказал, что я спустил? Я сказал, что у меня другие методы защиты. И они, сударь, ничуть не менее эффективны, чем ваши.

По ходу дела у меня возник еще один вопрос, и я помедлил, не решаясь его задать.

- Ну-ну! - подбодрил меня Буров. - У нас откровенный разговор.

- Вскоре после суда над Калмыковым следователь, который вел его дело, был убит. Вы знаете об этом?

- Разумеется, - кивнул Буров. - Я всегда владею всей информацией. Абсолютно всей. Без этого я никогда не подступаюсь к проблеме. Он был убит ночью на Рязанском шоссе, в пятидесяти километрах от Москвы. Его застрелили в салоне "БМВ". Я вам больше скажу. Машину ему купил Мамаев. Во всяком случае, деньги за нее были перечислены со счета "ЕвроАза". Я знаю, о чем вы думаете. Нет, сударь, это не мои методы. Я никогда не свожу счеты с исполнителями.

- Зачем вы прилетали к Калмыкову в колонию?

- Вы и это знаете? Значит, знаете и зачем.

- Почему вы прилетели сами, а не послали кого-нибудь?

- Я дам вам, Сергей Сергеевич, хороший совет. Важные дела нельзя передоверять никому.

- Документы, которые вы показали Калмыкову в лагере, были липой? О том, что квартиру его жены вы перекупили у Мамаева?

- Квартира сейчас полностью принадлежит ей, - уклонился он от прямого ответа.