— Ну, как же, Софи? — позади меня раздался нежданный — негаданный голос Марселя.
Поморгав, я округлил глаза, задавшись вопросом: «Когда этот чертяка успел вернуться?»
Марсель продолжал:
— Через девять дней у него день рождения, тридцатое апреля медленно, но верно близится: он уже готовится отмечать конец своего прекрасного двадцатипятилетнего возраста!
— Это конец всего, — непроизвольно прошептал я. В комнате повисла тишина. Марсель сел по другую руку от меня и заглянул в моё лицо, его физиономия напрямую выражалась, что я выгляжу, мягко говоря, хреново.
Он посмотрел на Софи и зачем-то кивнул ей. Повинуясь, она встала и пошла в сторону кухни, забрав с собой мою пустую бутылку виски.
— Влюбился что ли? — вдруг спросил Марсель.
— Нет, — шикнул я, — Я пью, потому что… — голос мой прервался, казалось, какие-то ледяные щупальца пережали моё горло, не давая поступать кислороду, — Пью, потому что… она… прекрасная, как… Она же… Одри Хепберн, — сглотнул я, ощущая пульсации в висках.
— Ты что, брат, «Завтрак у Тиффани» пересмотрел? — засмеялся он.
— Кстати, надо посмотреть…
— Софина поставила меня на уши, сказав, что Дориан Грей решил стать одиноким алкоголиком. А он, оказывается, грезит об умершей кинодиве!
— Не самое плохое призвание в жизни… Почему умершей?
— О, здравствуйте! — расхохотался Марсель, — Дориан, тебе не помешало бы проспаться! А-ну-ка, брат, обопрись-ка на моё плечо, — широко улыбнулся он, и я его, безусловно, послушался, иначе бы он силком утащил меня, без всяких разговоров.
— Подожди, — произнёс я, сделав несколько шагов в сторону спальни, и он остановился. Я позвал Софи.
— Я варила кофе, — пробормотала она, как-то слишком быстро войдя в комнату. Я почувствовал, что колени мои слабеют и почти упал на плечо Марселю.
— Дори, думаю, когда ты выспишься, мы поговорим, — скороговоркой, пробормотала обеспокоенная Софи.
— Я скажу тебе сейчас, — решительно сказал я, глядя в глаза, — Если ты его любишь —
делай, что делаешь. Не отступай, не отказывайся от него. Вам будет хуже, если ты выберешь иной путь… Не отступай, даже если кого-то или что-то пришлось поставить
на кон.
— Дориан, — вдохнула Софи, — Послушай, он не знает ничего о вас, о моей семье! — вскрикнула она, подойдя ко мне впритык. — Для него… Моя фамилия Джексон, я обычная журналистка. Я люблю его, это верно. И знаю, как это ужасно — обман. Но вас я никогда не предам, никакой беде.
— Софи, — я провёл рукой по её щеке, — Ты наивная девочка. И если он не сказал, что знает правду, то только потому, что отражает твои чувства к нему тебе. Будь счастлива, — прошептал я, качаясь.
— Эй, а почему я ничего не знаю?! — вспрыснул Марсель, пока мы с минуту стояли, гипнотизируя друг друга глазами. Я махнул Марселю рукой, а Софи меня крепко обняла меня, после чего кое-как помогла Марселю довести меня до кровати.
Я свалился на простыни обессиленный и опустошённый. Точно бесцельно барахтался в пучине морских вод, что поглотили меня, вопреки всем моим стараниям. Я закрыл глаза, представив свой невероятный мираж, заставляющий дрожать изнутри.
— Лили, Лили, — бормотал я, — Вернись.
Вернись. Скорее…
========== my day is not my day ==========
Дориан
Пять тридцать девять. Я знаю это время, мне даже не нужно смотреть на всякие бесполезные, в моём случае, измерители времени, чтобы узнать час и минуты своего пробуждения. Но я, автоматически, повернул голову в сторону будильника и подтвердил то, о чём думал. Будто бы, вспышкой перед глазами, пронеслось моё появление в гримёрной Джессики. В тот самый день, когда я приехал и увидел её, Лили. Я абсолютно отчётливо вспомнил, что, едва я поднял голову от лица той, что снилась мне потом каждой ночью, я увидел круглые, старинные часы, висящие над ней. На них было пять и, могу ручаться, тридцать девять. Не могло это быть просто так.
Я резко поднял голову от подушки и сел на кровати, потирая виски. Сегодня тридцатое апреля, и я был абсолютно счастлив, когда не нашёл ни одного сообщения, говорящего о том, что я стал на шаг ближе к старости. Значит, моё желание внушить всем, что в этом году я не хочу даже слышать о собственном рождении, было воспринято, что несколько странно. В прошлом году, когда мне стукнуло двадцать пять лет, я не сопротивлялся, ибо юбилей, и два года «до» — я не праздновал. Всё тогда легло на плечи моих сестрёнок и мамы, а папа и дед обеспечили праздник тремя сотнями гостей, большую часть из которых я не знал вообще. После этого празднования я потерял вкус к своему дню совершенно.
Встав с постели, я вяло потянулся, принял душ, после чего с минуты три простоял перед зеркалом. Я заметил впервые, что начали замечать понемногу все. Похудел, под глазами круги, болезненная бледность. «А кому пойдёт на пользу одиночная пьянка, или раз на раз — в компании одного только Марселя — каждый вечер с пятницы по следующую субботу? Сегодня мне двадцать шесть, а не шестьдесят два, поэтому самое время начать всё сначала и не пить», — я выдохнул, произнеся своеобразную маленькую речь в своей голове. Почистив зубы, я гладко выбрился, расчесал волосы и надел новый синий деловой костюм. Этот цвет всегда оттенял мои глаза, делая их ярче. Внутри мне хотелось выглядеть как-то более траурно, нежели ярко, но я не мог расстраивать своим видом тех, кого люблю.
Ещё три дня назад мы договорились с отцом и Марселем встретиться в нашем любимом кафе за завтраком, который, как я заранее с ними условился, должен обойтись без поздравлений. Оба мне честью и совестью ручались, что обойдётся без этого. Но когда я, выпив кофе, выкурив пару сигарет и отстояв два часа в пробке, прибыл к кафешке, то на меня сразу обрушились крепкие объятия любителя сюрпризов деда, отца и широко улыбающегося Марселя.
— С днём рождения, мистер Грей, — начал первым говорить Кристиан, — Ты — наша гордость, не знаю, чтобы я делал, если компанию пришлось бы отдать в руки Марселю.
— Между прочим, дедуля, мой ресторанный бизнес процветает и радует всех, кроме тебя, — с выгнутой бровью произнёс его внук, крепко сжимающий меня в объятиях. — А так, да, господа: на нашего Дори возложена огромная ответственность. И он прекрасно справляется со своей задачей.
— Уж лучше, чем его папаша, — скрывая улыбку, произнёс Кристиан.
— Отец, — поднял глаза к небу Теодор Грей, — Дориан, ты не представляешь, как мы все рады, что ты у нас есть.
— Я рад, что у меня есть вы, — искренне выдохнул я, садясь за накрытый стол с тремя солиднейшими мужчинами Америки.
— Шампанское? — спросил Марсель, Теодор кивнул.
— Я сегодня только воду, — чуть сморщился я, — Думаю, своё я уже успел выпить за прошедшие дни.
— А мне плесните коньяк, — щёлкнул пальцами Кристиан, — Потому что в пределах моего домовладения мне пить запрещено. Миссис Анастейша Грей достигла возраста «мноюпомыкания», но я ещё в силах контролировать вас, — он наколол на вилку брокколи и, сморщившись, бросил обратно. — Что за гадость вы заказали? Вроде бы мужики, а питаетесь, как козлы.
Мы втроём расхохотались не из-за фразы, а из-за Кристиана, который скривил такую физиономию, что удержаться было не под силу. Выпив, — каждый то, что хотел, — за моё здоровье, мы принялись обсуждать акции, работу производства, наше сотрудничество с Марселем в плане создании необходимой рекламы для его ресторанов. Кристиан смотрел на нас с холодно-пугающей неодобрительностью, после чего громким басом громовержца прервал нас:
