Стряпчий из Дорчестера только что откланялся, унося с собой мешок документов, когда появился кузен Эдвард.

— Доброе утро, Джек. Боюсь, ты долго провозился со всем этим. Я видел, как приехал Уизерс, когда брился. Надеюсь, речь не идет о спорах или пререканиях?

— Нет, сэр, закончилось все хорошо. Хотя нужно разобраться со многими тонкостями.

Большую часть задержек на самом деле вызвало чрезвычайное нежелание его мачехи раскрыть тот факт, что она не может поставить свою подпись, но Джек не хотел бы заострять на этом внимание. Вместо этого он предложил:

— А не выпить ли нам кофе в комнате для завтрака?

— Я не могу найти дорогу в этом доме, — признался мистер Нортон. — Помимо моей спальни и библиотеки здесь все поменялось со времен моего последнего приезда, даже лестницы.

— Да, но я планирую хотя бы зал привести в прежний вид. И комнаты матери. Я нашел почти все старые стеновые панели сваленными в кучу в амбаре за гумном.

— Планируешь жить здесь?

— Не знаю. Зависит от Софи. Наш дом в Хэмпшире чрезвычайно неудобный, но она там живет всю супружескую жизнь, и у нее там много друзей. Но, в любом случае, хотелось бы, чтобы Вулкомб выглядел более-менее так, как в годы моего детства. Мачеха здесь оставаться не хочет — для нее он слишком большой, здесь ей будет одиноко. Хочет переехать в Бат, у нее там есть родственники.

— Что ж, я рад, что ты хоть одной ногой останешься в графстве, — заверил кузен Эдвард с многозначительным взглядом, и когда подали кофе, продолжил: — Рад поговорить с тобой наедине, как сейчас.

Последовала пауза, потом он продолжил, но уже совсем другим тоном - будто произносил тщательно заготовленную и, возможно, отредактированную заранее речь, заметно нервничая.

— Осмелюсь сказать, ты был удивлён, увидев меня сегодня, — начал он. — Я видел удивление Кэролайн и Гарри Чернока, и многих других. В обычных обстоятельствах мне и не следовало бы приходить.

Еще одна пауза.

— Не хочу очернять память твоего отца, Джек, хотя ты прекрасно знаешь, как он со мной обошелся.

Джек склонил голову жестом, который можно понимать, как угодно.

— Но приехал я частично из долга перед семьей — в конце концов, мы с твоим дедом были лучшими друзьями, и я очень любил твою мать. Но больше — чтобы отдать тебе должное за подвиг у Сен-Мартена и за чертову несправедливость, которую тебе причинили в Лондоне.

В открывшуюся дверь ворвался Филипп. При виде кузена Эдварда он остановился, потом нерешительно шагнул вперёд.

— Доброе утро, сэр, — сказал он, краснея. Потом обратился к Джеку: — Братец Джек, за мной прибыл экипаж. С мамой я уже попрощался.

— Я провожу тебя, — ответил Джек. А когда они вышли в холл, добавил: — Вот тебе гинея.

— О, большое спасибо, сэр. Но если это не слишком невежливо с моей стороны, можно ли мне получить что-нибудь ваше — огрызок карандаша или носовой платок, или листок бумаги с вашим именем — чтобы показать ребятам в школе?

Джек что-то нащупал в кармане жилета.

— Вот что я скажу, — ответил он. — Ты можешь показать им это. Это пуля, которую доктор Мэтьюрин вытащил из моей спины у Сен-Мартена.

Он поднял мальчика в дилижанс и сказал:

— В следующие выходные, если мама тебя отпустит, ты должен приехать в Хэмпшир и встретиться со своими племянником и племянницами. Некоторые из них старше тебя, ха-ха-ха!

Они махали друг другу, пока карета не повернула за угол, и тогда Джек пошел обратно в столовую. Смущение рассеялось, и двоюродный кузен Эдвард непринужденно спросил:

— Ты останешься на какое-то время? Надеюсь, что да, хотя бы из-за своих ран.

— О, об этом не волнуйтесь, они причиняли какое-то время неудобства, но на мне все заживает, как на молодом псе, и сейчас, когда швы затянулись, я едва вспоминаю о них. Нет, как только я отблагодарю всех в деревне и коттеджах, то уеду. «Сюрприз» готовится к дальнему плаванию, и есть еще тысяча дел, которыми нужно заняться, не считая ремонта. Мой врач вполне доволен, пока я путешествую в экипаже, а не верхом.

— Не мог бы ты вторую половину дня провести в Милпорте, чтобы встретиться с избирателями? Их не так много, и все они мои арендаторы, поэтому это не более чем формальность, но есть определенные правила хорошего тона, которых стоит придерживаться. Предписание о проведении выборов будет издано очень скоро. — Затем, увидев удивление Джека, он продолжил: — Я хочу предложить место тебе.

— Правда, Боже мой? — воскликнул Джек и, осознав масштабы, важность и последствия сказанных кузеном слов, продолжил: — Я считаю это удивительно щедрым предложением, сэр. Я принимаю его и не могу передать словами, насколько я признателен.

Он пожал тощую старую руку мистера Нортона и сел, некоторое время смотрел немигающим взглядом: возможности, о которых он едва осмеливался подумать, вспыхивали и горели в его голове, словно корабли во время битвы.

— Думается мне, — сказал кузен Эдвард, — это усилит твои позиции в любых разбирательствах с правительством. Не велика заслуга быть членом парламента, если, конечно, ты не представляешь интересы графства, но, по крайней мере, достойный парламентарий имеет возможность добиться признания. Он может не только лаять, но и кусаться.

— Именно так. Он имеет в руках оружие. Недавно один человек, связанный с правительством, пришел повидаться со мной и сказал, что, если я приползу на брюхе и буду умолять о помиловании, возможно, мне его дадут. И он либо сказал, либо намекнул, не помню точно, что, если бы это случилось, я вновь бы мог оказаться в списке. Но я ответил ему, что просьба о помиловании непременно означает, что преступление было совершено, но, насколько мне известно, я его не совершал. По сути, я сказал, что грязные псы едят голодные пудинги, то есть голодные псы едят грязные пудинги. Но в этом случае или я недостаточно проголодался, или пудинг оказался слишком уж грязен, чтобы я умолял о прощении. Поэтому мы больше не касались этого вопроса. И я думал, что навсегда уничтожил свои шансы. Но будь я членом парламента, не думаю, что он бы вообще осмелился начать подобный разговор, а если бы и осмелился, то не оставил бы его вот так.

— Уверен, что он бы не сделал этого, особенно будь ты непоколебимым парламентарием, придерживающимся центристских взглядов, сторонником разделения церкви и государства, не произносящим пустых громогласных речей, каким, я уверен, ты и станешь. Не расценивай мои слова, как условия, Джек. Ты можешь голосовать, как захочешь, пока твой голос не идет против интересов короны.

— Не дай Бог, сэр! Не дай Бог!

— Но даже в сложившейся ситуации это едва ли был уместный разговор с человеком твой репутации.

— Не думаю, что он хотел меня оскорбить. Но он один из Уайтхолла, а я всегда замечал, что они и впрямь считают себя выше всех остальных, словно при рождении получают звание адмирала

Вошел дворецкий и сообщил мистеру Нортону:

— Сэр, Эндрю просил передать вам, со всем почтением, что колесо починили. Экипаж уже во дворе, желаете ли вы его сейчас или он может выпрячь лошадей?

— Пусть подает сейчас, — распорядился мистер Нортон, а когда дверь закрылась, продолжил: — Давай, Джек, сделай мне одолжение и потрать день на агитацию, будь добр. В «Олене» в Милпорте нам подадут довольно приличный обед, а потом разопьем чашу пунша с выборщиками. Все это, конечно же, всего лишь формальность, но им понравится. Пустая болтовня о политике, конечно, окажется едва терпимой, но необходимое внимание избирателям уделить нужно. Все равно успеешь вернуться домой в четверг. Или это слишком большая жертва? Провинциальная политика бывает чудовищно скучной, я знаю.

— Жертва, кузен Эдвард? — воскликнул Джек, вскакивая с места. — Можете просить о большем, гораздо большем, клянусь честью. Я правую руку отдам, лишь бы вернуться в список флота или хотя бы оказаться на полпути туда.

В заново обжитой, комфортной, уставленной книгами комнате доктора Мэтьюрина в «Грейпс» они с Падином с удовлетворением осматривали багаж. Один саквояж — пустяковый, но зато туго набитый, будто сосиска с Леденгола [40]. В нем помещалось всё необходимое для путешествия Стивена в Эдинбург, путешествия в одиночестве: Падин должен отправиться на север на «Сюрпризе». Но по-настоящему удался им рундук доктора. Дружба с Бонденом, виртуозом работы со снастями, явно пошла Падину на пользу. Рундук стоял посреди комнаты, опутанный сложной системой диагональных концов — сетью, при виде которой любой моряк пришел бы в восторг. Талрепы на каждом конце заканчивались аккуратным кнопом без пробивки, а венчал все двойной декоративно завитый кноп.