— Совсем недавно этот тост застрял в необычайно большом количестве глоток, воистину необычайно. Только вчера принцесса Августа рассказала моей жене, что до смерти кардинала Йорка [39] не могла поверить в свой титул.

— Бедная леди, — согласился Блейн. — Такие сомнения делают ей честь, пусть и граничат с государственной изменой. Но сейчас-то она может успокоиться. — Обратившись к Джеку, он спросил: — Рискну предположить, что тост у вас в глотке никогда не застрянет, сэр?

Но Джек слишком увлекся пересказом описанной Баббингтоном истории столкновения ЕВК «Леопард» с айсбергом в Антарктике и последующем ремонте на острове Отчаяния. Пришлось его отвлечь и повторить вопрос.

— О нет. Я всегда следую совету Нельсона в этом отношении, и во всех других, где позволяют силы. Я убежденно пью за короля.

Блейн улыбнулся, кивнул и вернулся к лорду Пэнмуру:

— Как вы посмотрите на то, чтобы перейти вместе с кофе в гостиную? Там проще перемещаться, и я знаю, что многие из присутствующих джентльменов хотели бы поговорить с Обри.

И действительно, многие общались с Обри. По мере того, как вечер переходил в ночь, Стивен заметил, как его друг все больше бледнеет.

— Сэр Джозеф, — наконец сказал он, — я должен увезти моего пациента и уложить его в постель. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы его слуга раздобыл портшез.

Искомого слугу, Береженого Киллика, уже сочли бы пьяным даже по флотским меркам — он пошевелиться не мог. Зато под рукой оказался трезвый Падин. Некоторое время спустя он привел два портшеза с ирландскими носильщиками (другие его бы не поняли). Во время задержки один из чиновников, мистер Соумс, отвел Джека в сторону и поинтересовался, где тот остановился и можно ли будет нанести визит — имеется пара вопросов, которые хотелось бы обсудить.

— Разумеется, я буду очень рад, — заверил Джек.

На следующий день он почти про него позабыл, пока хозяйка «Грейпс» миссис Броуд не объявила:

— К вам мистер Соумс, сэр.

Джек принял его с умеренной вежливостью, хотя вчерашняя непривычная еда и вино всё еще давали о себе знать, будто после дебоша, да и рана на ноге жутко чесалась. К тому же его разозлила беседа с угрюмым, увиливающим Килликом — тот помимо всего прочего то ли потерял, то ли забыл упаковать обещанную Хиниджу Дандасу книгу, которую Джек хотел передать вместе с отправляющимся на Североамериканскую станцию другом.

Они обменялись несколькими репликами о вчерашнем вечере, славном вине сэра Джозефа, практически гарантированном дожде.

— Я испытываю некоторые затруднения, приступая к своему делу, — произнес мистер Соумс, обозревая рослую фигуру напротив. — Совершенно не желал бы утомлять вас.

— Вовсе нет, — заверил Джек холодно.

— Суть дела в том, что меня попросили неофициально обменяться с вам несколькими словами по поводу возможного благоприятного исхода, в случае удовлетворения ходатайства о помиловании по свободному усмотрению.

— Не понимаю вас, сэр. Помиловании за что?

— Что ж, сэр, за это... за это несчастное дело в ратуше, имеющее отношение к Бирже.

— Но сэр, вы же должны знать, что я объявил себя невиновным? Что я честью поклялся в том, что невиновен?

— Да, сэр, я прекрасно это помню.

— Тогда как, во имя Господа, меня могут помиловать за то, чего я не совершал? Как мне в голову может прийти просить о помиловании по свободному усмотрению, если я невиновен? — Разговор Джек начал в состоянии сильного и неопределенного раздражения. Сейчас же он побелел от злости. — Вы что, не видите, что если я попрошу о помиловании, то солгу? Скажу, будто меня есть за что помиловать?

— Всё это лишь формальность, можно сказать, правовая фикция. И это повлияет на ваше восстановление на флоте.

— Нет, сэр, — ответил Джек, вставая. — Я не считаю это формальностью. Я осознаю, что ни вы, ни джентльмен, попросивший вас поднять эту тему, не предполагали оскорбления, но прошу передать мои наилучшие пожелания и объяснить, что я проблему вижу в другом свете.

— Сэр, вы не подумаете некоторое время и не посоветуетесь?

— Нет, сэр. В таких делах человек должен решать сам за себя.

— Чрезвычайно сожалею. Должен ли я добавить, что вы не будете обдумывать это предложение?

— Боюсь, что да.

— Он упустил отлив, — признал сэр Джозеф. — Редко я так огорчался.

— Соумс подошел к делу как дурак, — ответил Стивен. — Если бы он преподнес все беззаботно, заговорил бы о повседневной вежливой лжи вроде «не в своей тарелке», «ваш покорный слуга» и тому подобном, перешел бы потом к различным позволяющим сохранить лицо формулировкам в договорах, подавая их как глупые, неважные банальности, которыми они на самом деле и являются, а потом попросил бы Обри подписать уже готовое прошение, он бы вполне мог его подписать с благодарностью и переполненным радостью сердцем.

— Треклятое положение, — продолжил сэр Джозеф собственные мысли. — Даже с учетом всех больных мест, которые стоит принимать во внимание, взять хотя бы Квинборо с его союзниками, баланс сил как раз сместился в пользу Обри, достаточно для решительных действий. Не могли бы вы убедить его сказать Соумсу, что по зрелом размышлении и так далее? В конце концов, как и любой моряк, он привык не замечать бодрую коррупцию. Огромное количество припасов бесследно исчезает, мертвецы и несуществующие слуги получают жалование, и я точно знаю, что он минимум трижды подделывал судовую роль, включая в судовые книги сыновей своих друзей, дабы те получили корабельный стаж, будучи на деле в школе на берегу. Да что там говорить, его собственный сводный брат в такой призрачной форме оказался с вами на борту в последней тихоокеанской экспедиции.

— Бодрая коррупция — безусловно, и если бы к делу подошли так, он бы вытерпел. Но теперь речь идет о высших моральных устоях, и вся бодрость вылетела в окно. Я его мнения не изменю, и не буду пытаться.

— Что ж, повторюсь, треклятое положение. Так близко подойти к успеху, а потом...

После паузы Стивен нерешительно уточнил:

— Подозреваю, возможности помилования без подачи формального прошения нет?

— Нет. Сейчас у Обри довольно много союзников и приличное влияние, но этого все равно мало. Нужно гораздо больше.

— А это не повлияет? — Стивен указал на аккуратные страницы отчета Пратта о том, что он обнаружил генерала Обри мертвым в канаве рядом с пивной, в которой тот жил под именем капитана Вулкомба.

Блейн покачал головой:

— Нет. С точки зрения Кабинета генерал и его друзья-радикалы подставились тем, что нарушили обязательство явки в суд. После этого они перестали существовать политически, даже самые неразборчивые оппозиционные газеты с ними не захотят иметь дела. Генерал мог бы умереть уже тогда, а не сейчас. С нашей точки зрения разницы тоже нет — Пратт и его коллеги тщательно обыскали бумаги генерала, но не нашли ни намека на контакты с Рэем или Ледвардом.

— Конечно нет. Там и не могло быть никакой связи.

— С другой стороны, — заметил Блейн, — можно сказать, что эта смерть немного помогла Обри — исчезла непреднамеренная связь с радикалами. Но этого, к несчастью, даже и близко не хватит. Что сейчас предлагаете делать, Мэтьюрин?

— Пошлю Пратту указания о том, как поступить с телом, и помчусь завтра к Обри. Потом, поскольку «Сюрприз» все еще необходимо подготовить и загрузить большим количеством припасов, необходимых для южноамериканского плавания, планирую отправиться в Швецию и подождать его там. Сяду на пакетбот в Лейте.

— Вы не считаете, что эта смерть изменит планы Обри?

— Удивлюсь, если она сильно повлияет. Генерал не из тех людей, которые вызывают привязанность или уважение.

— Да. Но мне сказали, что речь идет еще и о весьма внушительном поместье.

— О нем я мало что знаю помимо того, что оно до печального отягощено долгами. Но даже если бы оно занимало полграфства, то вряд ли бы удержало Джека Обри от моря. Он запланировал это плавание, и в любом случае, говорят, будто американцы отправили фрегат или даже два нашего класса за мыс Горн.