Пассажиров было немного, Римма села и начала перебирать в памяти прошедший день. Девушка улыбалась, вспоминая новых подружек, ей так хорошо было с ними. Учась в школе, она особо ни с кем не дружила. Ее лучшая подруга, Ира, в прошлом году уехала с родителями в Томск, теперь они регулярно писали друг другу письма. Ира звала ее поступать в Томск, но родители не отпустили Римму. Их страшила уже сама мысль, что они могут расстаться со своей ненаглядной доченькой. О том же, что она выйдет замуж и уедет, старались даже не думать. А сейчас Римма обрела новых подружек, с которыми ей было приятно.

Выходя из трамвая, Римма увидела Михаила, от неожиданной встречи у нее отчаянно заколотилось сердце. «Что со мной, почему я так радуюсь, увидев его», – только успела спросить себя Римма. Михаил, сияя от радости, подошел к Римме и сказал:

– Привет, я так рад, что мы встретились.

– Привет, я тоже рада, – ответила поспешно Римма, даже слишком поспешно, что ей стало стыдно, и она покраснела. Хорошо, что темно и не видно.

– А что ты здесь делаешь? – спросила Римма, сама втайне надеясь услышать приятный ей ответ.

– Понимаешь, я потерял листок с номером телефона, наверно, выронил, когда проездной доставал, вот и пришел к дому, стоял, смотрел на окна. И вчера я тоже приходил, думал, вдруг спустишься в магазин или еще куда, но так и не дождался. А сегодня я понял, что тебя нет, света не было в твоей комнате, вот пришел сюда и ждал тебя.

У Риммы от его слов закружилась голова, ей стало так хорошо, захотелось петь, кричать, смеяться, но она подавила в себе это желание и нарочно небрежно сказала:

– Да, и вчера приходил? А мне и в голову и не пришло, что ты мог прийти. Как-то не ждала.

Сказав эти слова, Римма пожалела, Михаил как-то весь ссутулился, помрачнел, с лица исчезла улыбка. Ей стало стыдно и она добавила:

– Извини, я пошутила, я ждала звонка, ругала себя, почему не спросила, где ты живешь, чем занимаешься.

Михаил снова засиял, широко улыбнулся, взял ее за руку и, радостные и счастливые, они пошли к дому Риммы.

…Римма совсем забыла о времени, о делах, которые ее ждали, сидела и вспоминала, а по лицу ее блуждала счастливая улыбка.

У них с Мишей все так быстро закружилось-завертелось, что уже через полгода, за две недели до Нового года, они сыграли свадьбу. Отец Риммы был категорически против свадьбы, как он только не сопротивлялся, пытаясь разлучить молодых, просил, требовал, уговаривал, умолял, кричал, даже грозился уйти из дому, но бесполезно, Римма стояла на своем:

– Папа, мы любим друг друга, мы не можем не быть вместе, почему ты этого не понимаешь? Ну и что из того, что мне только восемнадцать? Маме было девятнадцать, когда вы поженились. И образование я получу, не беспокойся, я же не собираюсь прямо сейчас замуж, мы просто встречаемся. Мы поженимся года через три-четыре, а пока мы будем встречаться.

Но отец будто сошел с ума, начал выгонять из дома Мишу, если заставал его у себя, просил оставить дочь, уехать, и как-то раз даже полез в драку. Со стороны на все это было смотреть и смешно, и грустно. Отец будто стал одержимым, начал преследовать молодых, появлялся внезапно в парке, в кино, на берегу реки, где сидели молодые и приказывал дочери идти домой. Мать сколько просила его успокоиться, требовала, плакала, но безуспешно. Она предлагала ему уехать, или просто съездить отдохнуть, сменить обстановку, но отец ее не слушал.

И в какой-то день Римме все надоело: и этот тотальный контроль и надзор. Она сама предложила Мише:

– Давай поженимся и уедем к тебе в деревню. Переведусь на заочное, буду на сессию приезжать.

Миша несколько секунд молча смотрел на нее, пытаясь понять, шутит она или нет, а поняв, что Римма серьезна, как никогда, радостно вскричал:

– Конечно, любимая. Я сам не решился бы, уж очень сильно твой отец настроен против нас. Думал, ты побоишься отца.

– Еще чего, – гордо вскинулась девушка, – папа меня любит, он поймет. И чем быстрее мы уедем, тем быстрее он успокоится. Не поедет же он за нами в деревню.

Все было решено, и на следующий день молодые пошли в ЗАГС подавать заявление. Они договорились, что Миша поедет домой, расскажет все родителям и пригласит их в город познакомиться с родителями Риммы. А Римма скажет об этом родителям лишь накануне, чтобы отец не успел опомниться. Так и сделали.

В день приезда родителей Миши Римма утром объявила родителям:

– Ма, па, сядьте, пожалуйста, у меня для вас хорошая новость.

Родители переглянулись и сели.

– Я выхожу замуж за Мишу, мы уже подали заявление, и сегодня его родители приедут к нам в гости.

Реакция родителей поразила Римму. Оба просто помолчали пару секунд, потом отец подошел к дочери и обнял ее:

– Вот ты и повзрослела, доченька. Желаю тебе счастья. Много-много. А ты, готовься, накрывай на стол, а я пойду пройдусь.

Мама с Риммой переглянулись, затем облегченно вздохнули.

Вечером все было готово к приему важных гостей. Родители Риммы принарядились, мама даже успела сбегать в парикмахерскую, Римма тоже привела себя в порядок. Когда прозвенел звонок в дверь, папа набрал воздуха в легкие, с шумом выдохнул и открыл дверь. На пороге стояли Миша и его родители.

Родители шумно поприветствовали гостей, решили, что на пороге знакомиться не будут, и пригласили за стол. Миша встал и представил родителей:

– Познакомьтесь, отец, Бато Батоевич, и мама, Дыжид Бадмаевна.

– Очень приятно, Юрий Будаевич и Эмма Сергеевна, – представились хозяева.

Родители Миши выглядели усталыми, конечно, их утомила дорога, да еще шел дождь, погода тоже влияла. Им было немногим за пятьдесят, постарше родителей Риммы лет на десять-двенадцать. Отец Миши был компанейским человеком, сразу поддержал разговор, и мужчины быстро нашли общий язык, особенно после стопочки-другой. Но мама Миши произвела совсем другое впечатление. Она сидела с кислым лицом, почти ничего не ела, не пила и все время одергивала мужа. Эмма, мама Риммы, никак не могла найти к ней подход. Какую бы тему разговора она не начинала, та только или хмыкала, или давала односложные ответы: «Да, нет». Молодежь тоже предпочитала помалкивать, лишь с интересом прислушиваясь к разговору родителей. Мама невольно замолчала, мужчины тоже почему-то притихли, вдруг в наступившей тишине Дыжид Бадмаевна громко произнесла:

– Пора бы и о главном поговорить.

– Да, да, – как-то смущенно начал отец Риммы, – мы немного ото…

– Давайте решать, когда будем справлять, – грубо перебила его сватья, – Михаил хочет до Сагаалгана сыграть свадьбу, я не против. Но сначала надо ставить хадак, день хороший выбрать. В дацан надо съездить, узнать.

При слове дацан Юрий и Эмма переглянулись, они никогда не ходили туда, не верили в бога, поскольку в школе, да и в институте им всегда говорили, что бога нет, что это все людские предрассудки. Поэтому Юра неуверенно сказал:

– А может, без дацана обойдемся, все-таки мы советские люди, коммунисты, как-то не то, наверно, по дацанам ходить.

– Вы хотите разрушить счастье молодых, поженив их в неугодный богу день? – гневно вопрошала женщина, – нет, без ламы никак нельзя, я сама поеду и все выясню.

«Уф, хорошо, – про себя подумали родители Риммы, – хоть им не надо ехать туда. Вдруг знакомые увидят, позора не оберешься».

Тут гости засобирались, вернее гостья, которая категорично заявила, что пора и честь знать, да и устали с дороги, кинула на мужа многозначительный взгляд, и тот нехотя поднялся из-за стола.

Юрий заикнулся было:

– А может, у нас переночуете, места всем хватит…

– Об этом и речи не может быть, – отрезала Дыжид Бадмаевна, – еще даже сватами не стали и уже ночевать будем? Нет, нам есть где переночевать.

Муж и сын молча начали собираться, сразу было понятно, кто верховодит в семье. Она помыкала своими мужчинами, как хотела. Римме почему-то стало неприятно при всем этом, в сердце появилась какая-то тревога.

Когда за ними закрылась дверь, все облегченно перевели дух: