— Улизнул, — ворчливо подытожила я. — Через три хода он срубит ладью. Надо подготовить затор из фигур и блокировать ферзю выход.

— Хочешь захлопнуть капкан? Две ладьи за ферзя? — подарила мне Валя улыбку, за которой я не сразу уличила покровительственную усмешку.

— Обмен равный, но мы уже в выигрыше на фигуру. Ладью всё равно не спасти, дорогая.

— А зачем мне фигуры, если мат назрел? Смотри, — она показала по доске шесть ходов, с жертвой своего ферзя.

— Нет, погоди, а если он здесь пойдёт так? — я дала альтернативу.

— Тогда я отвечу так, так и так. Опять мат.

— Получается, не просто у тебя ферзь туда встал?.. — несколько с досадой обмолвила я.

— Не просто.

Воистину, Наполеон не с ветра взял, воображение правит миром. То, что пагубно для начинающего, выглядит ошибкой для среднего игрока, для сильного — может нести победу.

— Ты экстремально играешь, — заметила я, когда она претворила свой план. — Я бы не догадалась поддать ферзя в такой ситуации. Много связок держишь в голове.

— Кофе-чай? — предложила Валя, словно желая нейтрализовать тему.

— Ты ведь знала про коня и «вилку», — нелестно осенило меня. Не колебание служило причиной испещрять метким взглядом доску перед срублением коня, а собственный расчёт.

— Ты заинтриговала меня. Не могла противиться искушению… послушать твои рассуждения.

Лучше честно скажи, что выведывала мой уровень.

— Чай, — согласилась я, несознательно опуская руки на её плечи.

Валя вздрогнула от прикосновения.

— Надеюсь, ты не собираешься свернуть мне, наконец, шею… и снять своё напряжение? — решила отшутиться она. — Я ещё пригожусь.

— Впервые слышу такую ассоциацию, — вторила я её тону. — Хотя, должна признать, ты близка к истине.

— У тебя восхитительные руки, — серьёзно сказала она, перенимая их в свои и утягивая ниже на себе. — За такие руки можно и душу отдать.

Господи, откуда ты знаешь все эти слова, внушающие сердечный трепет?

— Однако ты их избегаешь, — пряча смущение за маской, подточила я, наклоняясь над ней и легонько прикусывая мочку уха.

— Не дразни…

Я бы ни с чем не смогла сравнить этот её стон-приказ, доводящий до помешательства эхом, раздающемся глубоко внутри. «Везувий», ты забыла добавить.

— Я скучала, дорогая… — прошептала я, упиваясь сотней вкусовых оттенков её кожи под моими губами и языком.

Она замерла. Я почувствовала произрастающую в ней ожесточённость.

— Ты была бы в десятки раз дороже, если бы в своих имитациях постаралась изобразить что-то пооригинальнее, — её колкость резала слух. — Не хватает секса, Рита?

— Секс я могу найти и без тебя, — парировала я, пытаясь выудить свои руки, но она крепче их сжала.

— Даже не сомневаюсь.

— Пусти.

— А знаешь, пожалуй, я воспользуюсь твоим ротиком сегодня. Истосковалась по его ласкам одна важная часть моего тела, — она медленно ослабила хватку и добавила: — Только не называй меня больше дорогой.

— Как тебе нравится, чтобы тебя называли? — пропуская мимо очередную порцию её словесных оплеух, поинтересовалась я.

— Послушаю твои варианты.

Я развернула к себе её офисное кресло. Она внимательно следила за мной.

— Ладно, — согласилась я и, становясь на колени, начала расстёгивать на ней рубашку. — Милая, — сказала я, целуя её живот.

Она оставила меня без ответа, и я продолжила:

— Сладкая… — я пробиралась руками по её телу, умело расправляясь с её бюстгалтером и покрывая поцелуями оголяющиеся участки. — Бесподобная… — кончиком языка я прокладывала путь по ложбинке между грудей, собираясь подойти к её соскам, отвердевавших под моими пытливыми ладонями. — Моя дорогая…

— Помолчи, пожалуйста… — она резко отодвинулась и встала, поднимая меня вслед и увлекая к дивану, освобождая на ходу от покрова одежд.

Твои руки полностью распоряжались мной, но на этот раз лишь для того, чтобы поместить меня над собой и обладать, лаская жадным, опытным, нежным ртом. Я сидела на коленях, оседлав лежащую тебя. Извиваясь от чудовищно мягкого, ненасытного и изысканного напора твоего языка, я глушила подступающий бунт рваного звукового исторжения. Мне казалось, мои невоплощённые стоны раздаются глубоко внутри, отражая неповторимую мелодию в растворяющемся и теряющем грани пространстве. Ты открывала меня заново, будто измерение прекращало существовать: я слышала лай собак, отдалённый вой волка, бешено колотящееся сердце, запрудившее своей мантрой решёченное молодым лесом небо-цвета-одиночества, на котором готовился багрово-красный гриль эмоций.

— Родная… — пробормотала я, обмакиваясь взглядом в жаждущий мрак твоих голубых глаз.

— Что рассматриваешь? — её голос, нарушивший тишину в дамской комнате, заставил вздрогнуть.

— М-г… Пережитки шальной молодости, — я убрала палец с места под губой, оставляя в покое. — Уже всё заросло.

— Ты носила пирсинг? — удивилась она.

— Тебе всё обязательно знать?

Она приблизилась и встала рядом. В отражении Валя казалась совсем не такой, как в жизни. Я не любила зеркала, избегая лишний раз путать с ними реальность. На каблуках, я смотрелась несколько выше по сравнению с блондинкой сзади. Я имела бледно-каштановые волосы, с высветленными под рыжую солому отдельными прядями, остриженные несколько длиннее, чем у Вали; упрямый взгляд зелёных глаз, в котором когда-то часто замечали чёртиков; довольно выразительные скулы вкупе с миловидными чертами лица; аккуратный нос; припухлые губы. По телосложению я сходила за хрупкую, хотя это не помешало бы тягать несколько десятков кило. В определённой кондиции, я могла претендовать на смазливость, но не хотела считать себя таковой, и это ощущение, слава Богу, в должной мере передавалось другим. Когда-то я красила волосы в чёрный, носила пирсинг и была единственной в своём репертуаре, кто с подобными замашками продержался на архитектурном до конца. Большинство, по образу близких, слетели на первом-втором курсе. Если навыками рисунка и математики мы все априори обладали, то таланты концентрации и дисциплины нужно было воспитать. Отсутствие стремлений к последнему, между тем, хотя и не способствовало признанию окружающих, ни у кого не затмевало понятий о собственной гениальности.

— Ты красивая, — тихо сказала Валя и продолжила мысль: — Зачем тебе понадобились никчёмные проколки?

— А у лесбиянок они разве не в моде? Ты бы запала на меня, если бы я была с пирсингом, татуировками, стриженная под мальчика и, допустим, чёрненькая?

Валя поморщилась то ли от упоминания о лесбиянках, то ли от представленной картины. Сложно сказать, что опечалило бы меня больше.

— Я без того на тебя запала, — проговорила она и тут же завернула выпадом: — Почему ты вечно ворошишь тему лесбиянок? Большинство женщин, которые… имеют чувства к женщинам, могу уверить, весьма далеки от стереотипов, распространяемых, в том числе, тобой.

— Разве запала? — нарочито удивлённо вскинула я брови. — До или после Корпоратива?

— Тебе станет легче, если скажу, что До?

— Ты можешь хоть раз говорить без обиняков? — шутку о тяжкой ноше я решила припасти на потом.

— Говорить… — она, кажется, собиралась с духом. — О том, что боялась находиться с тобой в одном помещении?.. Что отгоняла мысли о тебе как заразу, которая прилипала хлеще чумы?.. Но было поздно… Именно поэтому я и не могла соблазнить тебя!.. А дальше,… когда всё случилось… у меня просто сорвало крышу.