Он закончил, а рот Лили снова изумленно разинулся.

Этот мужчина был неотразим. Загадочное сочетание бархатной мягкости и стальной жесткости. Не только самый восхитительный мужчина, которого она когда-либо видела, но и самый убедительный.

Он обрисовал воплотившуюся наяву сказку любого ученого. Неограниченные ресурсы, позволявшие воплощать самые рискованные идеи, посвящая себя исключительно работе, в то время как о финансировании и реализации будут заботиться профильные специалисты, обладающие доступом к бездонным карманам и движимые безграничными амбициями. Его амбициями.

Он почти убедил даже ее. Почти.

Но, если Лили еще боролась с его гипнотизмом изо всех сил, остальные уже были у него в плену. Даже на лице Брайана расцвело обожание.

– Это все было бы замечательно, если бы вы предлагали финансировать наши проекты, а не свои.

Лили и не осознала, что произнесла это вслух, до того момента, когда все присутствовавшие не обернулись к ней, в изумлении разинув рты.

Но остановиться она уже не могла.

– В своей научно-исследовательской карьере вы стабильно игнорировали фундаментальные исследования, обеспечившие значительные, изменившие историю достижения, породившие целые отрасли в медицине. Вы игнорировали и проводимые нами исследования редких болезней, которые не вызвали интереса общественности и рынка. Вы не обратили внимания на нужные исследования, предпочтя им такие популярные, поверхностные, доходные области, как косметология и производство продуктов для снижения веса.

Едва уловимая улыбка, парившая на его губах, застыла. Точно так же, как кровь в жилах Лили.

Ее сердце отчаянно колотилось, и она жалела, что не может повернуть время вспять и прикусить язык.

Зачем она вообще выпалила это? В жизнь воплотились ее худшие опасения, но она не собиралась затевать открытую конфронтацию. И почему она не могла удержать свой болтливый язык за зубами и молча подать заявление об увольнении?

Не успела она втянуть больше воздуха в сжавшиеся легкие, как Балдуччи повернул голову и пронзил ее глазами-лазерами.

Сердце оборвалось у Лили в груди. Не успела она поддаться желанию бежать со всех ног, бросив через плечо: «Не трудитесь меня увольнять, сама ухожу», как Балдуччи произнес, еще больше сбивая с толку:

– Поскольку моя восстановительная хирургия включает элемент эстетики, я действительно инвестирую в развитие всех эстетических направлений и производство эстетической продукции.

О, этот леденящий кровь голос, идеально модулированная мелодия интеллигентной беспощадности… А вдруг Балдуччи не прочь вступить в словесную перепалку?

Что ж, в таком случае она устроит ему разнос. А потом сбежит.

Но не успела Лили перевести дух, как Балдуччи продолжил, невозмутимо и угрожающе пронзая ее взглядом ярко-синих глаз:

– Как вы увидите из документов, только двадцать процентов моей деятельности сосредоточено на «популярных, поверхностных, доходных» сторонах медицины.

Ого! А Лили и не думала, что Балдуччи удостоит вниманием ее слова. Но он не только слышал ее, он запомнил то, что она сказала.

Теперь этот сверхчеловек сверлил ее глазами так, словно буравил дырку в черепе, чтобы исследовать мозг.

– Оставшиеся восемьдесят процентов касаются более значимых сторон сферы моих интересов. Проблема в том, что эти области не вызывают интерес СМИ и рынка. Таково положение дел. Не я это придумал.

– Нет, вы просто спекулируете на этом.

В ответ на выпад точеные губы босса дернулись, и сердце Лили понеслось неудержимым галопом.

– Работа над продукцией сегмента роскоши выгоднее производства необходимых продуктов, и я занимаюсь доходными областями не просто так. Как это ни прискорбно, люди остаются людьми. Уверяю вас, я никак не влияю на их пожелания. И как же, по-вашему, мне поступать? Не обеспечивать их тем, чего они хотят? Осуждать их слабости и позволять кому-то другому получать доходы? Те самые доходы, которые потом я пущу на проекты, которые вы могли бы одобрить?

Он что, подкалывал ее?

– И эстетические проблемы – не легкомысленная роскошь. Что бы вы там ни думали, они существенно влияют на психологическое и умственное здоровье людей. Кто сказал, что продукция, замедляющая ход старения, не важна в той же степени, что и лечение от депрессии? Возможно, вы отнесетесь ко мне и моему бизнесу снисходительнее, если узнаете, что я провожу исследования в области последнего? И заодно участвую в актуальных разработках замедления старения?

Да, он действительно подшучивал над ней, выставляя ее критику некомпетентной, ханжеской или как минимум наивной. Лили ощетинилась, будто еж, и ее губы тоже задергались.

Выходит, Балдуччи не был лишен чувства юмора. Интересно, это был прирожденный дар или он умело манипулировал мелкими людишками, пуская в ход весь свой отработанный годами арсенал?

– Прибыль в столь критикуемых вами областях дает мне возможность инвестировать в проекты, заслуживающие вашего одобрения. Например, в восстановление функциональности организма. Я могу щедро вкладывать деньги в комплексное протезирование, микрохирургические приборы и исследования, предотвращение и лечение рубцов и, в последнее время, в регенерацию мышечной и нервной ткани. Именно эта область деятельности отныне будет основным профилем вашего заведения. Я даже не буду устанавливать лимит финансирования проекта. Что бы ни потребовалось ради прорыва в этой сфере, я это обеспечу.

И Балдуччи разом потерял к Лили весь интерес, словно напоминая, кто тут главный, и выбивая почву у нее из-под ног.

Поддавшись порыву, Лили выпрямилась, приняв конфронтационную позу, и вызывающе бросила:

– Это все весьма похвально, хотя вы явно не продвигаете фундаментальную науку так, как могли бы, с вашими влиянием и средствами. Но это «заведение» уже разрабатывает ряд собственных «заслуживающих одобрения» проектов. И будет большой потерей, которую невозможно измерить деньгами, если мы отложим их, чтобы двигаться в указанном вами направлении. Одно то, что вы приобрели эту лабораторию, еще не означает, что вы можете разом перечеркнуть все наши усилия или начать диктовать свои условия.

Все присутствующие обернулись, пронзив ее крайне неодобрительными взглядами. Этот ловкач уже перетянул их на свою сторону.

На этот раз Балдуччи не снизошел до ответа. Образец прагматизма, он явно решил, что такая мелкая сошка не стоит его усилий. Тем более что все вокруг уже преданно виляли хвостами в ожидании его указаний.

Сосредоточив внимание на остальных, он попросил их внимательно прочитать содержимое папок. Роль и проекты каждого на ближайший год были прописаны до мелочей. С завтрашнего дня, первого при новом руководстве, с Балдуччи можно было связаться по имейлу или телефону. А все важные предложения обсудить на следующем общем собрании. И босс завершил речь, поблагодарив собравшихся так, что все зашлись в диком восторге.

По окончании собрания все повскакивали с мест и засуетились вокруг Балдуччи, пытаясь попасться ему на глаза или пожать ему руку. Лили мысленно обругала этих лизоблюдов, но тут же сообразила, что хаотичная толпа создает ей удачное прикрытие для бегства. Схватив сумку и оставив папку на месте, Лили поднялась. Опустив голову, держась как можно дальше от Балдуччи, она рванула напрямик к двери. К ее сожалению, Балдуччи быстро отделывался ото всех, и присутствующие потянулись к выходу, осложняя побег. Она с трудом подавила в себе желание растолкать коллег, во взглядах которых сквозили осуждение и жалость.

Наконец Лили вырвалась на жаркую суматошную улицу Лос-Анджелеса, впервые покинув излюбленное уединение лаборатории с облегчением. Ноги ее больше там не будет! Подойдя к своей «мазде» на парковке, Лили замерла, и между ее лопаток словно стрела вонзилась.

Это был его голос. Окликавший ее.

Что за черт!

Рука застыла в воздухе, а мысли понеслись вскачь. Может, она так боялась этого Балдуччи, что ей почудился его голос? Или он тоже пришел на парковку, чтобы сесть в машину? Нет, большой босс не пользовался бы общественной стоянкой, да и за руль сам бы не сел. Случайность исключалась. Значит, он нарочно бросился за ней.