По набережной участники туристического блицкрига ходят сытые и довольные, с осознанием того, что Барселона полностью оправдала их ожидания. Завтра они рванут кто в Мадрид, кто на Ибицу, увозя из испанской культурной столицы мелкие сувениры и расцветшие под конец дня впечатления, и ни один из них не вернется назад. Никогда.
В это трудно поверить, но это действительно так. Не верите – спросите у Пако. Он работает на крыше Каса Мила больше пятнадцати лет. Пако Камарилья подтвердит, что в Барселону не возвращаются. В ней даже не задерживаются. Сквозь нее пролетают с чудовищным ускорением, поражаясь тому, как мало физического места занимает город, отвоевавший такой приличный кусок в воображении всех живущих и путешествующих.
Полоумный архитектор гениально искривил пространство. Только совсем ненаблюдательный путник не заметит, что убывает из города вовсе не тем маршрутом, каким сюда явился. Даже в том случае, когда на входе и выходе его встречают стюардессы все той же авиакомпании. Но собирался ли старик выпрямить то, что загнул так удачно? Времени у него оставалось совсем немного. А тут еще это трамвайное недоразумение… В общем, получилась из города история с открытым финалом. И бог его знает, в чей власти этот финал закрыть.
Пако может поклясться, что за время его работы на крыше никто из туристов не появлялся дважды. И это не пустой звук. Для большинства окружающих все незнакомцы на одно лицо. Но в случае с Пако иначе. У него с детства была фотографическая память. Его невозможно было ввести в заблуждение ни монотонной круглотой азиатских лиц, ни однотипной худобой лиц европейских. Для него все лица разные. И если Пако до сих пор не сошел с ума от такого обилия образов в картотеке своей памяти, то только потому, что запоминание лиц не требовало от него ни малейших усилий.
Уникальный механизм в голове Пако впервые заработал в Сантандере, его родном городе. Мальчику было пять лет, когда отец взял сына на завод. Все трудоспособные мужчины Сантандера работают на заводе или в порту. Туда же попадают и их дети, когда становятся взрослыми. Поэтому нет ничего удивительного в том, что отец приводит на завод пятилетнего сына, чтобы тот посмотрел на дымящие красные трубы, послушал грохот в цеху, прокатился на автопогрузчике и вдохнул воздух, пропитанный серой и машинным маслом. Пусть встретится со своим будущим.
Все рабочие на заводе одеты абсолютно одинаково: темно-синие спецовки с черными пуговицами и громоздкие ботинки на прорезиненной подошве. Пако это понравилось. Он смотрел на лица и руки и замечал, что руки иногда повторяются – больше всего было широких ладоней с короткими пальцами и вдавленными ногтями – а лиц одинаковых нет. Даже близнецов, работавших в доменном цеху, Пако распознал, хоть они и появились не разом, а поодиночке. Когда к отцу, державшему сына за руку, подошел первый, по имени Николас, Пако его мысленно сфотографировал. На выходе из цеха им повстречался второй, рассматривавший на ходу какой-то чертеж. Отец, не здороваясь, прошел было мимо, но Пако затормозил, дернул отца за руку. Картотека зафиксировала новое изображение – ну разве можно спутать лицо с горящими глазами и лицо без единого намека на страсть! Второй близнец оторвал взгляд от чертежа, увидел отца с сыном и приветливо улыбнулся. Тут и отец понял, что перед ним второй из братьев, и крикнул сквозь заводской грохот: «Привет, Игнасио!». Наблюдательность сына не произвела на него впечатления. Он попросту ничего не заметил. Между тем именно близнецы запустили тот загадочный запоминательный механизм, который потом доставил Пако множество хлопот.
На феноменальную память сына обратила внимание мать. Не сразу, где-то через год. Пако пошел в школу, и каждое утро она отвозила его к началу занятий на трамвае. Они жили рядом с конечной, откуда вагоны шли почти пустыми. Мать и мальчик занимали два места в конце вагона и ехали, разглядывая улицу. Время от времени Пако делал негромкое заявление: «Я этого дяденьку знаю». Или: «Его зовут Хорхе». «Откуда ты его знаешь?» – спрашивала мать. «Он работает на заводе вместе с папой». Или: «Эта тетенька продает на рынке аспарагус». Мать напрягала память и вспоминала, что, да, действительно, в прошлое воскресенье она покупала на рынке зелень у той самой женщины, которая только что шла по тротуару.
Постепенно выяснилось, что Пако знает в лицо всех жителей их района и узнает громадное количество рабочих с отцовского комбината, где провел всего три часа. Его память хранила случайную выборку из горожан, с которыми он хотя бы раз сталкивался во время выездов семьи на пикник или во время визитов к родителям отца, которые жили на другой окраине Сантандера. Следом обнаружилась и еще одна интересная деталь: мальчик фиксировал только первую встречу с незнакомцем. Каждый следующий раз, каким бы он ни был по счету, вторым или десятым, ничего не прибавлял к загадочной картотеке, копившейся у него в голове. Тетка с аспарагусом давно перешла работать в супермаркет в соседнем районе. Туда ездили раз в месяц как по расписанию, чтобы закупить бытовую химию и что-нибудь из одежды. Когда знакомая тетка встретила их за кассой, мать тихо спросила у Пако: «Помнишь эту тетеньку?». «Да, – уверенно ответил Пако. – Она продает на рынке аспарагус». При всем этом мальчик не был умственно отсталым, хорошо успевал в школе, а в старших классах стал отличником по истории и географии. На физкультуре он быстрее всех пробегал стометровку. Не наблюдалось никаких признаков того, что работающая по собственным законам память Пако мешает ему быть таким же, как остальные дети. Но мать все равно волновалась. И, как позднее выяснилось, не напрасно.
В восьмом классе у Пако начались сильные головные боли. Врач из госпиталя Святой Девы Марии побарабанил пальцами по столу и сказал, что не находит причин для беспокойства. Болеутоляющий препарат все же прописал.
Страдания не утихали. От таблеток оказалось мало проку. По вечерам Пако корчился, лежа на кровати, а мать хлопотала вокруг него с холодным компрессом. Отец, придвинув кресло вплотную к телевизору, смотрел футбол, убавив громкость до минимума. В один из вечеров, когда голова Пако буквально раскалывалась на части, мать присела на край дивана и, потрогав лоб мальчика прохладной широкой ладонью, вздохнула.
– Я больше так не могу, – простонал Пако. – Кругом одни и те же лица.
– Ну, как же! – раздался из кресла возглас отца. – Вот оно, новое лицо – правый полузащитник! Лучше бы его вообще не было! Зачем потратили кучу денег? Это же какой-то калека, а не игрок!
– Может, тебе телевизор посмотреть? – с робкой надеждой спросила мать.
Пако зажмурил глаза и покачал головой.
Постепенно дело обрисовалось следующим образом. В голове у парня бунтовал загадочный механизм, который не докучал своему владельцу, пока тот регулярно поставлял ему необходимое топливо в виде новых лиц. Но стоило механизму оказаться без пищи, начинались бунт и страдания. К четырнадцати годам в двухсоттысячном Сантандере не осталось ни одного человека, который хоть раз не оказался бы в поле зрения мальчика. В этом смысле Сантандер для Пако умер. Некоторое время ему еще удавалось перекантоваться, приезжая на вокзал к прибытию поезда из Мадрида. Но когда Пако окончил школу, у загадочной картотеки вдруг проснулся зверский аппетит. Сжирая лица вышедших из вагонов мадридского экспресса людей, закусив гостями города, прибывшими путем автобусного сообщения, портретная прорва не утихала и требовала добавки. В виски страдальца впивались невидимые иглы, на темя надавливал свинцовый груз. Пако решил уехать в другой город. Он собрался в Мадрид, где без труда можно было устроиться на работу официантом.
Тут запротестовал отец. Он требовал, чтобы сын получил рабочую специальность. «На заводе не хватает рабочих рук! – кричал старший Камарилья и ударял кулаком по ручке кресла. – Не хочу, чтобы парень стал подай-принеси. Это не профессия для мужчины!» Ничего не имея против рабочей специальности, Пако не допускал мысли, что придет на завод, где его окружат знакомые лица – сотни, тысячи знакомых лиц, среди которых не окажется ни одного нового. Картотека раздавит его бедную черепушку, как пятитонный пресс – грецкий орех. И спустя месяц он уехал из Сантандера. По пути скушал портреты попутчиков, которые рассказывали ему о Барселоне, и решил не делать остановку в Мадриде. В Барселоне, куда ежегодно приезжают миллионы туристов со всего света, не будет недостатка в новых лицах.
