- Ишь ты, как люди ухитряются! Как все аккуратненько! - дивился брат Пантелеймона. - Тут сам бог-саваоф и тот не дознается!

- Бог-то твой, конечно, не догадается. А жандармы - они, знаешь, аспиды ядовитые!..

- Батюшке родному сказать - до смерти перепугается! Побежит в церковь молебен служить: за вразумление заблуждающихся! За еретичество анафеме предаст!

- Ты не вздумай проболтаться. - Пантелеймон погрозил пальцем. - Хотя и родной отец, а... Никому я из рабов божиих не верю. Таких обличителей власть предержащих, как протопоп Аввакум, ныне не видно. Под золотыми ризами - трухлявые души. Молятся богу - служат злому мамоне.

- Я белены не объелся. Умею держать язык за зубами.

Ольга, никого не слушая, уже перелистывала брошюру Надежды Константиновны. Пантелеймон остановил ее:

- Надо сначала уложить...

Они убрали все в тайник под полом, оставив себе по экземпляру брошюры и газеты.

- "Рабочая партия и крестьянство", - прочитала Ольга заглавие статьи. - Это - наш Старик. Он! По первым строчкам чувствуется. Еще в Шушенском собирался писать. Помнишь? А Суслика* не видно.

_______________

* Глеб Максимилианович Кржижановский.

- Не в каждый же номер его... И, наверно, не успел...

- Прошлый раз он хлестко написал об инженерах-ворюгах на строительстве Сибирской дороги. Не побоялся.

- Чего же ему бояться? Корреспонденция без подписи.

- Ну, все-таки... Мне и сейчас, - Ольга сжала тоненькие пальцы в кулаки, - хочется кричать на весь мир: разворовали народные миллионы! Прогнивший строй!

Ольга ушла с газетой в комнатку, где спала дочка, засветила там лампу.

Слышался тихий шелест бумаги и слегка приглушенные слова:

- Очень сильный номер! С партийной боевитостью!.. И о побоище у Казанского собора успели дать! Со всеми подробностями... Что там было ужас!

Вскоре она опять появилась в большой комнате, восторженно потрясая развернутой газетой:

- Пантелеймоша, а ты видел - тебя напечатали! Вот: "Из Пскова". Как я рада, даже слов не подберу!.. Не напрасно мы сидим здесь!..

- И, кажется, полностью!

Лепешинский писал о мытарствах студентов, отданных в солдаты. Некоторых из них пригнали в Псков и включили по два человека в роту. Он сам видел - военные бурбоны тыкали им кулаками в нос: "Мы из вас выбьем штатский дух!" Когда провинившегося солдата вели сквозь строй, на одного студента офицер прикрикнул: "Бей - не жалей! А то с самого штаны сорву. Бей, так твою растак!" Другого, совсем юного, даже не достигшего призывного возраста, посадили под арест за то, что не мог долго держать винтовку в слабенькой руке.

- Да, все напечатали. - Пантелеймон удовлетворенно провел рукой по газетному листу.

- А в конце тебе ответ: "2а 3б. Все получаем. Спасибо. Пишите". Я бы за такой ответ сплясала! - Ольга притопнула пяткой, хлопнула в ладоши и, поворошив мужу и без того кудлатые вихры, ушла дочитывать газету.

Пантелеймон уткнулся в передовую "Бурный месяц" - о крупных демонстрациях в Петербурге, Москве, Харькове, Киеве и Белостоке. Брат, сидя по другую сторону стола, читал ту статью, которую, как он только что слышал, написал какой-то Старик. Видать, голова! Знает жизнь. Вот пишет, что крестьянин доведен до нищеты, живет в избе вместе со скотиной, одевается в рубище, кормится лебедой. Верно. У иного ребятишки с голоду пухнут. Все верно. Ограбили мужиков деревенские богатеи да помещики. А царь - самый главный помещик. Не зря Пантелеймон против царя идет. Ольга, видать, много помогает ему. Она - тоже смелая.

Время от времени он поднимал глаза от газеты и расспрашивал Пантелеймона о рабочей партии или принимался рассказывать о родной деревне, о знакомых мужиках, вынужденных вот так же, как тут написано, арендовать клочок земли у своего прежнего барина, а под конец спросил:

- Можно мне одну газету? В нашу деревню?

- Можно-то можно, только... осторожно.

- Да я уж научился теперь... А дома прочитаю надежным людям. Тут же написано: сеять семена борьбы. Стало быть, против помещиков да богатеев.

- Пантелеймоша! Извини, что я все вторгаюсь и вторгаюсь к вам. Ольга снова вошла с газетой в руках. - Но я не могу не сказать. Ведь это целая программа по крестьянскому вопросу.

- Да, программа действий. В такой небольшой статье! Правда, тут дана сноска. Ты прочла? Программа партии скоро будет опубликована.

- И когда он только успевает, наш Ильич!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

В Мюнхене распустились каштаны, на концах веток, как на канделябрах, подняли кремовые свечки бутонов. Терпко пахло молодой листвой.

С утра палило солнце, и улицы пестрели яркими легкими платьями женщин. Молодые мужчины уже щеголяли в замшевых шортах.

Надежда шла к трамвайной остановке, перекинув шубу через руку. Шапку она положила в чемодан, сданный вместе с корзиной в камеру хранения.

Солнце пекло голову. За спиной покачивалась пушистая коса. Ей хотелось, чтобы Володя увидел ее такой же, какой она три года назад прибыла в Шушенское.

В трамвае стала расспрашивать, как добраться до Кайзерштрассе, No 53*. Но она не знала баварского диалекта, и ее плохо понимали. Какой-то пожилой немке показала бумажку с адресом. Та огорчила: незнакомка едет в противоположную сторону! Пришлось пересесть на встречный.

_______________

* Теперь No 46.

Ее оглядывали с удивлением: откуда такая?! В жаркий день - с теплой шубой. Наверняка русская. От медведей!

Надежда достала платок из-под узкого обшлага шерстяного платья, поминутно утирала раскрасневшееся лицо...

На остановке у Английского сада услышала - в густой зелени деревьев воркуют горлинки...

Но не радовала весна в чужом городе. На сердце тревожно. Что, если опять какое-нибудь недоразумение?.. Володя мог ведь куда-нибудь уехать по делам... Почему он не написал точно, где и как его искать?.. Не ждала от него такого...

Вот и нужная остановка. Надежда вышла на асфальтовый тротуар. Присматриваясь к номерам, дошла до угла, где стоял серый четырехэтажный дом с башенкой. Перед фасадом - три каштана. Над входом скромная вывеска отель "У золотого дяди". Видимо, Володя живет в номерах. Где-нибудь в недорогом. Может, в башенке под черепичной крышей. Но ведь со слов Модрачека сама записала: "квартира первая". Портье сказал, что надо с тротуара зайти в следующую дверь. Значит, Володя не в гостинице?..