"Своей задачей (в случае хотя бы с а м о м а л е й ш е й ненадежности или уклончивости Вани) Вы должны поставить подготовку войны питерских искряков против остатков экономизма".

"Куйте железо, пока горячо..."

"Образовать русский ОК непременно должны Вы и взять его в свои руки. Вы от Вани, Клэр от Сони, да + еще один из наших с юга - вот идеал. С Бундом держитесь крайне осторожно и сдержанно, не открывая карт... помните, что это ненадежный друг (а т о и в р а г)".

Подходила к концу четвертая неделя отдыха в Логиви, и 24 июля (по европейскому календарю) Владимир Ильич написал последнее письмо представителю "Искры" в Париже:

"Ане и маме здесь действительно не очень нравится, и они может быть переедут, но еще не знают, куда... Я завтра двигаюсь домой. В общем, мне здесь очень нравилось и я отдохнул недурно, только к сожалению возомнил себя раньше времени здоровым, позабыл о диете и теперь опять вожусь с катаром. Ну, да это все пустяки".

Мать и сестра собирались проводить Владимира Ильича до поезда, но он, посмотрев на бледное лицо матери, возразил:

- Нет, нет, простимся здесь.

- Пожалуй, ты прав, - согласилась мать и указала глазами на стулья: По нашему обычаю...

Присели на минуту.

Помолчали.

Мария Александровна, сдерживая глубокий вздох, поднялась первой, обняла сына за плечи, поцеловала три раза и, придерживая за локти, посмотрела в глаза; боясь прослезиться, замигала часто-часто.

- Наденьке самый сердечный привет. Очень жаль, что не повидалась с ней. Но я надеюсь...

- Мамочка, береги себя. Пиши нам чаще. А то мы будем тревожиться. И передавай самый горячий привет Маняше, Мите с женой, Глебу с Зинаидой Павловной... Волге-матушке поклон.

- А со мной не хочешь передать? - Анна протянула руки брату для прощанья.

- Аня, мы же с тобой уговорились, - напомнила мать, - проводишь только до нашей границы.

- Нет, - крутнула головой Анна. - И ты, Володенька, не представляешь себе...

Думая, что сестра закончит фразу: "...как я соскучилась по Марку", Владимир перебил:

- Даже очень представляю себе...

- Нет, ты не представляешь... Он же там, в Томске, один. И потом я соскучилась по работе. В нашей, русской гуще...

- Марку не забудь написать привет от нас с Надей. - Владимир поцеловал сестру, затем тряхнул ее руки. - А если ты решишься, не бери с собой ничего подозрительного...

- Мне ведь не впервые через границу... - сказала Анна.

- Володенька, не тревожься, - беловолосая голова матери дрогнула больше обычного, - будем писать.

Вышли на улицу. Мать достала платок...

На последнем каменном пригорке Владимир оглянулся и помахал шляпой.

- Вот и все, - тихо сказала мать, махнула платком и засунула его за обшлаг рукава. - Три недели как один приятный сон...

Анна утирала слезы.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Каждый день прибавлял тревог и забот. То из одного, то из другого города приходили печальные вести о провалах. Последняя страница "Искры" пестрела списками арестованных, сосланных в Сибирь, ожидающих в пересыльных тюрьмах отправки по этапу на Крайний Север. Появились некрологи: "Умер от туберкулеза", "Скончался от цинги". О тех, у кого не выдерживали нервы, писали: "Страдал психическим расстройством застрелился", "Покончил жизнь самоубийством".

"Искра" предупреждала о провокаторах, публиковала списки предателей.

Смельчакам, не утратившим сил в борьбе, требовались деньги на побеги из далеких мест.

Самой ощутимой была потеря Бродяги, который попал в жандармскую ловушку на провалившемся транспортном "пути Дементия": верного друга по сибирской ссылке увезли в киевскую тюрьму Лукьяновку.

На воле оставался единственный разъездной агент Аркадий, но и того проследили в Петербурге, и ему пришлось срочно менять адрес и вводить в курс подпольных партийных дел Жулика*.

_______________

* Е. Д. Стасову.

Узнав о провалах, в Лондон, еще до отъезда Владимира Ильича во Францию, примчалась Димка, сестра Петра Гермогеновича Смидовича, который теперь отправлял "Искру" из Марселя в Батум.

- Не могу я больше сидеть сложа руки, - заявила Надежде Константиновне, едва успев расцеловаться с ней. - Давай явки в Питер, в Киев...

- Димочка, нельзя так сразу...

- Почему нельзя? Владимир Ильич придет, а у нас уже все готово.

- А если он...

- Помоги убедить... Пойми, Надюша, у меня сердце не терпит. Готова хоть сегодня в путь. Вера Ивановна пожелала мне ни пуха ни пера.

- Остынь, Димочка, немножко. - Надежда положила ей руку на плечо. Вот попьем чайку...

- Мне остывать нечего. Ты знаешь, я всегда такая. Раздумывать не привыкла.

- Надо же поговорить...

- Вот и поговорим о новых явках.

- А если их нет, новых-то?

- Ну-ну, - Димка погрозила пальцем, - не хитри, Надюша, меня не проведешь. - Порывисто поцеловала в щеку. - У тебя явками всегда голова полна.

Наливая гостье чаю, Надежда извинилась, что заварка у нее в кружке несвежая и что к столу нет ничего, кроме галет. Димка махнула рукой, дескать, стоит ли говорить о таких пустяках. А в России она - Надюша может быть уверена - не потеряет напрасно ни дня, ни часа, как в прошлую поездку по югу.

- На юг тебе, Димочка, опасно - филеры небось заприметили.

- Они забыли, - отмахнулась Димка. - А я, ты знаешь, умею менять обличье.

- А муж как же?

- Он сам поехал бы, да куда такому увальню... И у него сейчас одна забота - научиться делать матрицы с набора "Искры" для подпольных типографий. Приедет сюда. С Волькой мне, конечно, жаль расставаться, но надо. Мальчик подрос, поживет без меня с отцом. Только дай верные адреса.

Надежда подумала: "А если провал? Тюрьма, ссылка?.. Мальчуган без матери...", но промолчала, зная, что никто не сможет удержать Димку.

Владимир Ильич вернулся вскоре после того, как гостья ушла ночевать к Засулич, и, выслушав пересказ жены о разговоре, сказал:

- Ты права, для нее рискованно. Но и в том права - удержать Димку невозможно, поедет и воспользуется старыми, ненадежными явками. Дай новые.

И она уехала с болгарским паспортом Димки Байновой, которым пользовалась раньше.

Через некоторое время, уже после отъезда Владимира Ильича во Францию, Иван Радченко сообщил из Петербурга: