Дени не смогла сдержать печальную улыбку, вспоминая чистую радость и отчаянное обожание на лице Джона, когда тот сгрёб девочку в свои объятия. Он обернулся, и его улыбка стала такой широкой, что было удивительно, как она не расщепила его лицо. А девушка, уткнувшаяся носом в шею Джона, оказалась Арьей Старк. Джон шептал что-то на ухо сестре и целовал её в затылок, и в тот момент Дейнерис была очень рада видеть его таким счастливым. В самом деле, он никогда не выглядел настолько молодым: хоть Дени и считала, что ему всего около двадцати пяти лет, бывало время, когда он казался едва ли не в два раза старше. Дейнерис вспоминала, как крепко Джон держал Арью в своих объятиях, что даже казалось, будто он пытается соединить их в одно существо. Слёзы катились по его щекам и падали так же свободно, как смех, слетавший с его губ, когда Арья покрывала его лицо поцелуями. Дени не могла не отметить, что Джон никогда не улыбался так, когда был с ней.
Когда Джон и Арья вспомнили, наконец, что они не одни, мужчина поставил её на ноги, и они оторвались друг от друга, хотя Джон всё ещё продолжал держать руку на спине девушки. Они стояли вместе, когда Джон поприветствовал другую свою сестру и представил новых союзников, прибывших с ним. Дейнерис не считала Арью удивительно красивой, особенно когда та стояла рядом со своей старшей сестрой Сансой. Но было в ней что-то притягательное, дикость, заставляющая взглянуть на неё снова. У Арьи было длинное лицо, как и у её брата, загар, который говорил о том, что она много пробыла на солнце, а её коротко остриженные волосы были чуть светлее, чем у Джона. Она была младше Дени и, стоя между братом и сестрой, походила на ребенка, хотя Джон отмечал, что сейчас ей уже восемнадцать. Её глаза — точно такие же, как у её брата, даже по цвету и форме — пронзали Дейнерис. Они горели любопытством, когда Джон представил девушек, едва оторвавшись от сестры. Глаза Арьи казались вдвое старше её лица, и она смотрела на Дени, словно оценивала её значение. Дейнерис почувствовала себя так, будто её раздели, а все секреты, что она хранила, обнажила и прочитала эта девчонка. Она возненавидела это чувство, возмутилось тому, что девочка имела наглость смотреть на неё так. Дени улыбнулась Арье, как только поприветствовала леди Сансу, и прокомментировала, как она рада наконец встретиться с ней после всего, что рассказывал о ней Джон. Арья улыбнулась в ответ — так спокойно, что показалось, будто чего-то не хватает, — и поприветствовала Дейнерис в Винтерфелле. Затем девочка повернулась к Джону, и её улыбка стала искренней. Когда она взглянула на брата, в её глазах появилось какое-то сияние, которого не было, пока она говорила с Дени.
«Я должна была понять уже тогда».
Дени насмехалась над собственными размышлениями. Она тонко пыталась вовлечь Джона в их танец, который они начали в ночь на корабле, но, казалось, он уже насытился им. Мужчина старался не оставаться с ней наедине и в редких случаях был вежлив в отказах. Он держался на расстоянии. В первый же вечер в стенах Винтерфелла, когда леди Санса дала пир в честь возвращения брата, глаза Джона были прикованы только к одной женщине. Дени отправила Миссандею к Джону, дабы пригласить того в свои покои, которые выделили ей в Винтерфелле. Но служанка вернулась, сообщив своей Королеве, что Лорд Сноу, как теперь многие называли его, сейчас со своими сёстрами и попросил её уйти. Дени смогла выдавить улыбку и притворилась, что просто забыла. Дейнерис отметила, что Джон, конечно, рассказывал ей о своих планах провести время с ними, а сама она сглупила, позабыв.
Каждый вечер на этой неделе он ужинал со своими сёстрами.
Исключением была лишь ночь, в которую хозяева замка дали пир. А второй раз — через шесть ночей после прибытия Драконьей Королевы. Леди Санса сказала ей как-то, что сейчас не время для празднеств: климат ухудшился, а урожай далеко не обилен, — однако теперь, когда её брат и сестра вновь делят с ней одну крышу, у неё всегда праздничное настроение. Дейнерис намеревалась поговорить с Джоном, используя как предлог их намерения относительно Короля Ночи и его армии. Она рассчитывала, что сумеет пригласить его к себе в покои в эту ночь, и в этот раз — лично. Джон был вежлив, как и всегда, почти раздражающе вежлив, но там было что-то ещё. В его глазах нечто переменилось. Их взгляд больше не задерживался на ней, даже избегал её. Казалось, Джону было неловко рядом с ней. Дейнерис подумалось, что всё, чего он хочет, — это проводить время со своей семьёй: столько, сколько может, пока у него есть возможность побыть дома. Но потом она обрела ясность и осознала, что потеряла его.
Дейнерис не привыкла к тому, что мужчины ведут себя так с ней, она перестала пытаться снискать с ним встречи. «Нет, пусть Джон сам придёт!» — решила Дени. Как и то, что она не станет уязвлять свою гордость, приползая к нему и умоляя о внимании.
Она склонила голову, чувствуя, как горят её щеки от раздумий о прошлой ночи. И от понимания того, как её поступки противоречат её же клятве. Дейнерис не была глупышкой. Она слышала многое из того, о чём шепчутся, когда полагают, что она не слышит. Дени знала, что многие — если не все — северяне всё ещё относятся к Джону как к Королю. Она знала, что многие задаются вопросом, не была ли его верность поддельной и будет ли он верен клятве, когда война закончится. А ещё девушка слышала о тех редких пересудах, что касались Джона и его младшей сестры.
Поначалу Дени было мерзко от того, как жители Вестеросса относятся к такого рода отношениям между братом и сестрой, а также того, что они могли предположить, будто кто-то вроде Джона может быть запятнан подобным. Дейнерис была возмущена от его имени, его и Арьи. Она думала, что какая-то мерзкая змея распускает эти слухи, чтобы узурпировать власть и покарать Джона за решение преклонить колено пред Драконьей Королевой. Однако, когда Тирион спросил, не считает ли она разумным, проводить больше времени с Королём, дабы опровергнуть слухи о его отношениях с сестрой, Дейнерис посмотрела на отношения Джона и Арьи под другим углом, и то, что она увидела, вызывало беспокойство. Арья с одобрения Джона присутствовала на всех военных советах; он видел, как хорошо она подготовлена, и хотел, чтобы сестра внесла вклад в общее дело. Но, невзирая на это, Арья редко высказывала своё мнение, в основном же — наблюдала. И спустя какое-то время Дейнерис и сама начала наблюдать за ней; она заметила, как часто Арья встречается с Джоном глазами, и как они, казалось бы, понимают друг друга без слов. Дени начала подозревать, что, возможно, Арья советуется с ним в частном порядке. У них было предостаточно возможностей, они постоянно были вдвоём. Дейнерис осознала, как сильна преданность Джона сёстрам, и теперь задавалась вопросом, что именно они обсуждают, когда остаются один на один, и как часто они вообще бывают наедине.
Поначалу Арья была приятна Дейнерис: девушка была вне традиций культуры Вестеросса по стилю одежды, иногда даже по её манере говорить, по потрясающим навыкам ведения боя и владения мечом. Дени сама засвидетельствовала её тренировку во дворе. Она пригласила девчонку в свои покои на ужин через неделю после приезда, рассчитывая, что, проведя с Арьей время, сможет получше узнать её. Та была скрытной, но всё же Дени рассудила, что определяющей её чертой была верность Джону. В то же время Арья не дала каких-либо намёков на то, что она верна Королеве, перед которой Джон преклонил колено, и это было неприятно. Но, несмотря на это, Арья понравилась Дейнерис. Хоть она и была леди только по названию, в отличие от её матери и сестры. Арья Старк отвергала этику и настаивала, чтобы её звали просто Арьей. Дени было забавно наблюдать за тем, как на языке Бриенны из Тарта раз за разом крутится это слово и как она борется с собой, чтобы не назвать вдруг Арью миледи. Однако, казалось, северянке нравился оруженосец Бриенны. Скорее всего, она жалела его и поэтому не исправляла, когда тот обращался к ней как к леди.
«То ещё зрелище», — вспомнила Дейнерис с холодной улыбкой. Когда, в конце концов, Джон заметил, как молодой сквайр смотрит на Арью, как краснеет и заикается, когда девчонка говорит с ним в своей собственной дружеской, игривой манере, он был по меньшей мере недоволен. Всю неделю он походил на рыскающего повсюду волка, преследующего свою добычу. Джон быстро раздражался и, казалось, был близок к тому, чтобы разорвать чьё-то горло. Дени, конечно, ничего не понимала. Она спросила у Тириона, не знает ли он, в чём причина плохого настроения Джона, и её десница, смутившись, отверил, что думает, будто виной всему Подрик Пейн. С тех пор Дени наблюдала за Джоном, когда тот был рядом с мальчиком, если выдавалась такая возможность. И она заметила, как сжимается его челюсть, когда он наблюдает за сквайром; как Джон опускает руку на плечо Арьи, чтобы увести её в другую сторону, кладёт ладонь на её спину, стоя бок о бок с ней, или потирает шею девочки, наблюдая, как Бриенна тренирует своего оруженосца. Этот жест Дейнерис поняла. Он говорил о том, что Джон предъявляет свои права на сестру.
