– А я жду ваших.

Наступил момент, когда один взмах крыла бабочки мог бы вызвать цунами на другом конце планеты.

Фадэра начала:

–Меня зовут Фадэра Амах. Родом я из маленькой кубинской провинции Пинар-дель-Рио. Моя мать Калиста Амах работает на сигаретном заводе «Вегерос» в этом же городе. Когда она познакомилась с моим отцом Давидом Амах, офицером ВВС Израиля, на авиационной базе «Хацерим», он забрал её в Тель-Авив. Вскоре, когда я уже была в сознательном возрасте, из-за того что моя мама не могла найти место работы, она улетела обратно в Пинар-дель-Рио, забрав меня с собой. Но, несмотря на это, отец часто появлялся в нашем доме, и у меня никогда не складывалось впечатление, что меня воспитывает один родитель. Девять лет назад его тактический истребитель Ф-16 разбился вблизи границ Палестины.

Всё, что мне досталось от него – это фамилия, пара наград и военная форма, я обрезала его военные штаны и сделала из них себе шорты, которые вы только что назвали смешными.

Опять она вернулась с того, с чего начинала, – к тишине.

– Простите, но мне пора идти.

Фадэра дрожала от душевного напряжения. Она кинулась вон из аудитории и даже не заметила, как наступает людям на ноги. Ремень у сумки оборвался, и картина с треском упала на пол. Она уже хотела бросить её, как вдруг Шафир Лефас, наблюдавший за её поведением, сказал:

– Фадэра, покажите мне вашу работу.

В этот момент она поймала эмоциональный подъём, который был свойственен только безнадёжно больным людям, когда они смеются смерти в лицо. Фадэра тут же парировала, улыбаясь:

– Ваша настойчивость достойна такой же благодарности. Что ж, я её и так уже не донесу.

Всё расступились и дали ей пройти к самой сцене, где стоял человек-оркестр. Кто-то даже помог ей донести картину. Ведь это было бы кощунством упустить такой шанс – встретиться взглядом с Шафиром Лефасом. Как врачи смотрят на рентгеновский снимок больного, так и он смотрел на её картину. Фадэра же, засунув руки в карманы, чем-то напоминала своего отца, такая же сильная, готовая к любым боевым задачам. Сейчас она поднялась на какую-то неопределённую высоту. Космоса ещё не было видно, а рельеф Земли уже терялся за облаками. Что же будет дальше? Чувство бодрящей истерики медленно перетекало в восторженное ожидание.

Она не могла понять, что он изучает: технику, работу с цветом, сюжет. Все замерли, некоторые от нетерпения потеряли сознание, но его улыбка её обнадёжила. Держа картину в одной руке, он подошел к Фадэре и обнял её другой.

– Друзья мои, мне понравилась работа Фадэры, это отличный пример «искусства протеста». Никогда я ещё не видел, что бы так рисовали любовь – любовь лесбиянок.

И в это мгновение он развернул картину к жаждущей публике. Было слышно, как все одновременно сделали вдох и выдохнули: «Браво!», «Неподражаемо!» Преподаватели шептались между собой: «Как говорите её зовут?» «Я её не помню, но таким талантом нельзя пренебрегать». Под эти крики Шафир Лефаса заявил:

–Эта девушка сделала действительно достойную работу. Молодец!

Оторвав взгляд от картины, он вновь всецелостно принадлежал публике для нового заявления.

– На похвале, конечно, нельзя закончить лекцию, да и вообще разговор об искусстве в целом… – на его лице сверкнула белоснежная улыбка, затем он добавил: Я уверен, что нужное именно для вас осело в ваших умах, а выводы…да кому они нужны! Не останавливайтесь, творите! На этой торжественной ноте я хотел бы закончить своё выступление. Всем спасибо.

И тут большинство устремилось за Шафиром Лефасом испытать фортуну или сыграть с волей случая, ну или просто навязать ему свои работы. Остальные подбежали к Фадэре. Все в один голос утверждали, что в глазах всей академии она поднялась на недосягаемую высоту. Её будущее обеспечено уже только одной похвалой Шафира Лефаса. Дальше шёл нескончаемый поток комплиментов и откровенной лести. И если бы на одно мгновение они остановили свои радостные крики, то услышали бы, что сердце Фадэры больше не стучит. Жизнь вокруг прекратилась, и даже любовь не могла возродить желание на вздох, ведь это уже не любовь, а «любовь лесбиянок».

ҨҨҨ

Сидя на кухне в квартире, Сорин, Хорха и ещё пара приятельниц обсуждали триумф их подруги. Всё это сопровождалось горячительными напитками, которые развязывали не только языки, но и мысли.

– Нет, ну ты слышала, как она ему отвечала? – восторгаясь, говорила Сорин.

– О чём ты говоришь, я даже видела реакцию наших преподавателей, которые сидели на первом ряду, вот уж действительно они не ожидали такой дерзости, – ответила Хорха.

Все рассмеялись. Затем в красках начали рассуждать на тему будущего Фадэры. Всё это ассорти из слов доброжелателей, завистников и откровенных фантазёров свелось к одному вопросу «А почему с ними такого не произошло?».

«Почему это произошло именно со мной?» – думала Фадэра, разглядывая свою картину в своей комнате. Это единственный вопрос, к которому сводились её мысли.Она не хотела участвовать в этом словесном кухонном балагане. У неё не было желания и сил выслушивать, а тем более отвечать на их вопросы. Долго всматриваясь в картину, она вспоминала, как на неё смотрели Сорин, Шафир Лефас, и теперь она хотела понять, почему они видят так легко то, что не видит она, и почему им так тяжело увидеть, что видит она. В какой-то момент Фадэра начала ненавидеть эту картину.

Одно резкое движение руки – и вот картина, как бутерброд, падает маслом вниз. Фадэра схватила сумку и выбежала из комнаты на кухню.

Когда она вошла, все замолчали, а потом опять понеслись поздравления, ну и другая лапша, которая вешается тебе на уши, лишь бы ты не уходил.

– Сорин, дай мне ключи от машины.

– Куда это ты на ночь глядя?! Ты меня пугаешь.

–Поеду проветрюсь, размажу грусть по асфальту, так сказать.

– Будь осторожна.

Фадэра отрешенно добавила:

– Если что, то ты знаешь, где меня искать.

За Фадэрой закрылась входная дверь, а для её друзей окончательно закрылось понимание действий их подруги.

Убежав от всех, Фадэра нашла на академической стоянке машину Сорин: маленькую красную мазду – надёжную машину с нулевой техникой безопасности. Что ж, на эту ночь это подходящая машина, для того чтобы затуманить ум скоростью. Фадэра села, кинула на заднее сиденье сумку, пристегнулась. Ключ, поворот, рёв кубической мощности, и вот уже кто-то ещё отправляется с тобой на поиски ответов непроизносимых вопросов. С выезда со стоянки начинался её путь. Машина прокатилась по горе Скопус, огибая её с запада, впереди дорога объединялась с трассой, ведущей к самой низкой точке на земном шаре – Мёртвому морю. Для того чтобы туда попасть, Фадэре нужно было проехать по Иудейской пустыне. Во все времена люди уходили в неё от людских интриг и мирской суеты. Вечный приют для всех отшельников и преследуемых, и в эту ночь она приняла ещё одного человека в свою колыбель уединения.

Фадэра ехала около 100 км в час, пытаясь то остановить свои мысли, то просто догнать время.

Её мысли начали возникать так же неожиданно, как и дорожные знаки.

«В одном королевстве жил могущественный колдун. Однажды он сделал волшебное зелье и вылил его в источник, из которого пили все жители королевства. Стоило кому-нибудь выпить этой воды, он сразу же сходил с ума.

Наутро все жители королевства, отведав воды из этого источника, сошли с ума. Королевская семья брала воду из отдельного колодца, поэтому король и его семья не стали сумасшедшими.

Увидев, что в стране правит хаос, король попытался восстановить порядок и издал ряд указов, но настал момент, когда подданные короля перестали ему подчиняться, они решили, что правитель сошел с ума и поэтому отдает такие же безумные приказы.

Король признал свое бессилие и уже хотел оставить своё королевство. Но королева подошла к нему и сказала: «Давай тоже выпьем воду из этого источника. Тогда мы станем такими же, как они».