— Может называть меня на «ты». Я устраиваю сегодня прием, закрытый, и был бы рад видеть тебя среди гостей.

— Я не могу отказаться от столь лестного предложения.

— А что насчет тебя, или слух о жертвоприношениях и оргиях, как всегда отпугнет тебя?

Кастиэль сперва поморщился, он и впрямь не посещал устраиваемых Ричардом вечеров и приемов. Он полунаивно, полуслабохарактерно отмахивался от всевозможных слухов про своего друга, верил своему образованному, аристократичному и холодно-утонченному товарищу, закрывая глаза на то, чем Ричард занимался в другое, кроме встреч с ним, время. Они вместе ходили на новые выставки, в галереи картин, посещали художников, филантропов, антикваров и прочих интересных для Каса людей. Остальная жизнь Ричарда для Кастиэля словно бы не существовала. Но сейчас, когда его ангелу явно грозит непонятная для Каса опасность, то Кастиэль был готов, конечно же, идти куда угодно.

— Я буду сопровождать Самандриэля, — заявил он. — Ты же не против? — посмотрел он на юношу.

— Нет. Абсолютно нет, — улыбается Андри, но улыбается он явно не Кастиэлю.

Художник тихо вздыхает. Ничего другого не остается.

***

— Я рад, что вы пришли, — Ричард улыбается вошедшим Кастиэлю и Самандриэлю.

При этом он поднимается, спихивая какую-то девку со своих колен — барышня не теряется и уже через минуту, уводит с собой другого гостя. Судя по тому, что гость весь увешан золотыми цепями, а его пиджак хоть и трещит по швам — обтягивая жирное пузо — явно от Армани.

— И помните — никакого официоза.

Кастиэлю уже плохо. Все это богатое, разряженное, уродливое словно хватает холодными пальцами прямо за его тонко чувствующую душу и пытается придушить. Он переводит взгляд на своего Самандриэля, и его немного отпускает.

Ричард берет с подноса бокал с шампанским и протягивает его Андри. Официантка слабо улыбается, приходит мимо, явно дефилируя своими прелестями, которые не скрывает ни короткая юбка, ни коротенький топ.

— Это только для друзей. Что-то вроде личной Гоморры, — смеется Роман, — ночи разврата.

— Говорят, что вы приносите жертвы, — усмехается Андри, отпивая шампанского.

— Не переживай — в этом мире только один Бог. И ты сейчас пьешь с ним шампанское, — Роман по-свойски кладет руку на талию Новака.

Самандриэль по истине бриллиант, ему нужна огранка и достойная оправа. А там красота этого юноши станет оружием в руках Ричарда. Вон господин Шульц уже готов сожрать парнишку, а графиня Гольдштейн просто не сводит взгляда. Хотя в семьдесят можно быть уже и осмотрительней.

Кастиэль нервно осмотрелся. Резко схватил с подноса проходящей официантки бокал с шампанским. Выпил быстрыми глотками полбокала, поморщился от пузырьков, что ударили в нос. Но шампанское было приятным. Он бы сел с бокалом в кресло и, внимая увертюре Бетховена «Леонора №3», тихо сидел, размышляя о вечном. Но не здесь, когда вокруг на всех лицах стоит печать порока и грязных мыслей, а особенно, когда Ричард, его друг и духовный товарищ, обнимает Андри за талию совершенно не прикрывая своих намерений.

— Ричард, не пугай юношу. Это в переносном значении? — спросил он, желая показать, что тоже участвует в беседе. — Приносить жертву.

— Смотря какую жертву и каким Богам, — улыбается Новак.

Наконец-то он в том месте, что так ему подходит. Блеск, богатство, удовольствия — это все к чему стремился Самандриэль в течении своих двадцати двух лет. Слишком красив, бесподобен и идеален был он, чтобы прозябать, как его родители в трущобах среди нищеты, вони и ощущения безнадежности. Он был слишком хорош для этого мира и умело извлекал из этого пользу. До сих пор он помнит, как на выпускной поимел дочку директора, которая так сладко стонала под ним его имя. Его имя в ее устах звучало подобно музыке. Он и сам любил стонать его, когда дрочил на свое отражение в душе.

— Пить с Богами не значит быть равным Богам, — произносит он, — но я бы предпочел видеть себя на одном постаменте с лучшими.

— И ты заслуживаешь этого, — восхищенно проговорил Кастиэль. Он с камнем не очень часто работал, но сейчас, представляя себе этакой памятник красоты и совершенства, в виде Самандриэля, он уже был бы не против попробовать высечь идеального юношу в камне. — Быть примером, идеалом, быть лучшим.

— Кастиэль, умерь свой пыл, — Роман улыбнулся, — Самандриэль рожден блистать в высшем свете, и это могу дать ему — я.

— Ты дашь ему блеск и доступ в высший свет, — согласно кивнул Кастиэль, — а я буду его духовным другом и буду беречь его внутреннюю гармонию и чистоту.

Он подумал, что наверное странно вот так делить Андри с Ричардом в присутствии самого юноши, но эта мысль мелькнула и пропала. Вокруг был мир, погрязший в грязи и пороке, и Кастиэль хотел приложить все силы, чтоб никто не запачкал его божество. Ни снаружи, ни внутри.

— Думаю, что я сам смогу дать Самандриэлю все, а сейчас нужно познакомить его с высшим светом и его пороками, — Роман увлёк Андри за талию к графине и сенаторам, что играли в покер.

Ричард думал о том, что с радостью разделил бы постель с юным Андри, но так же думал, как приятно будет видеть, как его протеже разобьёт сердца, жизни и репутации. И начать можно с сенатора Фергюсона, что пытается за открытие завода содрать огромный откат.

Кастиэль с мученическим выражением лица отправился за ними. И хоть это было весьма некрасивая мысль, он думал о том, что зря, наверное, познакомил Ричарда с Андри. Уж больно мгновенно подпал Самандриэль под обаяние Романа. Того и глядишь, на Каса у него времени и вовсе не останется. А так просто отдавать возможность общения со столь прекрасным человеком Кастиэль не собирался.

***

— Думаешь, что мистер Фергюсон и мистер Шульц готовы сыграть в карты на меня? — Самандриэль отпил виски, глядя на Ричарда.

Они очень быстро превратились в неплохой тандем. Ричард знал, как манипулировать людьми, как получать удовольствие от жизни и главное, как заставить за блага расплачиваться других. Даже его жена в жизни Ричарда была лишь разменной монетой. Сейчас Роман и вовсе брал ее на мероприятия, но там оставлял ее ради общения с Самандриэлем. Новак быстро научился манипуляциям, разыгрывала невинность, подставлял, рушил репутации и жизни, а так же воровал секреты. Совсем недавно он смог увести сделку у конкурентов Ричарда — «Винчестер Корпорейшн». А всего лишь нужно было умело разыграть влюблённость в Абаддон Страйкер. Известную бизнес-леди, которая глубоко внутри желала, чтобы ее любили. Роман получил сделку, Абаддон - желаемое. Вскоре Самандриэль с прискорбием разорвал их связь, сославшись на занятость на работе. Помимо всего прочего, Роман лепил из Самандриэля модель высшего класса. Ведь всем нравится, когда с ними не только красивый, но и популярный парень.

— Фергюсона давно пора убрать с нашего пути. Думаю, что скандал будет для него неблагоприятен, а вот для нас.

— Я понял, Ричард, — Андри ослепительно улыбнулся Фергюсону, но тут же покраснел и потупил взор.

Парень знал, что скромность и невинность заводят таких, как Кроули.

Фергюсон перехватил взгляд смазливого знакомого мальчишки, и сразу же расхотелось играть.

— Я позднее, — он положил карты, не затрудняясь даже доиграть партию — все равно на руках был один отстой. Но никто за столом даже не смел пикнуть.

Сенатор держал в руках все. Причем не гнушался грязными методами борьбы с теми, кто не хотел подчиняться ему. Но во время вечеров для покера, на которые Кроули приглашал «самых-самых», он, конечно же, никогда не говорил о делах.

Он важно и чинно прошествовал от покерного стола до парнишки, что давно уже привлек его внимание. Но все как-то не удавалось познакомиться поближе.

— Ричард, не виделись наверное сотню лет, — радушно чуть ли не пропел Кроули, глядя на Романа, который уже давно у него сидел в кишках. И виделись они всего неделю назад на предыдущем приеме у Ричарда. — А что это за юное создание рядом с тобой? Твой сын?