Шёл однажды насмешник через лес и увидел в луже Кабана, который избавлялся в грязи от паразитов, грызущих его день ото дня.

– Ну и грязный же ты!! Толи дело я – в воде сижу, из воды выхожу. Всегда красив. Шерсть блестит. Глаза горят…

Но не окончил ехидный зверь свою речь, как поскользнулся на жидкой глине, и, перебирая перепончатыми лапами, плюхнулся в бурую жижу.

– Так тебе и надо!! – хрюкнул Кабан. – Вот и оставайся БУБР`ОМ. Коричневым, как эта глина. Чтоб неповадно было над другими смеяться.

Сказал так Кабан, вылез из лужи и пошёл на поляну греть толстые бока.

Вылез и знаменитый насмешник над всем лесом. Увидели его белки, закричали:

– Бу-рый! Бурыыый!!! Шерсть – то твоя бу-ра-я!!! Бобё-ёр ты теперь!!! Бо-бё-ёр!

Испугался Бобёр. Подбежал к плотине – и вправду шерсть стала коричневой. БУРОЙ!!! Стал он отмываться от грязи. Мылся – мылся. Мылся – мылся… да не выходит ничего – шерсть блестит, а цвет так и остался коричневым.

Решил тогда Бобёр дом в воде строить. Чтобы можно было нырнуть – домой чистым прийти. Вынырнуть – не грех и на глаза другим зверям показаться.

***

С тех пор и зовут его Бобром, потому, что он цвета бурого, коричневого.

Но сколько бы ни жили потомки того насмешливого зверя в близи воды, так и остались они тёмного цвета. Наверное, уже и не помнят, почему так сложилось. А Мать – Природа никогда не забывает. Ни о чём.

«Д.с.т.и!»

Голубое море печальных глаз освещается внутренним величественным спокойствием солнечных бликов-искорок души,– способных подарить миг радости и счастья тому, кто хоть раз решится заглянуть в их бездонную синеву. С волной густых «…» коричневых волос играет ветер, стараясь спрятать в их «…» своё дыхание навсегда. Лицо ласкает мерцающие лучи небесных улыбок заката.

Умиротворённым величием глядишь ты на меня с портрета, автора которого ты никогда не узнаешь. Не сразу можно заметить, как ты поворачиваешь ключ зажигания, стараясь поскорее умчаться в бесконечную даль дорог.

Яркие краски не потускнеют на этой картине.

Я касаюсь, рамы и посылаю тебе воздушный поцелуй. Солнце уже ушло из моей комнаты, и свежая краска медленно высыхает на кисточке, дрогнувшей в моей руке – радио снова ожило.

Ночь принесла прохладу, сияние звёзд, мерцание пыли на подоконнике таинственным серебром и – Луну…

Портрет я не заканчиваю. Специально.

«Д.с.т. и»¹… (23.09.2007.)

¹ «Д.с.т.и.» сокр. – Да святится твоё имя. (Из песни гр. «Ария»)

Факт

В какой-то книге давно-давно было написано, что мир держится на «трёх китах». Я согласна с этим: только благодаря Надежде, Вере и Любви наш мир ещё существует.

Модница

Как вам кажется, имеют ли звери тягу к украшениям? Причём серебряным? Не знаю, как ваши, а мои – да. Особенно лайка Ата. Она всегда старается зубами стянуть с моей руки кольцо (ну или браслет с запястья, это ещё лучше). Конечно, это звучит фантастично, но дело всё в том, что Ате подобное уже однажды удалось. Не могу сказать, умеют ли звери улыбаться, но уверена, что если б умели, то выглядели именно так: довольная сморщенная в странной гримасе рожа, хитрющие горящие глаза, при этом невинный взгляд и озорно виляющий хвост.

Да, кольцо я у собаки отобрала, но теперь, когда я её жалею и треплю по холке, всегда гляжу в оба – вдруг ей ещё что-нибудь понравится

Зловредный дух

Она была на кухне и с таким аппетитом ела овсяную кашу, чавкая смачно на весь дом, что даже я, не любительница овсянки, с удовольствием отведала бы пару ложек. Наверное, чужой пример заразителен.

Собака, не допуская к священной миске кота, продолжала уплетать кушанье за обе щёки. Точнее, Симка тогда была ещё не совсем СОБАКОЙ, а всего трёхмесячным щенком… но в разных съедобностях разбиралась получше любого гурмана…

Через пять минут миска опустела и псинка, смачно рыгнув, направилась в зал, шевеля толстеньким упитанным… гм, тем самым местом, у которого есть хвост.

В зале висело любимое собачкино покрывало, о которое она с малых лет наловчилась вытирать свою грязную хитрую рожу после каждой трапезы. До появления Симки в нашем доме, я думала, что подобное бывает лишь в романах Д. Донцовой.

Умильно зевнув, Симона устроилась спать на любимом лежбище кота, который, презрительно взглянув на творящийся беспредел, сердито запрыгнул на печку. Но сладко всхрапнуть собаке была не судьба! Не то мой сиамский кот Харитоха наслал на неё заклятье, не то каша была слишком «музыкальной», но, так или иначе, раздался характерный послеобеденный звук: «пу-у-урдр!!!»

Собака открыла один глаз и осмотрелась, желая порвать нарушителя её царского покоя, «как Тузик грелку». «Пр-дрп-др-дрп!», – сказали из-под хвоста. Симка понюхала источник звука и отчаянно чихнула – не всегда своё «добро» пахнет малиной.

«Пурд-пр-р…»,– снова раздался наглый звук. На этот раз Симка самоотверженно начала облаивать «врага». Но достать его было не так-то просто – изрекающий страшные звуки Некто, сидел под хвостом. Под её собственным хвостом!– всё время оказываясь в стороне от острых пёсьих зубов. «Рргау!» – сердито объявила Симулька, напрягая все мышцы живота (это должно напугать!). «Пу-ру-удпр!» – ответила «злая сила» из-под хвоста. Ну, это ни в какие ворота! Собака закружилась, стараясь схватить наглого перд… миль пардон, персонального врага. Дос-тать! Из-под хвоста – ДОС-ТАТЬ!!! Р-Р-Р!!! И – страшный грохот, затем – недовольный визг. Что же… подушка не может лежать на кровати неподвижно, когда её топчут щенячьими лапами.

«Гау-гау-р-гав!»– сообщила Симка подушке. Видимо, на человеческом языке это значит…гм, вобщем, непечатные значения некоторых прилагательных.

Кот довольно наблюдал за изгнанием «злого духа» с печки (всегда надо иметь запасное пристанище), собака обиженно жаловалась кому-то под кроватью на свою горькую долю, а я побежала за бумагой и ручкой.

В глубинах зеркальных миров

– Простите, но вы утонули там, где только что собирался это сделать я, – хмурое, озадаченное лицо глядело сквозь мутную воду. Со дна же всё выглядело намного проще и спокойнее; даже солнце не било так ярко в глаза.

– Не понимаю…– строй пузырьков метнулся вверх, где-то над водой послышалось насмешливое кваканье.

К лягушкам и пиявкам он привык. Выработал какое-то «полуспокойствие» и к серым странным существам, ползающим неподалёку.… Но чтобы кто-то заявлял о занятом (правда, мысленно занятом) месте?! Такого ещё не было. И как вообще возможен их разговор?! Слышит ли тот, стоящий на верху, его бессвязные речи? Наверное, да – ведь прикасается же к тусклой воде и начинает вновь что-то бормотать. «Мо…ё!..Мо…».

Надоело!!! Он поднял руку, и нарушитель покоя отскочил метров на пять в сторону. Вот так-то…

Человек перестал думать о всякой чепухе и принялся мыть мутное зеркало. Чтобы его отражение не утонуло за толщей грязи и пыли в глубинах зеркальных миров.

Тени

Маски и люди сливались воедино на адском карнавале жизни. Чёрные тени кружили рядом, сея запах мёртвых цветов. Кто был тот, создавший всех и протрубивший в хриплый рог победу? Vae victis! Нет никаких других миров, есть только этот, где всё не взаправду. Ложь царит вокруг, мерцая радугой лиц, масок, сменяющих друг друга в лихой пляске дня и его круговерти.

Фейерверки масок, летящих в небесную высь, но возвращающихся оттуда пеплом…. Быть может, всему виной сам человек, идущий в никуда и видящий перед собой лишь мираж?

Кто мы все, лгущие сами себе и верящие в свою же ложь, живущие в ней и пестрящие яркостью мыльного пузыря. Хлопок – и нет никого.… Лишь маленькие брызги, всё ещё отражающие в себе радугу…