Оля (шопотом). Что это?..
Воронов. Он делает вливание в артерию трупа... Невероятно...
Северин. Да, в артерию. А сейчас мы сделаем в вену. (к Некрасовой) Раствор!
Некрасова. Готов.
Северин. Воздух - еще энергичней!
Некрасова. Даю.
Северин (делает второе вливание). Идет хорошо. (Тушмаловой.) Ухо на сердце! Слушайте!
Тушмалова. Слушаю.
Пауза.
(Прерывающимся от волнения голосом.) Мне... кажется...
Северин (отбрасывая шприц). Пустите! Да. Сердечная мышца начинает сокращаться...
Некрасова. Вадим Ильич... пульс!
Северин. Пульс есть! (Выпрямился.) Кто-нибудь - запишите. (Смотрит на часы.)
Воронов (хрипло). Оля... запиши...
Оля (быстро хватает карандаш, бумагу). Да!
Северин. Ноль часов двадцать минут тридцать секунд - первый удар сердца.
Воронов (бледный, растерянный склоняется над телом, слушает). Да... сердце бьется...
Северин. Бьется!
Воронов. Как же это?.. (Потрясенный, поворачивается к Северину.) Ведь он же... умер!
Северин. Почти.
Некрасова. Вадим Ильич, сокращение шейных мускулов!
Тушмалова. Да, да! Движение! (В восторге.) Я вижу движение!
Северин. Запишите - двадцать восемь минут - начало самостоятельного дыхания. (К Некрасовой.) Теперь воздух давайте медленнее. (Воронову.) Вы не ошиблись, коллега. Он умер. Это была настоящая клиническая смерть, но смерть физиологическая еще не наступила.
Воронов. Понимаю...
Некрасова. Вдох!
Северин. Да! (Диктует.) Пишите - двадцать девять минут - первое движение диафрагмы. Вы пишете?
Оля. Да, да, пишу!
Северин (к Некрасовой.) Достаточно.
Некрасова прекращает движение мехов.
Воронов. Он дышит! Он сам дышит!
Северин. Теперь дело будет за вами - швы наложены, все в порядке?
Воронов. Да, операция закончена. (Нерешительно.) Вы полагаете...
Северин. Именно так, доктор Воронов. Вы можете наложить (с ударением) обычные повязки на больного.
Воронов (в том же смятении). На больного... Слушаю.
Воронов и Тушмалова бинтуют область операции.
Некрасова. Появился рефлекс роговицы глаз.
Северин. Кажется, все идет нормально...
Некрасова. Пульс учащенный - сто четырнадцать, слабого наполнения.
Северин. Но дыхание глубокое, ровное. Неплохое дыхание. Повязки наложены? Теперь нужно немного подождать. (К Некрасовой.) Следите за пульсом. (Отходит в сторону, садится.)
Воронов (подходит к нему, вглядывается). А теперь... позвольте спросить, товарищ полковник...
Северин (весело). Все, что угодно!..
Воронов. Вы... вы, простите... не доктор Северин?
Северин. Да. Моя фамилия - Северин. А это доктор Некрасова, Наталья Михайловна. Мой помощник.
Воронов. Доктор Некрасова... Да, да... я уже много слышал о вашем открытии...
Северин. Ну, пока еще не открытие, а только поиски одного метода. Опыты.
Воронов. Поиски метода?..
Тушмалова. Но ведь вы... оживили труп!
Северин. Да, возможно, что это будет удачный опыт. Пульс?
Некрасова. Сто пять. Тона чистые.
Воронов. Я слышал, но, признаться, не верил и мечтал увидеть... и вот... это - великолепно! Я хирург уже двадцать пять лет и сейчас счастлив, что дожил... своими глазами... Товарищ Северин...
Северин. Меня зовут Вадим Ильич. А вас?
Воронов. Платон Петрович.
Северин. Вот. Я очень рад, Платон Петрович, что мне, кажется, удалось помочь вашему больному.
Воронов. Но что вы сделали?.. Вливание... и...
Северин. Уверяю вас, ничего особенного. Все, что я сделал, давно известно, немного нов только один метод. Я дал ему триста граммов крови с адреналином, но прямо в артерию и под большим давлением. Для этого я применяю специальный аппарат. Он очень прост.
Воронов. Так...
Тушмалова. (с жестом восхищения). Как же так - ничего особенного!
Северин (с улыбкой оглядел ее). Разумеется. Адреналин и кровь-это сразу для питания сердечной мышцы, чтобы вызвать ее первое сокращение. Затем я дал ему уже в вену еще 700 граммов крови с глюкозой и перекисью водорода.
Воронов. Да, и перекись быстро отдала организму свой кислород?!
Северин. Именно так. Это сразу устранило кислородное голодание клеток. Кроме того, как вы видели, мы нагнетали воздух в его легкие. Вот, собственно, и все.
Воронов. Но ведь это огромное, великое открытие!
Северин. Начало, Только начало, доктор. Воронов. Боже мой, но какое начало! Множество людей умирают преждевременно, когда они еще могут жить, умирают случайно, только потому, что сдает их сердце, и мы никогда не знали, как снова заставить его работать!
Северин. Наталья Михайловна, как пульс?
Некрасова. Сто. Дыхание нормальное.
Северин. Отлично. Мы многого не знали и, к сожалению, незнаем, Платон Петрович. Вы ошибаетесь. Да, метод наш нов, но великим открытием назвать его было бы легкомысленно. Войди я сюда на две - три минуты позже, и никакие силы уже не вернули бы его к жизни.
Тушмалова. Мозговой центр дыхания?
Северин. Да. Вы правы. Нежнейшие клетки коры головного мозга умирают через шесть минут после остановки сердца. И тогда состояние их становится необратимым. Шесть минут - ничтожный жестокий срок, который дает нам природа! И вот, если найти средство, чтобы удлинить этот срок, тогда... о, тогда не десятки, а тысячи, сотни тысяч людей мы будем отвоевывать у смерти!
Воронов. И, как вы думаете, к этому есть путь?
Северин. Путь еще неизвестен нам. Но он есть.
Воронов. Но сроки обратимости мозговых клеток - это... биологический закон. Жить без кислорода дольше, чем шесть минут, они не могут.
Северин. Должны! Если даже это и закон природы, то наш долг изменить его. Доктор, все может изменить человек, особенно советский человек. Я в этом убежден. Сейчас война, и наши опыты еще слабы и случайны, но вот настанет победа, потом - мир, и разве мы все, вся наша наука не примется за это дело?! А не успеем мы разрешить проблему... (с улыбкой смотрит на зачарованную Тушмалову) вот - с новыми силами разрешит ее наша молодежь! Вы - узбечка?
Тушмалова. Казашка. Товарищ Северин, я еще очень неопытный врач, я прямо, едва получила диплом, и сюда! Я слышала о вашем методе и сейчас, когда увидела сама, как это прекрасно... я буду еще учиться... пойду в аспирантуру... дальше... я посвящу этому всю мою жизнь!
