========== I. Надлом ==========
POV Сары-Тау (Саратова).
Воспоминания о детстве в целом, подробнее останавливается только на 1395 году.
Рабство.
Это слово было так знакомо мне в детстве. Я не спрашивал у родителей, как это получилось, как они попали туда. Я просто жил, выполнял одну и ту же работу каждый день. Действительно, что еще мог делать ребенок, кроме как бегать туда-сюда под палящим солнцем по засыпанным тонким слоем песка улицам старого Увека[1]? Тогда у меня не было даже какой-нибудь обуви — зачем же она ребенку, да еще и рабу во втором поколении? Да и, честно сказать, не нужна была. Дело было больше в другом: в зависти, что ли. У других же детей все было. Причем, у человеческих. А мы же… В груди что-то постоянно жгло, когда я видел нормальные семьи: свободные, богатые, сытые. Да, еда. Это была еще одна проблема моего тогдашнего существования — ее часто не хватало на всех. Деньги в городе в ходу, конечно, были, но рабам, как считалось свыше, они были ни к чему, поэтому мы работали за еду. Иногда ее удавалось выменять на местном рынке на отрезы ткани — так у нас появлялась одежда.
Вообще, проблем было много: вспомнить хотя бы постоянные придирки свободных. То не так, это не правильно. Да даже если все было сделано идеально, придраться к чему-то им надо было обязательно. Ах да, мы же второго сорта. А особенно мы с братом, мелкие. Они говорили, что мы уже должны были позабыть волю и подчиниться им полностью. Монголам, ага. А я не хотел тогда верить в это — не хотел! Или это мне брат не давал, а я следовал за ним по нашей общей жизненной дороге?..
Уже не знаю. Я просто жил. С надеждой, что когда-то я смогу выбраться из этого кошмара.
Вообще, я был смышленым ребенком. Ну, так все мне говорили.
По крайней мере, я был умнее и понятливее Витьки. Наверное. Про себя же точно не скажешь.
Витька — это мой брат. Мы, вроде как, близнецы, но, в то же время, что-то с нами было не так: мы не были одинаковыми. Да, мы были очень похожими, но он казался старше, взрослее, мужественнее, в то время как я был всего лишь трусом и размазней. Ах да, я был ниже его. И сейчас тоже — и сейчас меня это все еще злит! Все принимали его за старшего, поэтому работал он больше, чем я. Мне, конечно, было неловко из-за этого, но, когда я поднимал эту тему в разговорах, он говорил, что все нормально. И тон у него был такой, будто виноват передо мной в чем-то, а в чем, может, и сам не знает.
Мы с ним были очень дружны. Вот кто-то скажет, мол, братья, так и нужно. Сейчас я понимаю, что такой случай довольно редок: обычно братья делят территорию, сферы влияния, друзей, родителей — да все, что угодно, доходит чуть ли не до драк! Но у нас было не так — мы и сейчас друг другу как на ладони.
Особенно после того случая.
Того случая…
Если я до него думал, что живу в аду, то после я понял, что ада-то и не знал. После него уже ничего не осталось прежним. До сих пор.
Обычным летним днем ничего не предвещало беды. Утром — бег по поручениям, днем — работа подмастерьем в гончарной неподалеку, а ближе к вечеру небо запестрело от летящих по нему стрел, а земля загудела от копыт сотен, а, может, и тысяч, всадников. Я услышал его почти сразу, когда они были еще далеко и, бросив все дела, побежал домой. Надо было спасти, предупредить. Я не знал, дома ли они, но, если дома, то и звук точно слышали. И, конечно же, тоже все поняли. И хорошо. Значит, возможно, уже готовятся бежать — тогда я точно должен был быть с ними, чтобы не потерять. Не потерять…
Я был прав — дома были все. Брали только самое ценное: еду, воду, самые дорогие пожитки.
Но мы не успели. Приоткрыв дверь нашей лачуги, мы увидели их — суровых воинов востока. Мы очень надеялись, что это будут монголы. Они уже и раньше устраивали такие рейды по городу — как мне объясняли, для запугивания нас, рабов. Не могу не признаться, что получалось очень хорошо. Но… В этот раз… Я будто интуитивно понял, что это не они. Оружие, доспехи, даже кони — все было каким-то… Иным?[2]
— Вася, Витя, — Отец присел рядом с нами на корточки, — мы в ловушке. При любом движении двери бегите в дальнюю комнату. Вы же помните, там есть, где спрятаться. В крайнем случае, можете использовать окно. Только будьте осторожны.
Мы кивнули.
— А вы?.. — В ту же секунду я пожалел, что спросил это.
— Мы справимся. — Мать потрепала меня по волосам. Затем брата. — Вить, защищай Васю. Ему будет труднее. — Ее голос дрожал.
— Хорошо, мам…
— Мы сможем постоять за себя. — Я понимал, что она врет. Но да, так было нужно всем нам.
Мне было не по себе. Какое-то тревожное чувство висело в воздухе. Оно заползало под одежду, покрывало кожу мурашками. Страх. Да, конечно, это определенно он. Я вдруг ясно осознал, что выхода нет. Если повезет — мы выживем. Если же нет… Сердце пропустило удар. Я окинул взглядом комнату: родителей, брата, родную обстановку… Не хотелось верить, что тогда я видел это в последний раз.
Из мыслей меня вытащил стук ударившейся о стену двери. Теперь это точно был конец.
Голоса как в дыму, как в тумане. Это было уже так давно, но до сих пор так больно, так обидно. Я ничего не мог сделать, да и брат был хоть и побольше меня, не мог тягаться силой и с обычным-то взрослым, а тут воины…
— Бегите! Помните, что я говорил?! — Отец заслонил нас от взглядов гостей, приковывая их к себе. Это должно было выиграть нам время?.. Но я почему-то даже не мог пошевелиться.
— У них же… У них же оружие… — Мать не кричала. Ее голос был будто скованным, сдавленным. Я слышал у нее такой впервые. — Не делай глупостей, Бельджамен[3]…
Я почувствовал, как что-то рвануло меня за собой вглубь жилища.
— Брат!
— Быстрее. Я не хочу потерять еще и тебя.
— Что?.. — Он что, уже все решил?! Да как… Да как он…?!
Ноги не слушались. После этих его слов…
— Что ты сказал?.. — Он тянул меня в дальнюю комнату. Все как говорил отец… Вот только прятаться мы не стали.
— Там скоро уже все закончится. Мы не поможем, будет только хуже. Сейчас я должен любой ценой спасти тебя. И, если получится, себя тоже. — После паузы он продолжил. — Мне тоже больно, поверь. — Витя подсадил меня к узкому широкому окну, находившемуся, однако, довольно высоко даже для него, а затем запрыгнул следом.
Звук чего-то тяжелого, упавшего на пол. Женский крик. Она все же закричала… Отец уже мертв — мы поняли это оба.
— А теперь ты. — Тихий страшный голос. Язык чужой, но понятно почему-то абсолютно все.
— Там еще два мелких было, они удрали куда-то вглубь.
— Не уйдут, город наш. Скоро тут никого в живых не останется. Хозяин будет рад.
Я уже спрыгнул на землю и хотел было бежать, как вдруг заметил, что Витя все еще был наверху. Не спрыгнул. Что-то случилось?..
— Витя… Пошли… — Тихо позвал я, стараясь не сорваться на плач.
Мой голос словно привел его в чувство.
— Да. — Прыжок рядом, а затем снова за руку и снова бег, бег, бег. Дальше, как можно дальше отсюда. Только бы… Только бы не возвращаться сюда больше!
— Там… Уже все? — Сумев кое-как выбежать из города, мы остановились довольно далеко от дома.
— Да. — Меня затрясло. Тогда я не еще не понимал, но нас спас возраст. И рост. И, меня конкретно, брат. Но… Как он мог так спокойно об этом говорить?!
Мелкая дрожь в моем теле все не унималась. В глазах защипало. Было плевать на то, что я мужчина, и на то, что они не плачут. В конце концов, тогда я был всего лишь ребенком. При чем, из нас двоих, наиболее слабым. Повинуясь внезапному порыву, я уткнулся в плечо брата. Слезы сами покатились из глаз — сначала я пытался сдерживать их, но потом разревелся окончательно. Было… Так паршиво. Так больно. Будто вырезали часть меня.
