«Увидим…», – подумал Макс.

Когда он выходил из кабинета, то с сожалением отметил, что Анечки не было на месте, очевидно, она вышла на минутку. «Завтра надо найти предлог и позвонить ей».

Он вышел, набрал номер Андрея. Каково же было его удивление, когда ему ответил чужой голос: «Вы друг Андрея? Приезжайте. На него совершено нападение, ему нужна ваша помощь». Адрес, по кторому ему предлагали приехать, был адресом Истоминых. Максим рванул туда, по пути позвонил Красавину и коротко объяснил, куда и зачем едет. Просил его не паниковать раньше времени, но сам нервничал, ругал себя, что не поехал вместе с Андреем.

Андрей Шустров лежал на диване, как он понял, в гостиной Истоминых. Болел затылок. Ага, болит, значит, живой. Что произошло до этого, он помнил отлично. Он поднялся на этаж, дверь была открыта. Очевидно, его уже ждали. Он вошел, огляделся, прошел из коридора в гостиную. Было тихо. Он помнил, что спросил: «Есть кто-нибудь?» и услышал сзади шорох. Хотел обернуться и посмотреть, кто там, даже приготовил свою загадочную улыбку, ожидая увидеть Людмилу Александровну или «мадам», как они с Максом окрестили ее, и потерял сознание. Удар по голове, боль, туман.

Сейчас он лежал на подушках, голова приподнята, возле него сидел доктор («в белом халате, значит, доктор», – отметил про себя Андрей), щупал пульс, проводил какие-то манипуляции с головой. Увидев, что Андрей очнулся, сказал что-то вроде: «Ну, слава Богу, жить будет, рана неглубокая. Но надо проверить на предмет сотрясения мозга, хотя по моим наблюдениям, сотрясения нет. Нужен покой два-три дня, примочки и понаблюдать за состоянием». Кому он это говорил? Андрей приоткрыл глаза. Рядом стояла Истомина (он пару раз ходил на ее лекции, ошибиться никак не мог – это была она), чуть поодаль он заметил еще чей-то силуэт. «Сколько я тут провалялся? И как меня угораздило вообще? Неужели сама меня стукнула? Но зачем? Предупредила, чтоб не заходил слишком далеко? Навела справки, узнала, что я детектив? Стоп. Где мой кейс? Там была фотокопия гравюры от Саши». Он промычал что-то вроде: «куейс». На что ему тут же ответили: «Не волнуйтесь, ваш кейс на месте, вот он». Интересно, она уже рассмотрела фотокопию? Что она может сказать по этому поводу? Саша, например, думает, что это гравюра Вольгемута. А она? И если она попросит принести саму гравюру? «Тогда мне нужно будет надеть каску и бронежилет», – Андрей мрачно улыбнулся.

– Ну вот, улыбаемся, значит, все в порядке. Вам повезло, юноша. Если б удар пришелся чуть правее, последствия были бы гораздо серьезнее, – проговорил доктор.

– Повезло, говорите. А кто это меня так? – открыл глаза Андрей и выразительно посмотрел на мадам.

Она проводила доктора, расплатилась с ним (Андрей увидел, как она дала ему денег), потом присела на диван и, нервно усмехнувшись, спросила:

– Вы что же думаете, что это я?

– Вообще-то я пришел к вам в дом. Поэтому гадать не приходится: или вы, или кто-либо из ваших близких, или из тех людей, кто находился в вашем доме. Мы с вами договаривались о встрече, вы открыли мне дверь, а сами… того, – Андрей приподнял руку и неловким жестом показал, как она его ударила. – Вы всех гостей так встречаете?

– Я вам все объясню…

– Да уж, пожалуйста, сделайте милость.

– На самом деле, я вам очень благодарна, Андрей, что вы оказались здесь. Если б не вы, меня бы обокрали. А, может, даже убили. Здесь, очевидно, был грабитель. А вы ему помешали.

– Вы мне благодарны, что я подставил свою голову вместо вашей шубы, или, может быть, моя голова менее ценная, чем ваза в прихожей, которую могли украсть?

– Нет, вы не так поняли. Конечно, мне очень жаль, что такое произошло. Моя домработница выскочила из квартиры буквально на минутку по домашним делам, оставив дверь открытой. Да, она допустила непростительную ошибку. Очевидно, когда она выбегала, кто-то зашел в подъезд. Я в это время провожала своих студентов, они выходили через парадную дверь (у нас два входа, как вы видите). Вы зашли с другой стороны. Как и тот человек. Не знаю, почему. Обычно заходят со стороны улицы, а вы зашли со двора. Я даже не подумала вам сказать про вход со стороны улицы. Но если бы дверь оставалась закрытой, – она укоризненно посмотрела в сторону горничной, – услышав звонок, мы бы открыли, и ничего не случилось бы.

– Кто это был?

– Если б мы знали. Я услышала шум. Вы, когда падали, задели деревянную вешалку и она упала. Я думаю, что он, услышав сколько шума произвело ваше падение, просто выскочил из двери. И, кстати, Наташа – моя домработница – видела выскочившего из подъезда мужчину, он чуть не сбил ее с ног, но в тот момент она не придала этому значения. Пока поднялась на этаж… А мы с моими студентами уже возле вас хлопотали. Сразу же вызвали доктора. Спасибо, он живет в соседнем подъезде.

– А почему не вызвали милицию?

– Наташа, – обратилась она к домработнице, – объясни, почему мы не вызвали милицию.

Подошла женщина лет сорока, просто одетая, с приятным лицом, заплаканными глазами.

– Простите, это я виновата. Людмила Александровна хотела вызвать. Но когда доктор сказал, что ваша рана не опасная для жизни, я упросила ее не делать этого.

– Почему? – не понял Андрей.

– Понимаете, у меня сын семнадцати лет. Он недавно попал в неприятную историю, они с ребятами совершили… – она подыскивала слова, – нехороший поступок: забрались в чужую квартиру, распивали там коньяк, потом что-то взяли с собой. Это нельзя назвать воровством, но, конечно, они нахулиганили. Сейчас ведется разбирательство. Если милиция приедет и начнет выяснять, что я работаю здесь, а мой сын совсем недавно забрался в чужую квартиру и находится под следствием, они сразу же начнут его подозревать. А это был не он, правда, не он, – она теребила рукав кофточки, – понимаете, он очень раскаивается. Взялся за учебу. Он попросил прощения и у тех людей, и… у меня.

Я понимаю, что человек, который вас ударил, должен понести наказание… Но я хотела сначала вам объяснить, почему я упросила Людмилу Александровну не вызывать полицию. И если вы решите, что это нужно сделать, что ж, я не могу вам запретить. Простите.

Стало тихо, Андрей не знал, как поступить, он попытался представить, что бы сделал в этой ситуации Макс, и в это время прозвучал протяжный звонок в дверь. Наталья пошла открывать. Вбежал Макс. Он вбежал, а не просто вошел, и сразу – к дивану: слава Богу, живой.

– Что случилось? Андрюха, я так переволновался. Кто-нибудь может рассказать мне, что случилось? – Макс почти прокричал эту фразу, видно было, как он волновался.

Ему рассказали. Он все время прерывал рассказ и просил объяснять со всеми подробностями. Задавал вопросы. Хотел увидеться со студентами, которые были в тот момент у Истоминой, захотел увидеть доктора. И только потом обратился к Наташе.

– Значит, вы видели человека, который выскочил из подъезда?

– Да, он не просто выскочил, он чуть не сбил меня с ног. Правда, он извинился и побежал дальше. Я еще подумала, что человек просто куда-то спешит. Но раз извинился, я и замечание ему не сделала.

– Вы его видели раньше?

– Нет, никогда.

– А вы могли бы его описать?

– Я могу нарисовать.

– Нарисовать?..

– Наташа – художница, – сказала Истомина. – Просто после того, как погиб ее муж, встал вопрос о заработках, нужно же как-то воспитывать ребенка, и она начала работать у меня.

– И я очень довольна, что работаю здесь. Людмила Александровна очень хорошо ко мне относится и хорошо платит, – поспешно ответила Наташа, – наверное, я злоупотребляю и ее, и вашим отношением, но очень прошу, если можно, не заявлять в полицию.

– И вы действительно сможете нарисовать этого мужчину?

– Да, смогу. У него была кепка, глаза я плохо рассмотрела, вернее, я не особенно разглядывала, но я нарисую так, как видела, прямо в кепке, в куртке. Если это может вам как-то помочь.

– Может, конечно. Постарайтесь тогда нарисовать и в полный рост, и портрет.