Макс сам вызвал полицию и криминалистов. Ожидая их, все время раздумывал, что именно кажется ему странным. Что же его так задевает? Полицейские приехали на удивление очень быстро. И пошло-поехало… Почти все ребята в оперативно-следственной группе: участковый, оперуполномоченный местного УгРо, эксперт – его знакомые. Но вот следователя Макс не знал. Тот очень неоднозначно отнесся к факту, что человек этот шел на встречу с детективом. Шел, да только отчего-то не дошел! Кто-то ему помешал.

Что же, Омский М.М. – бывший опер, а ныне частный детектив (следак по этому поводу иронично ухмыльнулся) готов быть свидетелем по делу и будет честно отвечать на все вопросы. Но первый же вопрос следователя поставил его в тупик. И отчего это господин сыщик так уверен, что убитый является тем самым человеком, если раньше они никогда не встречались? «А, действительно, – задумался Макс, – почему я так уверен в этом? Неужели только из-за нелепого сходства нарисованного игрой воображения портрета звонившего человека с убитым? Может быть, это совсем другой мужчина, а «мой голос» просто передумал и не пришел?»

Он попытался рассказать следователю о своей игре, но тот, по-видимому, не поверил. Макс на его месте тоже не поверил бы. Как-то неубедительно звучало это объяснение. Неубедительно для следователя. Но чем больше Макс думал о звонившем, тем больше убеждался, что убитый – тот самый «голос». Нужно расспросить бывшую жену. Она направила этого человека к нему. И еще Макс никак не мог понять, что именно в убитом мужчине показалось ему странным. Ускользнула какая-то деталь… Ладно, завтра на свежую голову он «проиграет» все события заново. Теперь ему точно придется, хочет он того или нет, браться за расследование этого убийства. И без всякого гонорара. «Хотя, – подумал Макс с надеждой, – у «голоса» ведь есть родственники, мало ли, возможно, часть расходов они смогут оплатить». Он не будет афишировать свои действия (ментам не нравится, когда сыщики «путаются под ногами»), но провести кое-какую работу все же придется. Надо позвонить Андрею. Пусть начинает сбор информации.

Уже несколько дней Рита наслаждалась спокойной и размеренной жизнью в своем доме. Удивление, что дом этот находится на Корсике – чудо-острове, который не зря называют «островом красоты», еще не прошло, но вместе с удивлением возникло желание продлить эти мгновения счастья, которые сыпались на Риту с утра до вечера. Они, эти мгновенья, превратились в сплошной дождь блаженства, любви и радости. Никогда ей не было так хорошо. Ее все любили! Боже, как это здорово: пребывать в волнах бесконечной любви. Чувство защищенности, спокойствия и какой-то несвойственной ей расслабленности притупило страх и опасение, что однажды эта жизнь закончится и обман раскроется. Но… что может быть лучше, когда в доме звучит детский смех и тебя называют мамой, когда из твоей комнаты открывается вид на море, и по утрам, отворяя ставни, можно подставить лицо солнцу, вдыхать морской воздух и ощущать соленые брызги на губах?!

Само провидение привело ее сюда – в этот райский уголок. Зачем сопротивляться? Все принимают ее за Алису? Она станет Алисой! «Муж» Андре любит ее? Она готова ответить ему взаимностью. О таком мужчине можно только мечтать… И Рита уже влюбилась в «своего» мужа. Мама неизвестной ей (и почему-то до боли похожей на нее) Алисы признала в ней свою дочь? Что ж, Рита не будет огорчать эту женщину и станет ее дочерью! Она станет Алисой – Алис Юриеф, в замужестве Де Морни. Так звучит теперь ее имя, так записано оно в идентификационной карточке, которую она нашла в шкатулке с документами. Рита перестала удивляться тому, что это ее фотография красуется на всех документах.

Но, главное, что сделало ее счастливейшей из женщин, это то, что теперь она – мама! Маленький Серж (Сережа – так она стала называть мальчика) стал ее сыном! Это и явилось главной причиной того, что Рита больше не сопротивляется, не говорит, что она – это не она (то есть не та, за кого ее принимают), не отказывается от имени Алис и, главное, она наслаждается ежедневным и ежечасным общением с сыном. Своим сыном.

Сейчас ее мучило два момента. Мама, которая осталась в Москве и, конечно же, ждет от нее весточки, и «муж». Отношения с «мужем» зашли так далеко (он радовался, что болезнь ее отступает – кстати, нужно выяснить, что за болезнь у незнакомой ей Алисы, – что она становится все красивее и красивее, и взгляды его недвусмысленно говорили: он ждет…), что вот-вот наступит мгновение, когда они станут близки и… Нет, она ждала этого мгновения, но будет ли она казаться ему Алис в любовных объятиях? Рита сомневалась. И тогда может наступить конец… Андре поймет, что перед ним другая женщина. Но отдалять интимную близость больше нет возможности. И нет сил. Рита сама готова броситься в его объятия. А вдруг он не заметит подмены? Мало ли? Вдруг получится все списать на ее «болезнь» (об этом здесь стараются не говорить, но тема эта так и витает в воздухе), которая хотя и отступила, но многое поменяла в поведении Алис.

Как только Рита решила стать той женщиной (хотя бы на время, чтобы разобраться), жизнь наполнилась новыми красками. Быть Алисой оказалось проще, чем она предполагала. Если что-то сделала или сказала не так – тут же все объяснялось непонятной амнезией (болезнь, что ж делать!). Если «не вспоминались» эпизоды прошлого (откуда же им взяться, этим воспоминаниям?) – снова говорили о неведомом недуге, который сразил «бедную девочку». Ее жалели и старались не тревожить хрупкую психику. А она, благодаря этой самой «неустойчивой психике» и «частичной амнезии», потихоньку выясняла, чей это дом и что это за семья, в которую она волею обстоятельств попала. Почему здесь, во Франции (нет, это не совсем Франция, это La Corse, остров, обладающий особым статусом во Французской Республике), в этой семье говорят по-русски и по-французски? И выяснила, что предками Андре и Алис были не только французы, но и русские. И еще итальянцы. И, как она поняла, многие из них не простые люди, а знатные.

Она рассматривала портреты на стенах, невзначай задавала вопросы няне.

История жизни няни – это отдельный роман. Елизавета Петровна родилась в Нюрнберге в 1944 году. Родители ее познакомились в «трудовом» лагере, куда нацисты направляли угнанных для работы на немецких заводах граждан со всей Европы. В этом лагере встретились русская Татьяна Иванчикова из смоленского села Слобода и Пьер Дюбуа – француз из Пикарди. И плодом их любви стала Лиз-Роза-Мария, крещенная в православной церкви уже после войны и получившая русское имя Елизавета Петровна. Отец Лиз не возражал против такого неофициального имени. Жизнь свела Елизавету с семьей Юрьевых, точнее, Юриеф – так звучала русская фамилия, – в чей дом ее пригласили работать няней для маленькой Алис. Девочка росла, но продолжала нуждаться в общении с Елизаветой Петровной, и няня осталась жить у них навсегда – стала членом семьи. Сначала семьи Юриеф, а потом, когда Алиса вышла замуж, – Де Морни.

У Андре тоже есть русские корни: бабушка была русская, а его мама – уже наполовину итальянка: отец ее – дед Андре – родом из Сардинии. Бабушка с дедом познакомились на корабле. Это было сразу после войны. Молодая и симпатичная девушка с длинной русой косой стояла на палубе корабля, следовавшего из Неаполя, куда судьба забросила ее семью после революции, в Марсель, где жили ее близкие родственники, связь с которыми они потеряли в 20-е годы.

Корабль остановился в порту Санта-Тереза на Сардинии, и на борт зашел красавец двухметрового роста в модном, почти до пят, плаще с роскошными усами и карими насмешливыми глазами. Девушка стояла на палубе и не могла отвести взгляд от красавца-итальянца. А он увидел русскую Наталью и с первого взгляда влюбился (так рассказывала няня историю знакомства бабушки и дедушки Андре). Плыть ему было – всего ничего, через пролив Бонифачо – на Корсику, которую разделяет с Сардинией каких-то шесть миль. Но за эти пару часов он успел не только сделать русской синьорине предложение стать его женой, но и получить от нее утвердительный ответ: да, она согласна!