— Садись, Олег, — прохрипел Иван Тимофеевич. — Как ты смотришь на то чтобы съездить со мной в Женеву?
Олег Степанович знал что Денисов редко выезжает за границу.
Но всякий раз, когда возникает такая необходимость, он берет в качестве переводчика Олега Степановича. И дело не только в хорошем отношении Денисова к нему. Олег Степанович действительно был незаурядным переводчиком. По-английски он научился говорить еще до войны, когда в 1939 году его вместе с матерью поселили в Молотове — так в то время называлась Пермь — где на машиностроительном заводе работали иностранные инженеры. В трехкомнатной квартире две комнаты занимала семья Соловьевых, а в третьей комнате жил американский техник — тихий неразговорчивый человек, неплохо говоривший по-русски. Однако при встречах с маленьким Олегом он буквально преображался, оживал и говорил с ним только на родном языке. Мальчик проявил незаурядные способности свойственные, впрочем, многим детям, и уже через несколько недель свободно отвечал американцу. Может быть, Олег чем-то напомнил технику детей, которых тот оставил за океаном?
Через пару лет ежедневного общения Олег владел английским языком не хуже русского. В школе преподавали немецкий, и преподавали по-настоящему хорошо, так что и немецким Олег овладел быстро. Когда он поступил в Военно-морское училище имени Фрунзе в Ленинграде, уже после первых уроков английского молоденькая преподавательница прозвала его «джуляй» — июль по-английски и, чтобы не подрывать свой авторитет у остальных курсантов, освободила Ростова от уроков.
Он проводил свободное время в огромной библиотеке этого старейшего высшего учебного заведения России, читая в подлиннике дореволюционные тома Лондона и Киплинга. А когда после хрущевского сокращения вооруженных сил Олег Степанович, служивший тогда на Северном флоте, уволился в запас, с облегчением вздохнув — и его командиры вздохнули с неменьшим облегчением, он пошел учиться на переводческий факультет института иностранных языков на Метростроевской.
Как бывшему офицеру с высшим образованием, ему нужно было сдать только один экзамен — по специальности, то есть по языку. Преподаватель, который вел экзамен, сам известный переводчик Саша Вайцель, (впоследствии он и Олег Степанович стали друзьями, насколько было возможно стать другом Олега Степановича) заглянул в тетрадь уже немолодого — по масштабам поступающего в институт — абитуриента, не скрывая иронии. Известие о том что капитан-лейтенант военно-морского флота решил поступить на переводческий факультет где такой отчаянный конкурс, быстро разнеслась по институту, и все ждали экзамен по языку который бывший офицер с треском провалит. Вейцель, не веря своим глазам, прочитал ответы на вопросы, заговорил с Олегом Степановичем по-английски, подозвал преподавателя немецкого языка который тоже задал несколько вопросов, и с изумлением покрутил головой. Не ожидая когда закончатся сорок пять минут, отведенных на подготовку, Вайцель поставил Олегу Степановичу «тройку» и сказал что тот может идти.
Пораженный Олег Степанович спросил — почему тройка? Вайцель ответил что с таким знанием языков нужно не поступать на факультет переводчиков, а заканчивать его, и что с тройкой Ростова все равно примут, а ему дана норма выставления пятерок — их должно быть как можно меньше, — и он не собирается тратить пятерку на Ростова. Действительно, набрав из двадцати баллов всего три, Олег Степанович был принят в институт и после первого курса перешел на французское отделение, где вторым языком был шведский. Владея английским и немецким, Олег Степанович без труда справился с еще двумя языками и закончил институт в 1963 году за четыре года вместо положенных шести. Он считал что в его возрасте тратить лишние два года очного обучения непозволительная роскошь.
В это время страна испытывала отчаянную нужду в квалифицированных переводчиках, тем более переводчиках с инженерным образованием, и Ростов, знающий четыре языка, пришелся как нельзя кстати. Но вот тут-то и начались чудеса. По факультету расхаживали таинственные люди, и студентов старших курсов то и дело вызывали в деканат. Вызывали многих, кроме Олега Степановича. Он ожидал что его, члена КПСС с десятилетним стажем, загребут или в ГРУ или в КГБ, и с трепетом готовился отказать этим могущественным организациям.
Наконец, незадолго до выпускных экзаменов, к нему подошел полный мужчина с седыми волосами, сказал что слышал о его отце, и поинтересовался не захочет ли Олег Степанович принести пользу Вооруженным силам в своем новом качестве. Ростов ответил что уже принес немалую пользу Вооруженным силам и посоветовал мужчине, который по рассеянности забыл представиться, ознакомиться с его послужным списком. Мужчина заявил, что у кадрового флотского офицера и, к тому же, сына такого знаменитого генерала, наверняка завидный послужной список, но обещал последовать совету Олега Степановича. Это был первый и единственный контакт Ростова с вербовщиками из разведывательных органов. Седой мужчина исчез, словно корова его языком слизнула, Олег Степанович с облегчением вздохнул и продолжил карьеру переводчика.
Он получил приглашение поступить на курсы переводчиков ООН в Женеве редкая честь для советского переводчика — успешно закончил их и даже был приглашен вести преподавание синхронного перевода на курсах, что вообще было неслыханно. Олег Степанович, однако, с благодарностью отклонил столь лестное предложение, подписал контракт и стал синхронным переводчиком в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке, куда переехал вместе с семьей. Из огромного жалованья переводчика больше половины приходилось отдавать государству, но Олегу Степановичу хватало. Но главное, он ощущал несравнимое чувство свободы в этом огромном космополитическом городе, «плавильном котле» наций. Его нередко приглашали и в другие страны на конференции, проводимые международными организациями.
После завершения срок контракта Ростов вернулся в Москву, быстро защитил кандидатскую диссертацию — но, к удивлению знакомых переводчиков, не по филологии, а по истории рабочего движения, — и был принят на работу в один из институтов Академии наук. Сначала устроиться на работу казалось непросто — в управлении кадров на третьем этаже импозантного здания Президиума на Ленинском проспекте допытывались, почему Олег Степанович решил оставить переводческую работу и заняться наукой. На другой день, однако, заместитель начальника управления быстро оформил его, и даже не на должность младшего научного сотрудника, — как рассчитывал Олег Степанович, — а сразу старшим. Впрочем, он знал почему так радикально изменилось мнение кадровиков, и поблагодарил Денисова за помощь.
Теперь, в ответ на предложение съездить в Женеву, Олег Степанович искренне ответил: — С вами, Иван Трофимович, куда угодно. Я даже не спрашиваю зачем.
— Вот и отлично. Мы тут пришли к выводу, что неплохо послушать на месте, как идут дела в комитете по химическому и биологическому разоружению. Решение о выезде уже есть. Отправляемся в среду, рейсом «Аэрофлота» в 9.15. Твоему директору сообщили, он не возражает. Встретимся в половине девятого в депутатском зале. А сейчас поезжай в отдел международных организаций МИДа и забери у них все, что прислали по этому вопросу. Там уже приготовили материалы. Освежишь знания. Кстати, почему ты не хочешь чтобы в твоей крепости поставили телефон? Я понимаю, за городом жить лучше, чем в Москве, сам бы жил там. Но иногда ты нужен, а до тебя не доберешься, хоть машину посылай.
— Что вы, Иван Трофимович, я не возражаю, пусть ставят. Дайте команду. Да и вам было бы интересно заехать ко мне.
— Вот вернемся, позвоню министру. А за приглашение спасибо. Там видно будет.
Было уже темно, когда Олег Степанович выехал из Москвы. Ну что ж, если нужно, поедем и в Женеву. Командировка с Денисовым означала что им обоим оформили дипломатические паспорта. Депутатский зал — не надо проходить таможню и паспортный контроль. Да и буфет там куда лучше. Все пройдет намного спокойнее, чем при обычной служебной командировке.
