– Это спорно, Игорь Павлович, но близко к истине и чудовищно, чудовищно!

– Да, профессор, это спорно, и, чтобы не спорить, я сделаю сейчас вот так…

Родионов взял микроскоп и подошел к массивному сейфу с ядами.

– Игорь… – начал было Сизарев, но было поздно. Микроскоп разлетелся на куски.

Инженер тщательно потоптался на осколках и, собрав металлические части, швырнул их в открытый чемоданчик.

– Сергей Владимирович, веник бы сюда.

– Родионов, но ведь это же убийство! Это новые и новые жертвы, много жертв! В наших руках был ключ к разгадке.

– А нужна ли она, эта разгадка, доселе безмятежному, а теперь отчаявшемуся живому существу, которое мы называем Землей? Самооборона от убийцы – не убийство, Сергей Владимирович. Каждый волен защищаться, как может.

Обед

Сущность Оо быстро вползла в Овальный зал Храма Пищи и растеклась по выступам обеденного ложа. Ее фиолетовое тело пульсировало и вздрагивало в голодных спазмах.

– Не надо так торопиться, Оо, – мягко заметила ей сущность Тии. – Ты молода и хочешь есть, но разве ты не знаешь принципа Высоко Живущих – береги чувство голода, будь сдержанна, и ты насладишься сполна изысканным вкусом пищи, дарованной нам Великим Пространством.

– Я трепещу и не могу ничего с собой поделать, – простонала Оо. – Сегодня Великое Пространство как никогда медлит.

– Не кощунствуй, Оо, – заметила Тии. – Ты же знаешь, что Великое Пространство никогда не ошибается. До обеда осталось три единицы времени. Пора, Оо!

Сущности приняли форму воронок, раструбы которых накрыли отверстия в обеденных ложах. Тела сущностей заструились, жадно вбирая пищу.

Насытившись, они замерли неподвижно, постепенно растекаясь и неярко вспыхивая желтыми точками.

– Что это было, Тии? – спросила Оо. – Там, в семнадцатом отрезке времени?

Тии лукаво выстрелила снопом искр.

– Ты никогда не видела, как готовится пища, ниспосланная нам Великим Пространством? Ах, да, ты еще очень молода и находишься на пестовании у главной сущности Бэа. Она строга, эта Бэа, и запрещает все, что может повредить вам, молодым и нежным. Мне ведом этот запрет. Но сегодня я пьяна от пищи и легкомысленна. Тебе тоже понравилось, Оо?

– Да, это было очень вкусно, как никогда, наверное.

– Ты хочешь увидеть, Оо, как это готовится?

– Я боюсь, Тии. Если Бэа узнает, нам несдобровать! Я вся трепещу как от голода… но я хочу увидеть!

– Браво, Оо! Ты познаешь Великое Таинство получения жизненной энергии, которая движет нами, и пища будет еще вкуснее, ведь ты увидишь, как тщательно подбираются ее составные! Смотри!

Тии замерцала каким-то особенным неярким светом, соскользнула вниз, и обеденное ложе ушло в сторону, а его место занял большой экран. На нем загорелось одно из солнц Великого Пространства, отчетливо была видна какая-то выжженная равнина, по которой бегали мелкие двуногие букашки. Они направляли друг на друга короткие трубки, из которых вырывался огонь, и многие из букашек падали, обливаясь красной жидкостью.

– Они далеко, эти безмозглые производители пищи, – высокомерно сказала Тии. – Далеко и близко, ведь для нас, высших, нет расстояний.

Нежная Оо встрепенулась.

– Это пища! Я хочу есть!

Тии добродушно одернула ее:

– Нельзя, Оо, нельзя, еще не время. Мы и так нарушаем закон Священного Смешения пищи. Но ведь ты чувствуешь, Оо, они убивают друг друга, эти двуногие, им больно, ты смотри, как они мучаются! Им очень больно, но как это вкусно, Оо! Ты чувствуешь, как вкусна их БОЛЬ?! Только не поглощай ее, еще не время. И учти, что Великое Пространство готовит пищу не из одной боли, это было бы слишком примитивно. У них, этих существ, есть то, что они называют ЛЮБОВЬЮ. Смотри!

На экране крупным планом появились лица двуногих. Они слились. Потом слились их обнаженные тела, и сущность Оо почувствовала прилив пищи, пряной и острой, но в ней чего-то не хватало. Так казалось Оо.

– Ты разочарована, Оо, я вижу. Нет-нет, в мире этих жалких созданий есть и более питательные для нас вещи. И самый тонкий вкус имеет ТЩЕСЛАВИЕ, так они называют это.

На экране появился громадный зал, заполненный двуногими. Лица их были искажены злобой, а рты раззявлены в нескончаемом крике. Они бесновались, а над всем этим скопищем стояли несколько двуногих с сытыми лоснящимися лицами.

– Они думают, что вершат Судьбу, не зная, что уготовано им.

Тии насмешливо переливалась яркими цветами.

– Сейчас они пошлют этих многочисленных двуногих убивать друг друга, а ты видела, как ловко те это делают, там, в самом начале. И эти немногие, считающие себя очень умными, будут страстно ощущать свое всесилие, пускай и кажущееся им. Ведь те оставшиеся в живых двуногие придут и убьют их – вершителей судеб. БОЛЬ и ТЩЕСЛАВИЕ, особенно с добавлением ПОДЛОСТИ, ПРЕДАТЕЛЬСТВА, ОБМАНА – это так вкусно! Но, впрочем, все, Оо. Ты и так слишком много видела, и нам может не поздоровиться от главной сущности Бэа.

Экран погас, и сущности мягко заструились по боковым линиям Великого Пространства.

– Будь осторожна, нежная! С окраин Великого Пространства иногда приходят дикие Рохи. Они питаются… – прошелестела Тии уплывающей вперед Оо, но та не дослушала. Наливаясь розовым светом, она думала: «Как ничтожны эти жалкие букашки! Мы, высокие создания, дети Великого Пространства, вершим судьбу! Только мы. Как ничтожны эти…А-а…».

***

– Чем порадуешь, приятель.Ут брезгливо смотрел на Сеха, волочащего в грязной клешне изорванную сущность.

– Сегодня только этим, Ут. Все пространства Великого Кольца забиты этой падалью, возомнившей себя служителями Начала. Но мы докажем что это вздор и неплохо пообедаем. Так ведь, Ут?..

Таракан

Все летело к черту!.. Горные хребты, небоскребы, океаны, осатанелые толпы людей, фосфоресцирующие от страшных доз радиации… Все перемешалось в кипящей массе. Черное небо подпирали столбы огня, в которых сгорало все… все! И вплавлялись в толщу земли монолитные убежища свихнувшихся генералов. Раненая планета рычала как исполинский зверь, и агония ее была ужасна…

Генерал Скарней смеялся идиотским смехом. Он уже не мог спокойно смотреть на этого наглого таракана. Сорок лет строили генералу убежище и… все для того, чтобы остаться наедине с этой тварью?! Таракан деловито сучил лапками и ел пудинг. Было видно, как ходили его жвала. Генерал взял увеличительное стекло. Бестия!.. Он же в цилиндре и при бабочке!.. Видимо, уже галлюцинации.

Таракан, напружинив брюшко, выдавил капельку темной массы прямо на желтизну взбитого теста… Хлопнуло в соседнем отсеке. Скарней взглянул на приборы: отсек, по всей видимости, затопило раскаленной массой. Так, секунд двадцать у него еще есть…

Генерал смеялся. Эти очкарики опять напутали: выживут, мол, в случае Большой Войны одни лишь тараканы. Да, сейчас на планете из живых существ остались только он и этот таракан, не зря же Скарней столько лет строил убежище… Конечно, и оно не выдержит, никто и ничто не переживет конца света. Но таракан умрет первым! Генерал смотрел на это хрупкое существо, уплетающее его пудинг, и багровел от приступов смеха… Его палец, вздрагивая, опускался к блестящей спинке насекомого. Лопнула стена, и одновременно палец генерала превратил таракана в мерзкую слякоть. И не стало ничего…

Лидия проснулась от чьего-то пристального взгляда и яркого света. Она вздрогнула в сонном еще, нервном испуге. «Почему здесь прожектор?», – мелькнуло нелепое. «Ах, это…». Сквозь стекло в упор глядела запавшими глазницами полная большая луна, еще не на ущербе и поэтому неоново-голубая.

Это пробуждение было почему-то неприятно Лидии. Она, скользнув босыми ногами по нагретым за день половицам, торопливо задернула занавески, сторонясь немигающего взгляда. «Господи, и луна здесь какая-то бесстыжая».