– А ну-ка, отвалили от него, уроды! – резкий окрик заставил удары прекратиться, а его мучителей – отступить назад. – Я вам сейчас руки переломаю в трех местах сразу! Пошли вон!

– Валим, это же Темыч!

Шаги уже через секунду стихли, но вместо них появились другие. Его спаситель подошел ближе и присел на корточки рядом с лежащим парнем, после чего слегка потормошил его за плечо:

– Ты цел, Кир?

Шевелиться не хотелось, как и отвечать. Страх завладел всем телом, сковывая его в твердые тиски и не позволяя даже пальцем пошевелить. Во рту чувствовался отвратительный металлический привкус, и все болело. Почему его просто не оставят в покое? Почему каждый считает своим долгом подойти к нему и задать очередной вопрос, на который ответа все равно не дождется? И откуда он знает его имя?

– Ну, наверное, это все потому, что ты слишком загадочный персонаж! – ответил тот самый Артем, чем заставил Кирилла удивленно поднять голову. – Ты вслух это сказал, – кивнул парень, усмехаясь и протягивая тому руку. – А имя твое я от учителя услышал, ничего сверхъестественного…

…Это была их первая встреча, которую оба запомнили надолго. Многие задавались вопросом: как же так вышло, что эти двое сдружились? Две противоположности, словно небо и земля, огонь и вода. Кирилл – нелюдимый, необщительный, замкнутый, от которого услышать хотя бы слово уже было достижением; и Артем – легенда школы, любимец девчонок, отличник и звезда местного клуба по самбо. Они как-то незаметно для всех, как и для самих себя, стали чаще общаться и вместе ходить из школы домой: жили по соседству, как после выяснилось.

Точнее, общением это было трудно назвать: говорил в основном Артем, а Кирилл только слушал, изредка вставляя какие-то предложения. Но, как ни удивительно, этого было достаточно ребятам, чтобы понять, что их дружба будет долгой.

И что осталось у них сейчас? Руины.

– У меня в комнате нет зеркал, – отвечает на вопрос доктора Кирилл, отвлекаясь от своих приятных воспоминаний, омраченных суровой действительностью. – И в ванной нет, и я попросил санитарку убрать все отражающие предметы из коридора, по которому я хожу к вам.

– Тебе рано или поздно придется пересилить свой страх, – опять знакомое покачивание головой, которое означает, что Андрей Викторович крайне озабочен и взволнован. – Сейчас я бы хотел поговорить о твоем друге. Вижу, что он сыграл большую роль в твоей жизни.

– Да, это так, – сделав над собой усилие, произнес Кирилл.

Он не хотел вмешивать сюда Артема. Вся та грязь, что всплывает с каждым новым сеансом, все дерьмо из прошлого, в которое приходится окунаться раз за разом, – он не имеет права смешивать с тем единственным, светлым и чистым, что еще осталось у него. С единственным другом.

– Пожалуйста, я могу пойти к себе? – Кирилл внезапно чувствует себя слишком уставшим, чтобы продолжать их беседу. Он и так достаточно много рассказал сегодня, на неделю хватит!

– Да, конечно, – с пониманием кивает доктор, закрывая свой блокнот и поднимаясь из кресла. – Продолжим завтра в девять.

– Я хочу утром пробежать несколько кругов по территории, – бросает у самого выхода Кирилл, поворачивая ручку двери и распахивая ее настежь, – а потом сразу же к вам.

Как только дверь за пациентом закрылась, доктор отворачивается и идет к своему столу, на котором среди прочих лежит особо интересующая его история болезни.

Глубоко вздохнув, Андрей Викторович подходит к окну и смотрит на низкие облака, лениво проплывающие над головой. Работа предстоит долгая и трудная, но он просто обязан поставить этого паренька на ноги и вернуть ему желание жить.

Кирилл быстро идет по коридору, стараясь лишний раз не поднимать головы. Да, зеркал здесь больше не было – все-таки его просьба услышана, однако страх до сих пор жил в нем, подпитываясь от бесконтрольной паники, возникающей из ниоткуда.

Ему осталось семьдесят три шага до своей палаты, семьдесят два… Как же далеко! И почему нет места поближе к кабинету доктора? Например, в палате напротив – там никого не было. А его временное пристанище располагалось аж в противоположном крыле, откуда идти ему приходилось почти сто тридцать девять шагов. За это время столько мыслей в голове пролетит, что Кирилл не успевает зацепиться за какую-то конкретную, но чаще просто не старается.

Он знает, что виноват перед доктором. Тот искренне старается ему помочь, сделать все возможное, чтобы вернуть ему привычный, но давно утраченный образ жизни – светлой, не омраченной тяжестью случившейся с ним в детстве беды. А еще он виноват перед матерью, которая до последнего пребывала в неведении относительно того, что происходило между ее сыном и мужем… Точнее, он так сначала думал. А после уже не было времени жалеть себя, нужно было просто продолжать свое жалкое существование дальше, делая вид, что он все забыл и не вспоминает.

И он очень виноват перед Артемом. Единственный его друг, готовый прийти на помощь в любое время дня и ночи. И приходил. По первому же звонку срывался и летел к нему, где бы он ни находился и что бы ни делал…

…Выйдя из своей комнаты, Кирилл направился прямиком на кухню, где его уже ждал завтрак и свежесваренный кофе. Мама через полчаса уйдет на суточную смену в больницу и вернется только завтра. Хоть бы парой слов с ней переброситься, чтобы не забыть, как звучит ее голос, каким мягким он бывает и нежным, чтобы не забыть, что он все еще ее сын.

– Доброе утро, мама, – произносит Кирилл, заходя в небольшую кухню. Елена Николаевна вздрагивает и резко поворачивается к нему, пронзая острым взглядом серых глаз.

– Ты напугал меня, – шипит женщина, словно через силу выплевывая слова, – не смей так подкрадываться ко мне со спины!

– Прости, – извиняется парень, усаживаясь за стол и придвигая к себе тарелку с яичницей, – но ты стояла у плиты, наверное, и не слышала меня.

Только с ней он до сих пор мог разговаривать, пусть и слышал в ответ всего несколько слов. Обычный монолог, который с каждым днем давался все труднее и труднее, ведь это было сравни крика в пустоту. После смерти отца мама совсем сдала – и по здоровью, и по отношению к сыну. Она ничего не говорила, но этого и не требовалось, чтобы чувствовать, всей кожей ощущать ее обвиняющие взгляды в его сторону.

Так не хотелось принимать причину ее странного поведения! Ведь это означало бы, что он признал свою вину перед ней, перед умершим отцом, перед самим собой за слабость и никчемность. Именно из-за него распалась их семья! Именно он встал между родителями, разделяя их, разводя по разные стороны. Но нельзя было не признать тот факт, что мама слишком сильно любила отца, чтобы больше заботиться о сыне. Муж всегда на первом месте, только он и его желания, а уже все остальное. На каком же, в данном случае, месте находился сам Кирилл? Наверное, в конце списка, это уж точно.