Разметав мужчин, настоятель кинулся в огонь, тощая бородка окаймляла беззвучно кричащий рот.  Я перехватил вырвавшегося священника, он отмахнулся от меня, как от назойливого насекомого. Полгода назад, до теткиных тренировок я бы отлетел прочь легкой пушинкой, но то время прошло. Я нажал ему на точку на шейной артерии и обеспечил полчаса сна. Откинул назад грузное тело, и батюшку подхватили два мужика.

– Сашка, ты как здесь? Там же тетка… – перекричал гул пожара подбежавший участковый.

– Что с тётей? – выкрикнул я в ответ и почувствовал, как холодок пробежал внутри.

– Ай, ладно, потом, всё потом. Держи ведра!

Где-то вдалеке раздалась сирена пожарной машины.

– Наконец-то! – выдохнула полная женщина, что принимала из рук ведра, и плеснула в бушующую стихию очередную порцию воды. – Как же они долго добирались.

Отсветы красно-синих мигалок засверкали по невысоким домам. Завывающая больным зверем, красная машина вынырнула с соседней улицы. Как горох рассыпались брезентовые мужчины, сноровисто достали инвентарь и шустро размотали рукав.

По инерции ещё передавались ведра, когда внутрь рухнула крыша, и люди отскочили от разлетевшихся горящих стропил и кусков покореженного металла. В небо взмыл фонтан сверкающих искр. Мощная струя пены ударила по горящему храму, языки пламени поползли вниз по стенам.

Я здесь больше не нужен.

Что там с тетей?

Я поспешил к дому, по пути пытался отряхнуть испачканную одежду – бесполезно. Озадачил вид машины «Скорой помощи» у нашего дома, распахнутая калитка, концы развязанной защитной веревки на песке дорожки. Чуть поодаль валялись несколько вырванных кусков дерна – на кусте крапивы повис серый клок шерсти. В окнах дома горел свет и на шторах мелькали тени.

Я подошел к курившим санитарам.

– Здравствуйте! Что тут происходит? – я внимательно осмотрел обоих.

Последнее время мне не очень везет на людей.

– А тебе какое дело? Или пожар потушили? – вопросом на вопрос ответил пожилой санитар со слегка выкаченными глазами.

– Я здесь живу. Что с тетей?

– А-а, с тетей говоришь. Пока ты по девкам лазил, волки порвали твою тетю, защитник хренов! – резко выплюнул второй санитар, помоложе и поразвязней.

– Где она? – я рванулся к дому, но молодой санитар успел поймать за рукав.

– В машине она, мы вовремя приехали. Благодари Бога за того доброго человека, что вызвал нас. Пока бы ее нашли, да пока откачали…

Дальше я не слушал, подлетел к машине и рванул на себя тяжелую дверцу, едва не сорвав с петель.

Внутри машины, на носилках лежала тетя Маша, сухонькая и жалкая, руки и грудь обмотаны бинтами, сквозь белизну марли краснела кровь. Глаза закрыты, глубокие царапины перечеркнули возрастные морщины на лице. Грудь бурно вздымалась, дыхание выходило с легким присвистом.

Рыжеволосая женщина в белой шапочке набирала из бутылочки в шприц. Когда я распахнул дверцу, врачиха вздрогнула, и в бутылочке качнулась жидкость.

– Закройте дверь! – команда прозвучала так резко, что я отшатнулся, но справился с собой.

– Я племянник. Что с тетей?

– Закройте дверь! Вы что, с первого раза не понимаете? – докторша увидела мое встревоженное лицо и сжалилась. – Всё будет нормально, мы успели вовремя, но сейчас не мешайте работать. Соберите вещи для больницы, документы и прочее.

Я не мог оторвать взгляд от тщедушного тела на носилках. Самое родное существо на планете лежало, беспомощно раскинув сухонькие руки, и я ничем не мог ей помочь. Врачихе пришлось ещё раз прикрикнуть на меня, прежде чем я отправился в дом собирать вещи.

Кто же такой напал на могущественную ведаршу? Тот же, кто ударил по крыше палатки, связал меня и поджег храм? Если такое случилось с тетей, то что случилось с Юлей?

Веревка на заборе развязана руками, нигде нет и намека на разрыв. Значит, тетка вышла на улицу сама, либо увидела кого-то знакомого. Я поднялся на крыльцо – кругом никаких следов бойни.

Серый клочок!

Я вновь подскочил к калитке, но на вырванных комьях земли не оказалось никакой шерсти. Может, показалось? Но капли крови на траве блестели в свете фонаря и фар машины «Скорой помощи».

В доме ко мне кинулась соседка. Хотя мы с тетей держались в стороне от народа, но по русской душе мы – соседи, а значит немного родные. Это в больших городах не знаешь – кто твой сосед по площадке, в небольших деревеньках люди привыкли воспринимать соседа как дальнего родственника. Даже если и ругаешься с соседом днями напролет, но встретишь на чужбине и забудешь старые обиды, человек воспринимается как частичка родного места.

– Саша, горе-то какое! Не уследили наши охотнички, зверье-то по деревне шастает, – соседка всхлипывала, морщинистые щеки бороздили непритворные слезы.

Её сухонькие руки прижали к губам платочек, она то и дело промокала глаза.

– Теть Варь, а что случилось? Как такое произошло? – я пошел по комнате, собирая в хозяйственную сумку тетины вещи.

В сумку улегся выцветший халатик, пара сменного белья, две ночнушки. Соседка помогала укладывать, изредка всхлипывала и сморкалась в платок.

– Да кто-то увидел Марию на улице, позвонили в «Скорую». Ведь прямо на пороге дома напали, до чего же обнаглели, а тут ещё и храм занялся. Знать, правду говорят, что беда не приходит в одиночку, – кончик платка промокнул влажные глаза, соседка поймала мой взгляд и зарыдала громче.

– Теть Варь, а вы сами не видели волков? – я немного покопался в потрескавшемся комоде, и на свет вынырнули документы.

– Разве ж увидишь, ночью темень ложится непроглядная, и собаки забились в будки. Раньше хотя бы лаяли, видать, целая стая шастала. Тузик до сих пор под крыльцом дрожит. Как ни звала – скулит и не выходит. Давай документы в пакетик завернем, чтоб не потерялись, – соседка протянула шуршащий пакет с крапинками сахара на дне.

Я положил тапочки и платье в сумку. Еле-еле получилось выпроводить плачущую соседку на улицу. Погасил в доме свет и сунул в карман пучок травы, что висела на стене. Пора применить знания на деле.

Санитары погрузились в урчащую машину. На фоне занимающегося рассвета в светлеющее небо уходил черный столб дыма, всплесков огня больше не видно. Пожарные знали свою работу, им бы ещё скорости добавить.

Я снова открыл дверцу, врачиха аккуратно устанавливала капельницу, прозрачный шнур змеился от пластикового пакета и впивался блестящим кончиком в морщинистую кожу на руке. Молодой санитар недовольно покосился на меня, словно я виноват в вызове среди ночи и быстрой езде по ухабистой дороге.

Знакомый врач говорил, что молодым докторам труднее хранить сочувствующее выражение лица при виде родных больного, но всё приходит с опытом.

– Принес? – спросила врачиха, – Положи с боку, завтра сможешь навестить в Шуйском отделении.

– А можно с вами?

– Сказано же, завтра сможешь навестить! Ну что вы такие непонятливые-то? – санитар потянулся к двери.

Я проскользнул под рукой и оказался в пахнущем медикаментами кузове.

– Ну, куда лезешь? Сейчас оставим тут тетку, и сам будешь с ней разбираться! Иди, проспись сперва, да умойся! – крепкая рука схватила за истрепанную куртку

– Дайте хоть поговорить с ней! – я вырвал полу из крепкой руки, посмотрел прямо в глаза набычившемуся санитару.

– Видишь что без сознания? Завтра наговоритесь, – процедил молодой санитар.

Сразу видно, что задира и привык обламывать родственников. Даже небольшая власть портит людей, а тут ещё в заложниках оказался родной человек. Дать бы разок этому пацану, чтобы не ерепенился, но с ним поедет тетя – на этом санитар и играл.

– Ладно, Саш, – я вздрогнул, когда врачиха произнесла мое имя, но оказалось, что она обращалась к санитару. – Дай он побудет немного с тетей, пойдем, подышим. Молодой человек, у вас пять минут.

Я с благодарностью посмотрел на нее, посторонился, пропуская грузное тело мимо себя. Санитар зло ожег взглядом, беззвучно пообещал встретиться как-нибудь, но все же вышел вслед за врачихой.