Это действительно не должно быть так просто для него, но, к сожалению, это так.

— Как я и сказал, я мудак, но знаю, когда бываю таким. Поэтому я могу понять, когда должен извиниться, — большими пальцами он гладит внутреннюю поверхность моего бедра, практически касаясь между ног. Господи, помоги, мои соски твердеют. — Мне жаль, Снежинка, что я был такой задницей той ночью, когда появился мой дядя. Ты застала меня в неудачный момент. Я доверяю тебе, — еще немного продвигаясь вперед, он проводит носом по нижней части лица и целует в уголок моего рта. — Пожалуйста, не думай, что я не доверяю тебе, потому что это не так. Я просто не хочу, чтобы ты видела мою плохую сторону.

Сосредоточься на его словах. Не позволяй его близости усыпить твою бдительность.

— Без понятия, что это, Картер, но, если мы будем друзьями, мне хочется знать тебя всего, а не только ту сторону, какую бы ты хотел, чтобы я знала.

— Друзья, да? — его рот возвращается к моему уху, и он соблазнительно шепчет. — Ты позволяешь всем своим друзьям прикасаться к тебе и целовать?

Определенно нет. Нет, никому. Не то чтобы у меня их много. Но Холлин не засунет мне руку в штаны в ближайшее время. Хотя я уверена, что для кого-нибудь она будет прекрасным другом.

— Нет, — отвечаю на вздохе.

— Тебе же лучше, чтобы так и было.

Губами он скользит по моей шее, и я чувствую, как теряюсь от желания к нему.

— Картер, мы не можем это сделать.

— Это почему? — он целует мою ключицу, продвигаясь в сторону.

— Во-первых, тут пахнет мочой. Во-вторых, я все еще злюсь на тебя. И, в-третьих, что насчет той подружки, о которой он говорил? Ты встречаешься с кем-то?

Он замирает, его губы останавливаются прямо у моего уха. Раздраженно, он отпускает меня и садится на мотоцикл, пробегаясь рукой его волосам.

Я жду, когда он ответит, испытывая гордость за то, что постояла за себя. Да, он сексуальный, и он влияет на меня так, как я не хочу признавать. Но у меня все еще есть мораль.

Давайте поднимем кулак за нравственность!

— Справедливо, — вставая с байка, он притягивает меня к себе, мои ноги чувствуют слабость от прикосновения. — Здесь действительно пахнет мочой, так что давай вернемся ко мне. Мне не нравится, что ты злишься на меня. И о том, что сказал мой дядя про девушку. У меня есть одна, — я вздыхаю и хочу ударить этого человека. — И она прямо передо мной.

Она что…?

О, он говорит обо мне. Да, он говорит обо мне. Мой живот скручивается от волнения, и я практически растекаюсь лужицей.

— Ты назвал меня своей девушкой, — говорю, словно легкомысленная школьница.

— Да, — он ухмыляется. Боже, он такой привлекательный. — С тобой все в порядке?

— Думаю, что да, — отвечаю с улыбкой.

— Ты так думаешь? — его брови поднимаются в вопросе. — Считаешь, ты можешь быть немного более взволнованной?

— Ты слишком самоуверенный, — я качаю головой. — Я буду более взволнована, когда ты поцелуешь меня.

— Это так? — он оборачивает руки вокруг меня, прижимая к сильной груди. — Ладно. Давай пойдем ко мне, и я покажу тебе, насколько мне жаль. Хорошо?

Заманчиво. Очень заманчиво.

— Отлично, — он зажимает мой подбородок большим и указательным пальцами, подталкивая меня к губам и нежно целуя. Когда он отодвигается, я спрашиваю: — Мы говорим о поцелуях, да? Это не какой-то странный способ пригласить меня к себе, предложить пачку сигарет и карандаш со Скуби Ду, который остался у тебя с третьего класса.

Он откидывается назад и смеется.

— О, Снежинка. Никаких карандашей и сигарет. Просто кое-что, что я могу сделать своим ртом. Я хочу попробовать твое разрушительное тело. Я знаю, что твоя киска на вкус, как конфеты.

О боже, почему мои ноги сжимаются от его грязных слов? И почему я хочу, чтобы было намного больше, чем просто его рот? Разве я не должна злиться на него?

Джейс

Получив штраф, я иду к машине, чтобы отправиться вечером в Денвер. После недолгого телефонного разговора с Холлин, я решил, что она действительно не может прийти к тому, чтобы отпустить прошлое. Она напугана, не уверена, я это понимаю. Но вместо того, чтобы прятаться, я хочу, чтобы она поговорила со мной, потому что я могу помочь ей и чертовски нуждаюсь в ней. Всю жизнь я держал свои проблемы и мысли в себе, без семьи, которая была бы моей опорой. Чувствую, что моя голова сейчас взорвется. Но с прекрасной Холлин я не чувствую себя одиноким. Так много в ней привлекает и успокаивает меня… делает мою жизнь полноценной. Ее разум. Как будто она стала тем бальзамом, который нужен моей душе. Ее жизненная сила. Я видел остроумную и забавную девушку, которую когда-то знал Картер, и я хочу быть рядом с такой. Ее прикосновения. Я так сильно хочу похоронить себя глубоко внутри нее, чувствовать ее запах, ее красоту и подпитываться ею.

Это просто удача, что единственный человек, которого я хочу, является вдовой, которая боится отпустить прошлое и жить дальше.

Я нахожу свои ключи и иду открывать машину, когда краем глаза замечаю движение, что удивляет меня.

Ребекка.

Черт.

— Теперь затеваешь драки? Думаешь, это поможет в суде? — спрашивает она самодовольным тоном.

Я не отвечаю на вопрос, а спрашиваю:

— Что ты здесь делаешь?

— Встречаюсь с Итаном. Но мне приходится ждать дольше, потому что ему накладывают швы из-за тебя.

Это точно. У меня только фингал, но у этого ублюдка порезы вокруг глаза, из-за чего он распух, поэтому тренер прилично оштрафовал меня.

— Неизвестно, как долго он там будет. Может, захочешь присесть.

Я так задолбался, что хочу покончить с этим, поэтому разблокировав машину, я тянусь к ручке, когда она встает позади меня. Просто хочется, чтобы эта ночь закончилась. Чтобы она ушла.

— Как ты мог так поступить? — это простой вопрос, но ответить на него слишком тяжело. — Как ты мог отдать ее двум незнакомцам? Она твоя дочь.

— Да, она также, бл*дь, и твоя дочь, — говорю, хватаясь за нее. — Для тебя не было проблемой отдать ее мне.

— Это неправда. Ты понятия не имеешь, о чем я думала, принимая это решение. Я отдала ее тебе с мыслью, что ты будешь заботиться о ней, дашь ей дом, которого она заслуживает, и, возможно, разобравшись со своими проблемами, я вернулась бы и стала мамой, в которой она нуждается.

Бл*дь, она никогда этого не говорила.

— Это были твои слова, Ребекка. «Я не могу оставить ее. Я думала, что получится, но это не так. Мне жаль, но как только она родится, она твоя». Это твои слова. Ты не можешь просто решить, когда хочешь быть мамой, Ребекка. Ты не можешь сегодня хотеть этого, а завтра передумать. Когда у тебя есть ребенок, ты несешь ответственность как родитель. Это не так просто, как щелкнуть переключателем.

— И все же ты нажал на выключатель.

— Я сделал это по одной долбаной причине, — говорю я сквозь зубы, пытаясь скрыть свою ярость.

— Да? Чтобы ты мог играть в бейсбол? Разве это не эгоистично? Следовать за мечтой, а не быть отцом, которым должен быть?

Что за херня? К чему она клонит? Эта женщина не понимает, что она приняла такое же решение, как и я?

— Ты слышишь себя? — показываю на свое ухо. — Ты сделала то же самое, Ребекка. Ты сдалась.

— Я не сдалась, — кричит она. — Я положилась на ее отца, чтобы он позаботился о ней, а не отдавал ее, потому что это было неудобно.

— Она не была гребаным неудобством, — черт, я задыхаюсь, во мне столько эмоций, что я не могу нормально мыслить. — Ты не понимаешь, Ребекка. У меня нет образования и нет возможности обеспечить ее, кроме как с помощью бейсбола. Я не хотел быть отсутствующим родителем, путешествующим по стране и играющим в бейсбол, пока няня, которую я толком не знаю, заботилась бы о ней. Я был приемным ребенком. У меня нет семьи. Нет семьи, чтобы помочь, и на которую можно положиться. И я не хотел, чтобы Хоуп росла, и никто не любил ее, как это было у меня, — мой голос надламывается, когда я вспоминаю свое прошлое.