— Э… — выдавил я из себя.

— Понимаю, все это очень неожиданно и способно выбить из колеи практически любого человека, — он откинулся на спинку кресла и скрестил руки на животе, — в этом нет ничего страшного. Вам просто нужно время чтобы все осмыслить.

— Да… есть такое дело, — признался я. Мысли в голове и вправду скакали как сумасшедшие, но постепенно природная любознательность, которая, скорее всего и заинтересовала в свое время моего нового учителя, брала верх. Была у меня такая особенность, несмотря на шок от услышанного, мозг пытался отбросить ненужные чувства и сосредоточиться на том, что теперь делать и как это все можно повернуть себе на пользу. Плюс ко всему жажда знаний, отличавшая меня еще с детства, никуда не делась. Помню, как-то катались мы с ребятами с водяной горки в аквапарке. Я был на ней впервые, причем до жути боялся воды, но все равно полез — хотелось острых ощущений. Однако летя в трубе и испытывая жуткий страх пополам с восторгом, меня одновременно донимала мысль: интересно, какую скорость набирает мое тело, летя в этом желобе, и что будет если я предварительно еще и маслом намажусь?

— Дмитрий? — отвлек меня от размышлений голос профессора, — вы хотели что-то спросить?

— Да, — тряхнув головой, я перевел взгляд на своего собеседника, — мне интересно какие еще специфические возможности можно получить при обучении, и какими из них обладаете вы.

— Неужели вам мало того что я перечислил? — засмеялся Альцман, — Знаете, я впервые вижу человека которому мало бессмертия и вечной молодости.

— Так этому ведь еще научиться надо, как я понимаю, — мне пришлось пожать плечами, — причем не факт, что у меня получится, вдруг тупой окажусь, или застопорится что-то. Плюс в этом всем есть и свои недостатки. Родные люди, друзья, знакомые… Они ведь не будут иметь моих знаний, не смогут ими воспользоваться. Во многом знании — много печали, Иван Абрамович.

— Однако отказываться от них вы не собираетесь?

— Нет конечно. Кто бы на моем месте отказался? Из всех возможных вариантов этот самый разумный.

— Хм…, - профессор удивленно вскинул брови, — на удивление взвешенный подход для вашего…

— Возраста?

— Положения. Обычно люди, сидящие на вашем месте, радуются, представляют возможные перспективы, которые откроются перед ними в будущем, и только потом, по прошествии времени вспоминают о своих близких, и уж точно не прикидывают все за и против.

— И много таких тут сидело?

— Не очень. Вы первый за последние три года, и третий со дня основания нашего Сибирского отделения.

— А когда оно основано, если не секрет?

— Не секрет, — усмехнулся мой собеседник, — пять лет назад. Недавно, не правда ли?

— Да уж, — согласился я, — и все-таки вы не ответили на мои вопросы.

— Извольте. Альма у меня неактивна, — вздохнул профессор, — я обычный человек. И умру также как и все. Да, выгляжу для своих шестидесяти семи я вполне сносно, но время берет свое. Что же касается оставшихся возможностей — пожалуйста. После усвоения основных дисциплин, пойдут дополнительные. Они потребуют от вас глубочайшей умственной и духовной концентрации. В первую очередь это видение — способность видеть тонкий мир. Тут опять вам опять придется ознакомиться с некоторыми из наших работ, — он извлек из ящика очередную пухлую книжку и положил ее передо мной, — почитайте на досуге. Дело в том, что при исследовании тонких энергетических структур мы нашли еще одну оболочку земли. Кажется невероятным, верно? Однако это так. Было бы наивным предполагать, что все окружающее нас пространство можно увидеть и осознать, используя лишь стандартный набор органов чувств. Физических органов чувств, я имею в виду. Когда мы обнаружили тонкое измерение, то вначале подумали, что это параллельный мир. Потом, правда, сумели разобраться, в чем тут дело. Это вовсе не иная реальность, а наша привычная планета Земля, ее энергетическая составляющая. Такая же оболочка, как и литосфера, гидросфера, атмосфера… Видимая, правда, только в астральном спектре зрения. Физики были в восторге. Буквально на их глазах открывались такие горизонты науки, а также бывших мифов и легенд, ставших реальностью, что и подумать страшно. Но об этом вы прочтете сами.

Далее следует работа с энергией астральных тел живых объектов: людей, животных, растений. Воздействие с неживыми объектами возможно, но это очень уж редкая особенность. За Уралом лишь двое из нас умеют это делать. Слишком большое количество энергии и концентрации требуется на подобные действия. Вот, пожалуй, и все.

— И все?

— Все?! — опять развеселился профессор, — молодой человек, это разделы! Понимаете? А что у нас делают разделы?

— Объединяют что-то в себе.

— О! — он поднял вверх указательный палец, — они объединяют. Там такое количество нюансов и подразделов, что, уверяю вас, мало вам не покажется. Ну а если в процессе обучения, мы сумеем выявить нечто новое, так тоже неплохо. Но для начала же почитайте эти книжки и ознакомьтесь. Объяснять пока что-либо более подробно, я не вижу никакого смысла. Все необходимое вы узнаете в процессе.

— Можно еще вопрос?

— Задавайте, — улыбнулся Альцман.

— Что за странное имя у моего второго учителя? — подумав, выдал я, — и если не сложно, то обращайтесь ко мне на ты, мне так проще.

— Как хочешь, — он пожал плечами, — ты имеешь в виду Стейнульва?

— Да.

— Это обычное имя в его роду. Он скандинав. Если не нравится, можешь называть его Стеном, как и я, думаю он не обидится.

— Ясно.

— Ну что ж, если это пока все, то пойдем, я покажу тебе твою комнату и проведу маленькую экскурсию по нашей базе, — он поднялся из за стола и энергичной походкой, направился к двери.

Подхватив книжки, я отправился следом.

Комплекс оказался неожиданно большим. Трехэтажный дом, в котором жил Альцман, соединялся с соседним кирпичным особняком. По легенде там жила большая семья какого-то молодого бизнесмена. На деле же это был дом охраны. Сам профессор по той же самой легенде гостил у своего старого друга и коллеги доктора Артемьева. Доктор оказался весьма добродушным старичком: небольшого роста, в очках, с круглым брюшком и классической седой бородкой. Он так искреннее обрадовался новому гостю, что мне даже стало неловко… Как оказалось жил он тут уже очень давно и практически безвылазно, вполне закономерно обретя славу отшельника. Никаких подписок о невыезде на нем не было, просто ему настолько было интересно заниматься экспериментами в своей домашней лаборатории, что выезжать куда-либо он отказывался категорически, ссылаясь на пожилой возраст, и отсутствие такой длинной жизни как у своих подопечных. Мол, за отпущенное ему природой время, нужно успеть сделать как можно больше, а развлекаться и отдыхать в его семьдесят три года уже далеко не так интересно, как в молодости.

Отдельное слово нужно сказать про саму лабораторию. Подвалы, расположенные под этими двумя домами сообщались и имели три этажа, под завязку набитых оборудованием. Последний минус четвертый этаж, был отдан под тренировочные залы, в которых, к моему удивлению не было никаких матов, тренажеров и тому подобных нужных приспособлений. Просто бетонные полы и серые неокрашенные стены. Единственным, что там было кроме них, так это только пара длинных тюка из брезента, обмотанных веревкой. Вот, пожалуй, и все.

В самих домах были жилые комнаты, пара гостиных, где народ собирался по вечерам, чтобы отдохнуть и просто тупо посидеть перед телевизором, смотря футбол и не думая о работе, столовая, тренажерный зал, и, конечно же, кабинеты. Как ни крути, а размышлять о чем-либо сидя в подвале не совсем уютно.

На улице же, кроме двух гаражей и сарая (как и в любом другом загородном доме, приспособленного под хранение огромной кучи всякого хлама) обнаружилась хорошая банька, бассейн пять на десять метров, сейчас закрытый и законсервированный на зиму, а также просторная беседка с открытой печкой. Была и спортивная площадка, на которой, как объяснил Альцман, тренировались новички, и разминалась охрана.