- Так вы поедете сегодня? А можно, я с вами? - просит Абрамов.
- И я? - нетерпеливо сжимает кулаки Ярцев.
- Понятыми? Возьму. А вы не хотите молодые люди проехаться, - Гаврилов кивает нам.
- Если командир части отпустит, мы бы немножко прогулялись.
- Погуляй, погуляй, дочка, - тут выступила мать, - я останусь здесь, у Сережки друзья хорошие, меня не обидят.
Все улыбаются. Следователь уходит.
- Я представляю, что творится в душе у следователя, - пищит из-под одеяла Васенька. - Этого свидетеля даже в суд притянуть нельзя.
- Неужели это правда? Ну все, что вы здесь сказали, - говорит Ярцев.
- Смотри, старшина, пришьют они Кате крушение поезда, - нормально, без матюгов, вдруг сказал Абрамов.
- Нет, - зазвенел голос Кати, - все будет в порядке. Это хороший человек.
Абрамов смотрит на нее с восхищением.
Через десять минут в палатку сунулся дневальный.
- Старшину Ковалева, сержантов Абрамова и Ярцева к командиру части.
Опять знакомый ручей. Саперы уже сделали через него и болото крепкий мост, по которому на тот берег прошли краны и бульдозеры. Какие то люди копошатся у покореженных вагонов. Наш газик и следующий за нами другой, набитый еще какими то людьми, переехал ручей и остановился недалеко от сгоревшего тепловоза.
- Простите, - оборачивается следователь к Кате, - ваше отчество как?
- Разве это обязательно, зовите просто, Катя.
- Хорошо, Катя, вы можете показать это место...
- Пойдемте.
Мы вылезаем из машин, к нашей группе присоединяются гражданские с другого газика. Катя уверенно веду группу вдоль ручья. Мы проходим метров пятьдесят по течению и она показывает в темную воду.
- Вот здесь.
- Разрешите, мне, - маленький Ярцев поспешно раздевается до трусов, но сапоги все же натягивает на босу ногу и лезет в воду.
- Здесь ил.
Он стоит по пояс в воде, потом приседает и исчезает под водой. Поднимается муть, мы все вытянув шеи, смотрим на воду. Через минуту, голова Ярцева появляется на верху.
- Нашел, - почему то шепотом говорит он.
Еще раз голова проваливается в воду и вскоре он выскакивает, подняв большую волну. В руках у него длинная труба с приваренным на конце ключом...
Теперь следователь и двое гражданских, прибывших на втором газике, буквально вцепились в Катю. Еще раз уточняются приметы большого и маленького парней. Ярцев трясется от холода, переодевается в одежду и идет ко мне в газик.
- С сегодняшнего дня я верю во всю чертовщину.
Абрамов задумчиво рубит ладонью по ладони.
- Обязательно женюсь на ведьмочке. Мне такого еще не хватало.
- Ты сегодня даже не выругался.
- При ней выругайся..., сразу заколдует.
В машину заползает Катя и следователь.
- Вас куда отвезти, молодые люди?
- Нас в часть, - отвечает Абрамов, - а вот этих в ЗАГС, - он тыкает на нас пальцем.
- Для ЗАГСА такие грязные свидетели еще не готовы. Поехали в часть.
Мать Кати спит на лежанке Абрамова. На Володькиной койке стоит поднос с прикрытыми тарелками, он сам по-турецки разместился на моей койке.
- Нашли ключ? - шепотом спрашивает он нас. - Мне Васенька все рассказал, что здесь было.
- Нашли. Катя, ты голодна?
- Нет.
- Тогда давай удерем от сюда.
- Давай.
Мы выскочили из палатки и отправились в ближайший сосновый лес.
- Этот... твой приятель...
- Володька.
- Да, Володя. Он скоро помрет.
Я даже остановился от неожиданности.
- Когда?
- Скоро. В этом месяце.
- Может это все можно задержать. Остановить... Его надо предупредить.
- Нет. - Катя покачала головой. - Мы не имеем права это делать.
- Но ты же сегодня, открыла тайну, кто подготовил аварию на железной дороге?
- Да, но я не вмешивалась в их судьбу. Их и без меня бы нашли..., только позже. Следователь давно хотел прочистить ручей, я ускорила этот процесс...
- Володька, черт возьми, как же это...
- Ты только ему ни слова.
Мы идем и молчим, в голове у меня мучительно стучит Володькин голос: "Я слышал сигнал тревоги, но подумал, что это лажа..."
- Мы еще не обсудили наше будущее, - Катя придерживает меня за рукав.
- Скажи мне, ты часто опережаешь события? Ну... вот тогда, подошла к клубу и вырвала меня из рук Веры. Ведь наша встреча, как я понимаю, должна быть позже.
Катя улыбается.
- Только на один день я и поспешила. Ты должен был встретится со мной на следующий день после того вечера...
Я развел руками.
- Хорошо, поговорим о будущем. После службы, а это будет где то через месяц, а может и через два, мы поедем с тобой в Ленинград, где я буду продолжать учиться в университете. Меня же взяли в армию с первого курса. А вот что будешь делать ты?
- Я буду зарабатывать деньги, пока ты учишься...
- ???
- ...Буду стенографировать заседания суда. Мама меня этому научила, когда то она в молодости была стенографисткой...
- Да ты же у меня не колдунья, а золото.
- Это правда.
Она схватило меня за уши и поцеловала. Колдуньи тоже смертные люди и им доступно все мирское.
В палатке идут бурные дебаты о потустороннем мире. Мать Кати проснулась и сидя на лежанке Абрамова ест и миски кашу. При виде нас все замолчали.
- Мама, пора домой.
- Иду доченька, иду. Ты поесть не хочешь?
- Я бы хотела только чай с булкой и маслом.
- А Володя уже два раза чай приносил, - говорит мать, - все боялся что остынет...
Катя торопливо допивает чай и они с мамой прощаются с нами. Я провожаю их до невидимой границы лагеря.
В понедельник нас возвращают к реальной службе. Опять начинается муштра и бесконечно повторяющиеся ежегодные занятия.
В середине сентября наконец решили всех отправить на зимние квартиры. В железнодорожный тупик прислали платформы и часть стала загружаться на них. Я пришел в домик командира части.
- Что тебе, старшина? - спросил он.
- Товарищ полковник, разрешите съездить в село Колосково, с невестой простится.
- Эта та, которая помогла раскрыть преступников?
- Она. А что, этих... поймали?
- Одного поймали, второй успел бежать. Значит с невестой? Хм... Мне следователь рассказывал о ней, необычная девушка. Вот что, старшина, бери мой газик и дуй в село. Через три часа газик должен вернуться к тупику и погрузиться на платформу. Понял?
- Так точно.
- Тогда, не тяни время, давай.
Катя встретила меня у входа в свое жалкое жилье.
- Уже час жду, а тебя нет, - говорит она.
- Ты знала, что я подъеду?
- Конечно.
Она нежно целует меня и тихо говорит.
- А ведь я собираюсь через две недели приехать к тебе.
- Зачем? Разве меня демобилизуют?
- Да. Пошли в дом, а то соседи вышли из своих нор, чтобы взглянуть на радость нашей встречи.
Я попросил шофера подождать у входа в полу развалившуюся избушку и пошел за Катей в дом. Мать встретила как родного. Обняла, потом долго мотала веником вокруг меня и наконец отпустила.
- Что она делала? - спросил я.
- Порчу отгоняла.
- Но ты же знаешь мою судьбу, разве это надо делать?
- Это же мама. Она для страховки.
- В тот раз Веру стукнуло разрядом, не эта ли страховка.
- И эта тоже, - улыбается Катя, - не лезь к другим женщинам.
Мать приносит на стол рюмки и наливает какого то пойла, и когда мы выпиваем, то все это заедаем солеными огурцами с хлебом.
- Береги мою дочку, - говорит мать. - Отдаю тебе единственное сокровище. Когда я там доченька отправлюсь на небо?
- Скоро.
- Вот видишь, паршивая у меня была жизнь, война, фашисты, здешние активисты, даже колхозники, все было против меня. Катя родилась и отдала я частицу мудрости и знаний ей, пусть пользуется той силой, которая ей дарована. Она принесет счастье не только тебе, но и другим.
- Как это?
