- Если побежит, я Вука спущу, - прошептала Влада, не убирая с лица дружелюбной улыбки.
- А я то думал сама за ней с ножом побежишь, чтобы визгу получилось побольше, - проворчал брат. Он сбросил с плеча дорожный рюкзак, достал оттуда кусок отварной оленины и предложил угощение девочке.
- Иди сюда! На вот, возьми и поешь!
Глаза ребенка блеснули, на худом горлышке задвигался кадычок. Медленно и с великой осторожностью, она прокралась вдоль избы к незнакомцам.
- Не испугай, - шепнул Серко Владе, но сестра наоборот приготовилась к нападению. Если девочка всё же не решится к ним подойти, струсит и побежит, то её тут же настигнет Волчица.
- Господи, как же она исхудала! Почему они живут здесь так убого?! - причитала за их спинами Вера.
- Скоро узнаем, - ответил охотник, как раз перед тем, как отдать мясо девочке. Заполучив желанную пищу, та быстро засунула кусок в рот и с жадностью оголодавшего зверька начала пережёвывать.
- Ты полегче, а то кишки завернёт, - посоветовала ученица ведуньи. Малышка ответила ей испуганным взглядом. Владе на миг показалось, что она всё-таки удерёт, но ребёнок остался на месте.
- Как тебя звать? - с осторожность обратился Серко.
- Лиля...
- Есть ещё кто в деревне живой?
- Мама жива. Ещё Виталик, Ирина и... папа.
Последнего она назвала особенно тихо, словно чего-то недоговаривала. Серко ясно слышал, как дрогнул тоненький голосок.
- Отведёшь нас к родным? - но в ответ получил лишь настороженное молчание. - Худого не сделаем. Покажи нам Тепло где живёте, мы у вас никого не обидим.
Кивнув, девочка наконец согласилась. Она взяла Серко за руку и повела за собой. В это время, чуть в стороне, Михаил наставлял Веру с Егоркой как себя надо вести.
- Держитесь рядом; если вдруг беда какая случится, то на меня полагайтесь. Хоть оружия нет, но я вас защищу. Вместе выберемся.
Влада одарила его насмешливым взглядом. В глазах охотницы юнец точно не был хорошим защитником. Полагаться здесь следовало только на её мастерство, силу Серко, да на преданность Вука. "Пера" вновь оказалась в цепкой хватке Волчицы. В деревне жило по крайней мере двое мужчин, а они могли оказаться не столь дружелюбными как голодный ребёнок.
Девочка вела их туда, откуда поднимался сизоватый дымок. Но еще не увидев избы, охотники вдруг услышали голос. Над косыми деревенскими крышами разносились скорбные причитанья. Один из домов вдоль по улице выглядел не покинутым. Бревенчатые стены стояли в порядке, окна целы и кровля без дыр. На крыльце сидела молодая женщина с непокрытыми русыми волосами. Крепко сжав свои плечи, она медленно раскачивалась и стенала.
До чего же я горе-злосчастная,
Приду да, я гoрюшко домой,
Да не к топленой, бедной печи,
Да к утухшему да к угольку,
Да к малому-то своему ребёночку...
Услышав такое, крестианцы сотворили на себе знак, которого Серко прежде не видел. Каждый быстро приложил сложенные пальцы ко лбу, на живот и к плечам.
- Чего это они?
- Защита их бога, - равнодушно ответила Влада. - Здесь смертью разит так, что десятой стороной обходить надо было. Говорила я тебе не соваться...
Но ничего не ответив, Серко подошёл ближе к женщине.
- Что случилось? Какая беда здесь стряслась? Сколько живых ещё в деревне осталось?
Однако, плакальщица полностью погрузилась в собственный омут отчаянья. Продолжая раскачиваться, она вновь зарыдала по вдовьи.
Не глядели мы про запас на тебя!
А душа да с белой груди выходила!
Очи ясные с белым светом прощалися!
Подходила тут скорая смертушка,
Злодейкой прокралась, душегубицей!
Он понял, что пытаться разговорить вопленицу бесполезно. Лиля, кусая губы, стояла рядом. На вопросительный взгляд она повернула головку и пробормотала.
- Не ответит она вам. Уже шесть дней ни с кем не разговаривает. Только сидит, да причитает с утра до ночи, пока силы совсем не оставят.
- Умер у неё кто?
- Муж. Из леса он не вернулся - знать-то умер. И Василь уже второй день голоса из дома не подаёт; больше не плачет. А её саму Ириной зовут...
Серко нахмурился. Он осторожно прошёл мимо женщины и заглянул внутрь дома. В избе стоял сумрак и удушающий смрад. У мутного оконца ютилась детская колыбелька закрытая от чужих глаз тёмной тканью. Смотреть что находилось под пологом парень даже не стал. И так уже понял.
- Серко, идём отсюда. Живых ищи, а не подле безумцев расхаживай. Найдём Тепло и будем кончать дела в этом месте, - настойчиво позвала Влада снаружи. Выйдя из дома, парень оставил безутешную вдову на крыльце. Община провожала их пустыми дворами, да заброшенными после долгого мора избами. Никому не хотелось начинать разговора, только Вера прошептала молитву.
- Со святыми упокой Христе, души рабов Твоих. Там, где нет ни боли, ни скорби, ни стенания, но жизнь бесконечная...
- Вы по любой надобности его так трясете? - вдруг спросила охотница. Девушка не ожидала такого вопроса и удивлённо заморгала на Навь. - Вот почему он не слышит, ведь один-триедин, а без конца тормошите. Просите его обо всём, да когда вам токмо вздумается.
- А ваши боги молитв об усопших разве не принимают?
- Славу они принимают, а не твои молитвы поганые. Славления предков - вот что вместе с требами возле капищ полагается возносить, и лишь тогда зов доходит, когда за родичей добрым словом попросят. Токмо тогда нашим предкам по лунному свету в Правь дорога открыта. А тёмным выродкам остаётся в Пекельном царстве очищения ждать. Звёзды - очи пращуров наших, что и сегодня с небес наблюдают. Сколько людей на земле жило, столько и звёзд ночью светится, ясно? Злые же духи, да прислужники Чёрного Бога в Правь никогда не пролезут. Они становятся...
Влада замолчала и на её губах заиграла насмешка.
- Навью, - закончил Серко за сестру. - Навью становятся. И мы себя так называем, потому как тоже в нижнем мире живём, да не с одной душой ходим...
Сказав это, он спохватился и взглянул на державшую его за руку Лилю. Но девочка сказанного не испугалась и, казалось, вообще не поняла о чём речь. Серко решил, что в этой деревне о Навьем племени уже позабыли. Десять моровых Зим притупили страх перед набегами, должно быть, никто больше не помнил об угрозе в последний день лета.
- А скажи-ка мне, крестианка, - вдруг обратилась Волчица, - а что по-вашему с самоубийцами деется? У нас так они в упырей превращаются...
Серко одарил сестру самым тяжёлым из взглядов, но та продолжала холодно ухмыляться - жестокая игра только лишь начиналась. Вера ответила честно, хотя почувствовала, что вопрос бьл с подвохом.
- Руки на себя наложивший в царствие небесное не попадает, ибо против Божией воли пошёл. Бог жизнь даровал, а самоубийца в грехах да не покаявшись от дара сего отказался. Душу не спас...
Глаза Влады жестоко блеснули, а губы задвигались, смакуя тот яд, который на них оказался. Но сейчас она ничего не расскажет и не в этом разговоре нанесёт крестианке смертельную рану. От предвкушения её даже слегка передернуло и тут же Волчица поймала на себе пристальный взгляд Серко. Брат разгадал замыслы младшей сестры и от понимания этого сердце девушки заколотилось быстрее. Игра удалась.
- Вот наше Тепло! А вон мама! - вдруг потянула охотника Лиля. Тот отвлёкся и увидел перед собой ещё один выживший дом. Ещё издали заметив приближение чужаков, навстречу к ним вышла женщина. Она была старше Серко Зим на десять и также худа, как и девочка. С тревогой и беспокойством хозяйка Тепла смотрела, как её ребёнок держит за руку незнакомца. Тёмные волосы матери были стянуты в тугой пучок на затылке; лицо с обострившимися от худобы чертами несло на себе отпечаток долгой печали; тени вокруг блестящих от истощения глаз и бледный цвет кожи безнадежно испортили когда-то горделивую красоту.
Бросив руку Серко, Лиля подбежала к матери и что-то быстро ей зашептала. Охотник заметил, что за женщиной прячется взъерошенный мальчишка шести Зим отроду. Двое детей в умиравшей деревне - слишком тяжкое бремя. Лицо матери стало суровым, она смотрела на пришлых с опаской и недоверием. Серко подошёл чуть поближе и поздоровался так, как делали это оседлые - отец научил.
