Жизнь, какая она есть

открывайте глаза и начинайте жить.

Рыжеватый всполох волос. Лучистая белозубая улыбка и ясный, цепкий взгляд теплых карих глаз. Боже, как я любил ее. Я любил каждый сантиметр ее молочно-белой кожи, каждую родинку на ее безупречном теле. Я любил, как она смеется, откидывая голову назад, ярко и открыто, ничего не стесняясь, искренне и мило. Как, улыбаясь, слегка щурится, отчего ее глаза становятся похожи на кошачьи. Я любил ее, когда она болела, лежа в кровати и, утирая нос платком, гнусавила. Я любил ее, когда она злилась, склоняя голову набок и позволяя рыжему водопаду волос упасть на одно плечо. Я любил ее голос, нежный и хрипловатый ото сна и звонкий и дерзкий, когда раздражалась. Я любил ее походку, уверенную и открытую, любил ее безупречно длинные ноги.

Любил, когда она, шагая в черном пальто чуть ниже колен, поправляла рукой в черной перчатке шелковый зеленый шарф, сползающий с ее волос.

Я обожал ее руки. Тонкие запястья и идеальной красоты пальцы: длинные и изящные. В ней не было ничего лишнего, но в то же время в ней все было слишком. Она соткана из слишком.

И я любил ее всем сердцем.

Всем своим сердцем. Потому что она была им.

Моим сердцем.

1.

Я достала платье из чемодана и, повесив его в шкаф, прикрыла дверцу.

Сил не осталось – перелет очень утомил меня, и я тихо опустилась на кровать. Ужасно хотелось спать, но ночь прошла в сборах и криках по телефону с моим женихом.

Сегодня я прилетела в Москву, в нашу квартиру, но вместо него, домашнего и любимого, меня встречал пустой холл и звонкая, давящая тишина.

Телефон ожил, и это было сродни грому среди бела дня. Я бросила злой взгляд на мигающий аппарат и, встав с кровати, подошла к полке, ответила:

–Да.

–Малыш, прости меня, – Никита никогда не сдавался, а если бы сдавался, то не построил бы свою империю к двадцати восьми годам.

–Никит, я все поняла. Меня должен был встречать здесь ты. Но… – я устало вздохнула и провела рукой по волосам. – Но я понимаю, у тебя осталась незаконченная работа…

–Малыш, я буду рядом, как смогу. Я обещаю, – теплый голос жениха меня успокаивал. Я снова вздохнула.

–Хорошо.

–Ты нормально долетела? Устала? – заботливо поинтересовался он, и я поежилась, вспоминая, как много наговорила ему ранее.

–Устала, – вместо извинений ответила я. Я не хотела извиняться, и это было моей главной проблемой. Я не умела отступаться от своих слов. Я стояла на своем, даже если и в корне была не права.

–Отдыхай. Люблю тебя, малыш.

Я отключилась, не ответив. С Никитой мы знакомы два года. Я прилетела на съемки первого сезона сериала в Казань, и мы случайно столкнулись в холле отеля – он выбегал из лифта и сшиб меня.

Мы, словно домино, свалились друг на друга и, как он утверждает: «уже тогда я понял, что ты – моя будущая жена».

Я не устояла перед ним. Обаятельный, с твердым взглядом, но мягкой улыбкой. Приняв извинения, я согласилась на ужин, который послужил толчком для наших дальнейших встреч. Но съемки были окончены, и я улетела. Представьте мое удивление, когда через месяц мы встретились в Москве. Мы оба были в растерянности, и иначе, чем Судьба это не назвать.

Мы обосновались здесь. У Никиты была квартира в центре города, куда я, после полугода отношений, согласилась переехать. Его часто не было в городе – жених владел сетью отелей по всей России, он был обязан часто разъезжать, и я, сама привыкшая к разъездам, в Москве появлялась редко. Но наша квартира упорно ждала нас обоих, и сейчас мы оба должны были быть здесь.

Съемки третьего сезона сериала «Ложь» подходили к концу. Я играла в нем вторую из главных ролей, Екатерину – дочку известного хирурга и первоклассную стерву. Я прожигала жизнь, прыгая из одной койки в другую, плевала на родителей и строила пакости отцовской невесте.

Игра – моя жизнь. Я с самого детства мечтала быть актрисой, и мои мечты были услышаны. На втором курсе университета меня заприметил режиссер, и я укатила в Казань на съемки, так и не окончив его.

Сериал имел большой успех. Может, потому, что моего отца играл известный Дмитрий Колесников, а может потому, что я неплохо справлялась с отведенной мне ролью. После взрыва, произведенного первым сезоном, я не переставала находится под пристальным вниманием журналистов и других режиссеров, сценаристов. Мне предлагали разные проекты, которые я сейчас продолжала рассматривать, я участвовала во многих рекламных акциях и снималась в клипах. «Молодое дарование» – писали обо мне в «ОК».

Окунуться в жизнь, о которой я мечтала с трех лет – непередаваемое ощущение полета. Я оставила все в родном городе и бросилась в съемки с головой. Родители, так яро поддерживающие меня, не переставали говорить, как гордятся мною. Я ценила это.

Мои родители всегда были для меня всем. Мама, моя любимая, простая и добрая мама дала мне все, что сама имела, и даже больше. Она всегда дарила мне надежду и веру в то, что все будет так, как я хочу. Папа – весьма строгий и крепкий – баловал меня и обожал, лелеял и холил. Он у меня известный писатель-фантаст, и к интересу со стороны людей наша семья всегда была привыкшей. Мой папа – сильной души человек, хотя порой он и слишком строг. Он всегда помогал мне советом, утешал, когда что-то не получалось, говоря заумными цитатами из своих книг, которые я порой не понимала. Но он мой папа, поэтому все, что он делал, я принимала и ценила.

Я росла в достатке и любви, которая не выставлялась напоказ, несмотря на пристальное внимание к отцовской личности. Я выращена эгоистом, но так всегда бывает в семье, где кроме тебя больше нет детей. Я благодарна моим родителем за все, что они сделали. Они воспитали меня сильным и стойким человеком, умеющим расставлять приоритеты и делать так, как велит мне мой рассудок, а не сердце.

Поступать по совести – то, что я всегда умела. Но из любых правил бывают исключения…

Я смотрел, как она, лучась улыбкой, стоит на сцене и рассказывает длинный стих. Подготовка к выпускному уже началась, и она, как всегда, была звездой и центром внимания каждого. Учителя обожали ее, обожали то, как она отдается делу и всегда выполняет его на отлично.

Ее обожали парни, я видел, как текут их слюни, и мне хотелось убить каждого, кто хоть посмотрит в ее сторону, но тогда бы мне дали пожизненное.

-Отлично, Юлечка! Очень выразительно, – завуч похвалила ее, и девушка просто заискрилась от счастья. – Так, а сейчас, пожалуйста, встаньте на вальс. Юля, Руслан не пришел?

Ее карие глаза тут же обыскали зал, но я был в тени, спеша после футбольной тренировки, и она, не увидев меня, напряглась.

-Давайте я станцую с ней, – лучась ехидством и усмешкой, к ней направился одноклассник, и я тут же ринулся из тени в бой.

Но моя девочка справилась сама. Она развернулась к нему вполоборота и, послав улыбку, сказала тихо, так тихо, что никто, кроме него и меня, читающего ее губы, не заметил:

-Проваливай, иначе последнее, что ты сделаешь – будешь кричать и плакать, когда Руслан будет медленно отрывать тебе яйца.

Парень побледнел и отступил, и я, наконец выйдя из тени, взлетел на сцену, остановившись рядом с ней. Когда руки моей девочки обвили мою талию, я понял, что теперь все в порядке. Я чувствовал себя спокойно и умиротворенно только рядом с ней. Она – мой океан, который тушит весь огонь внутри меня. Я уткнулся носом в ее плечо и, слегка повернув голову, зыркнул на одноклассника. Тот сравнялся цветом лица со стеной, и я снова повернулся к ней.

Она моя. Никто не посмеет забрать ее. Никогда.2.

Кровать прогнулась под чьим-то весом, и я вздрогнула во сне. Пошевелившись, я перевернулась набок и открыла глаза, видя перед собой уставшее лицо, заросшее щетиной.