Во входящих тем утром фигурировала сводка о гибели в Колорадо некой семьи. Пока медэксперты еще осматривали тела, полиция штата (а вместе с ней, по неуказанным в сводке причинам, федералы и санитарный контроль) плотно заинтересовались человеком, который, по всей вероятности, побывал на месте происшествия. Случилось так, что за день до обнаружения тел хозяин соседнего ранчо видел, как туда въезжает «Додж Чарджер» красного цвета. Номера он не разглядел, но заметил, что за рулем мужчина, у которого, как ему показалось, в руке белая шляпа.

И вот, надо же, именно красный «Додж Чарджер». До Колорадо отсюда путь неблизкий, но ошибки быть не может. А возле машины тощий мужчина в белой ковбойской шляпе, стоит жует шоколадный батончик. Спереди над полями шляпы что-то не то пришито, не то приклеено. То, что это Бадди Канцер – тот самый, которого накануне Элли просил «пробить» Лопес, – Ллойд не знал: Лопес ничего не сказал про машину.

Ллойд зарулил на стоянку. Рации у него в машине не было, но был сотовый. Пожалуй, можно было набрать Лопеса, но Ллойд решил сначала услышать, что ему скажет сам этот тип. Остановившись в десятке футов от человека в шляпе, он открыл дверцу. Ллойд по-прежнему был в униформе, однако человека это, судя по всему, не всполошило. Значит, или редкостно хладнокровен, или ему просто нечего скрывать. Те, кому прятать считай что нечего, при встрече с копами склонны попусту выпендриваться. А глаз нужно держать как раз на тихонях-скромнягах.

– Утро доброе, – кивнул Ллойд. – Тут все в порядке?

Бадди Канцер дожевал батончик, а обертку, свернув в шарик, заботливо упихал в карман рубахи, где обычно лежат документы. На руках у него были черные перчатки.

– Да все нормалёк, – ответил он.

– А документик можно взглянуть?

– Ну а как же, – хмыкнул Бадди.

Из кармана он вынул бумажник, достал из него водительское удостоверение и протянул Ллойду, но тот в последний момент отдернул руку, и карточка упала на землю между ними. Ллойд словно ощутил близость к высоковольтному полю, искрящему и гудящему опасной энергией под оболочкой перчатки.

– Что это, черт возьми, было? – оторопело выдохнул он.

Вместо ответа из отверстого рта Бадди Канцера вырвалась струя черной жидкости и хлестко ударила ему в лицо. Глаза нестерпимо зажгло, он откачнулся назад. Рука потянулась к пистолету, но Бадди опередил: наскочив, он откинул руку от оружия и основанием правой ладони ударил по переносице. Ллойд упал, и Бадди завладел его оружием.

Секунду он вслушивался, но звуков подъезжающих машин слышно не было. Мысль пристрелить копа он оставил из опасения, что кто-нибудь заслышит выстрел, а расходовать энергию на взятие обычным способом – непозволительный риск. Вместо этого Бадди сунул пистолет себе за пояс, после чего поднял ногу и каблуком своего ковбойского сапога вдарил Ллойду по голове.

К третьему удару Ллойд Хопкинс был уже мертв.

В половине первого Грег Брэдли закрыл клинику и отпустил Лану. По пятницам график и так был сокращенным, но сейчас Лана торопилась уйти еще и потому, что должна была помогать Эдди Риду с подготовкой к благотворительному вечеру. Уходя, она повернула дверную табличку «закрыто» надписью вверх. Грег между тем все так и сидел за столом, обхватив руками голову. Столь скверное утро сложно было и припомнить. С парковки уехали Мария с мужем (женщина сидела опустив голову, настолько оглушенная, что не могла даже плакать); Джед Уитон как мог пытался утешить своего плачущего сына; из Манчестера позвонили с известием, что ночью умер Линк Фрэйзер. Три случая рака за ровно такое же количество дней; по меньшей мере два из них беспрецедентно ускоренного типа, и оба так или иначе связаны с истонским мотелем. Грег повторно прослушал вчерашнюю запись на автоответчике, где Джед просил, если есть возможность, осмотреть недужного постояльца – закровил, понимаешь, все полотенца, – однако сейчас все внимание Джеда было приковано к сыну. Да и постоялец тот сегодня утром съехал. А полотенца, по словам Джеда, по-прежнему там. Мария поместила их в мешок и оставила в прачечной, на всякий случай.

И везде речь идет о раке, причем разных его формах. Как они могут быть привязаны к одному человеку?

Что-то здесь не так, очень не так. Надо поговорить с Лопесом.

Грег уже собирался надевать пальто, когда услышал, как кто-то зашел снаружи в приемную и, судя по щелчку замка, замкнул за собой дверь. Грег Брэдли вышел из кабинета с дежурным «извините, но прием…».

Кровь Ллойда Хопкинса Бадди Канцер успел в основном оттереть, осталось только немного на носу и лбу. Рот его был оскален, а в его уголках виднелось что-то вроде запекшегося машинного масла.

Косым ударом Бадди загнал Грега Брэдли обратно в кабинет. Острым носком сапога он пнул доктора по почке и, повалив таким образом на пол, взгромоздился ему на грудь, коленями придавливая свою жертву к полу.

– Прости, док, – рыкнул он, – но Бадди заниматься с тобой хренью некогда.

В левой руке у него появилась стеклянная баночка, с которой он большим и указательным пальцами скрутил крышку. В ответ на это действие на донце банки что-то шевельнулось.

Бадди сменил позу: теперь руки доктора он держал голенями, а коленями обжал голову. Подавшись вперед, банку он приткнул Брэдли к левому уху. Похожий на черного слизня сгусток заскользил к своему носителю.

День тащился своим чередом. Лопес увяз с домашней ссорой, по итогам которой мужа пришлось-таки сунуть в камеру, поостыть. В городке встречались пары, которые на протяжении всей своей семейной жизни безудержно цапались, дрались, рвали меж собой отношения, а затем сходились снова, чтобы начать всю эту круговерть по новой. Угрозы наказания выполнялись редко или были ничтожны, и Лопес как мог смирял себя, чтобы не впасть в депрессию из-за числа женщин, которые, несмотря на все его усилия им помочь, так и оставались или возвращались в положение униженных и оскорбленных. Понятно, все не так просто – всем известны эти запутанные психологические клубки таких отношений, – но видит бог, иной раз так и хотелось взять кусок резинового шлага и настучать всем этим мужланам по башке, а баб поучить уму-разуму.

Парень, что сейчас обосновался на отдых в камере, раньше внимания к себе не привлекал. По словам жены, пару месяцев назад он лишился работы и запил сильнее обычного. С деньгами в доме было туго, счета не оплачивались. Попытка здраво все рассудить переросла в перепалку, а затем в короткую вспышку насилия. Соседка вызвала полицию, и вот муж теперь отдыхал в кутузке, а Лопес в очередной раз наговаривал для Эми Вайс сообщение с просьбой запланировать встречу с женой.

Лопес снова позвонил в клинику Грега Брэдли, но наткнулся на автоответчик. Попробовал звякнуть на сотовый, но трубка ответила, что «абонент выключен». Тогда он сделал звонок Грегу на домашний, а когда ему не ответили и там, вычислил в баре Рида Лану и спросил, где ее начальник. Та ответила, что он остался в клинике, и, не называя имен, поведала кое-что о событиях сегодняшнего утра. Однако говорить долго она не могла: уже начинал прибывать народ, и слышно было, как где-то там нервно покрикивает Эдди Рид. Лана засуетилась, и Лопес держать ее на проводе не стал.

Он глянул на часы. Ллойд Хопкинс чего-то задерживался, хотя обещал вернуться пораньше, помогать с парковкой у Рида. Лопес вынужденно позвонил ему, но ни сотовый, ни домашний не отвечали.

– Хоть одна, черт ее дери, душа поднимет трубку? – задал он вопрос, ни к кому конкретно не адресуясь.

Единственные, кто находился в пределах слышимости шефа, были Баркер и Элли; оба лишь переглянулись и с обновленной энергией обратились к своим текущим делам. Лопес попросил Элли, чтобы она до появления Ллойда подежурила у бара, а сам, оставив участок на Баркере, решил доехать до клиники Грега Брэдли.

Дверь там оказалась не заперта. Он ступил внутрь и увидел раскиданные по полу бумаги, а также треснутое стекло на двери кабинета, куда спиной вперед влетел Грег. Вынув пистолет, Лопес поступью двинулся к кабинету. Там было пусто, лишь на ковре расплывалось черное пятно. Пустовали, как выяснилось, и другие комнаты. Лопес собирался связаться по рации с Баркером в участке, и в этот момент до него долетел звук из гардеробной в конце коридора. Ее дверь была заперта снаружи на цепочку.