- Твоя корпорация может перечислить мне премию за беспокойство...
- Ань...
- ...Я не могу тебя видеть.
Аня сказала чистую правду: ей не то чтобы хотелось или не хотелось видеть Андрея. Она как раз вовсе не горела желанием выцарапать ему глаза, или устроить скандал, или взвешенно, как взрослые люди, обсудить ситуацию с той позиции, что слезки высохнут, а колечко останется. Она именно физически не могла стоять рядом с этим человеком. Ей просто было плохо, как бывает плохо при температуре.
- Послушай...
Аня, не оборачиваясь, шла прочь. Чуть пружинящий под ногами трап сменился надежным бетоном причала. Слушать было особенно нечего.
Весьма вероятно, что Андрей поступил правильно. Возможно, так было бы лучше для Машеньки, самой Ани и для целого мира. И даже весьма вероятно, что так все и обстояло. Проблема была в том, что ее даже не предали - "предательство" все-таки было слово громкое - а так, как разменную монету использовали, причем без малейшей задней мысли. Какая, в самом деле, была разница, что она скажет Smoker"у и какие проблемы через это наживет. Подумаешь, великая ценность. Использовали посреди бела дня и ради грошовой выгоды. Ну ладно, ради пары приятных строчек в личном деле. И сделал это человек, за которого она, не задумываясь, пошла бы в огонь и в воду и, черт дери, даже курить бросила.
Путь до дома Аня не запомнила. Кажется, Гриша купил билеты на междугородний автобус. Следующим ее связным воспоминанием были какие-то таблетки на тарелке и стакан воды. Соображала она очень туго, только смотрела на свои руки, вцепившиеся в одеяло, и понимала, что, скорее всего, пару дней ничего не ела: кольца слетали и сухожилья считались как на трупе в анатомичке. Если Гриша что-то и говорил - если в квартире вообще кто-то был помимо нее - Аня не запомнила. Она отрубила уником и буквально выпала из времени. Ничего не хотела ни знать, ни видеть, так, слушала, как в ее одновременно тяжелой и до странности пустой голове ворочаются несвязные мысли. Пожалуй, ее даже не столько занимал Андрей: как раз об Андрее она сразу запретила себе думать, как блок поставила, - сколько то, как такое вообще могло случиться. И как с этим дальше жить.
Беда была не в том, что разбилась ее любовь: любовь была штукой хрупкой, это как раз можно было пережить. Скорее вся ее картина мира разлетелась, как лобовое стекло автомобиля, на полной скорости вписавшегося в бетонную стенку. Этой бетонной стенкой была нехитрая, в общем, истина: в мире каждый сам за себя. Безо всяких скидок и исключений. Даже для очень хороших людей, даже по очень большим праздникам, даже если ждать чуда двадцать пять лет. Человек человеку был не то чтобы волк - как раз рвать друг другу горло за место под солнцем было не обязательно. Достаточно было в нужный момент просто переступить, как через брошенный на пол пакет с чипсами.
"Человек человеку вещь".
Аня отвернулась от тарелки.
- Надо поесть.
Аня с трудом сфокусировала взгляд на лице Гриши. Окружающий мир был каким-то слишком ярким и контрастным, как экран с плохими настройками изображения. У нее аж глаза заболели.
- Гриша, иди. Не хочу.
- Я буду вынужден вызвать врачей.
- Зови кого хочешь. Я не голодна. Я буду спать.
- Ритм твоего пульса говорит о том, что ты не спишь уже вторые сутки. Это опасно. Я принес снотворное.
"Да я просто не живу вторые сутки".
Ну не Грише же, который не жил третий год, было это объяснять. Они были просто две вещи, только одна - из мяса и костей, а вторая - из высокотехнологичного пластика. Принципиальная разница на этом исчерпывалась. Их обоих можно было использовать как угодно и выбросить за ненадобностью.
- Хорошо. - Ане было решительно все равно. Она проглотила две таблетки и запила их водой. Закашлялась. Снова уткнулась лицом в подушку. Судя по отсутствию шагов, Гриша не ушел. Так и стоял у кровати.
Наверное, стоило сказать ему, что люди от разбитого сердца не умирают. Хотя он в ответ, скорее всего, заверил бы, что ее сердце в относительном порядке. Так, кофе стоит пить меньше.
9.
Гриша исполнил свою угрозу, но лишь отчасти: вместо медиков по пробуждению Аня застала в своей спальне Лесю. Та была серьезна как директриса пансиона:
- Этот козел все-таки оказался женат?
- Да, - не стала спорить Аня. "На своей работе". Согласиться было проще, чем занудно объяснять, в чем там дело. Хотя общая суть и без долгих объяснений выглядела ясно, так, подробностей много имелось.
- Хочешь, я позвоню его благоверной и сделаю какое-нибудь очень интригующее признание? - судя по мстительному виду, в голове Леся уже прикидывала максимально болезненные для врага варианты. Не иначе, уже видела, как законная супруга выселяет его в собачью конуру.
- Хочу больше никогда и ничего об этом человеке не слышать.
- Легче легкого, - быстро согласилась Леся. - Я, кстати, яблок тебе привезла. И апельсинов, настоящих. И кофе - не соевый. Кофе, правда, Гриша пытался у меня реквизировать, но я выбила тебе полчашечки. И еще - пойди умойся...
- Лесь, я хочу спать...
- Врешь, ты хочешь сдохнуть. Так вот, никто тебе помереть не даст. Давай, давай, - Леся схватила Аню за руку и потянула с матраца на пол. - Вставай и в ванную, я как раз кофейку заварю, вперед и с песней! У меня подарок, но такие вещи показывают только красивым и умытым девушкам...
- Я никогда не была красивой...
- Знаешь, Ань, я иногда тебя слушаю, и думаю, что ты в школе как-то обманула тест на интеллект. Такая вроде умная, а такую чушь несешь. Короче, давай, умывайся иди! Бритву я забрала, вскрыть себе вены до кофе даже не пытайся...
Аня врубила воду на полную мощность, села на краешек ванной и призадумалась. Она достаточно хорошо понимала, что такое "превосходящая сила", чтобы с Лесей не конфликтовать. Та могла в два счета развести ее практически на что угодно даже в лучшие Анины дни, и уж, конечно, легко вила бы из нее веревки сейчас, когда самоощущение находилось на уровне плинтуса. Иными словами, стоило дать Лесе то, за чем она пришла, а потом спокойно заняться своими делами.
План у Ани сложился, и был он очень простой. Оставалось разве что потерпеть потоки дружелюбия с полчасика.
- Ты посмотри, что я принесла!
Принесла Леся платье. Наверное, красивое. Наверное, стоящее как три зарплаты Ани. Скорее всего, и Лесе изрядно пришлось постараться, чтобы его добыть. Оно было из какой-то фактурной серебристой ткани, похожей то ли на рыбью чешую, то ли плетеную из очень мелких и тонких колечек кольчугу. И при этом казалось совершенно невесомым - странное сочетание. Ассиметричное. Длина варьировалась где-то в категориях "от по самое ниоткуда" до "чуть выше колена", но хоть лиф был закрыт едва ли не до подбородка.
Вероятно, в неоновом свете оно сверкало бы волшебно.
Увы, в глазах Ани эта, несомненно, прекрасная вещица была не дороже половой тряпки.
- Последняя коллекция одного бельгийского модного дома. Лейбл я срезала, чтоб ты не вздумала его перепродать, - прищурилась Леся.
- Да ты что...
- Это моя мечта, но я ее дарю тебе. Так что вытри сопли. Такое платье спасет многое, включая твои фиолетовые косы. Оно достаточно футуристично даже для тебя, прости господи. И, пожалуй, будет нормально смотреться с так любезными твоему сердцу ботинками, я ж понимаю, что на шпильки тебя сейчас под дулом пистолета не поставить. Короче, вещь настолько потрясающая, что неубиваемая, не старайся. Подкрась глаза, поешь, чтоб тебя с ходу не развезло, мы едем в крутое место!
