- Тогда или теперь? Когда все началось - нет, не знал. А потом... - Олег осекся. - Вы не будете против, если я закурю?

      Что-то Ане подсказывало, что в отдельном кабинете подобного ресторана клиенту никто замечания не сделает, какие бы там ни были запреты на курение в общественных местах.

       - Конечно, пожалуйста.

      Сигареты были темно-шоколадного цвета, с бордовым ободком. И пахли вишней.

       - А потом было уже ничего не поправить. У меня не было миллиона. И достать его в три дня я тоже не мог. Такие вещи, Анна, только в кино делаются. Мне надо вам объяснять, почему я не пошел в полицию?

      Вот уж это она как раз понять могла. Надо было обладать очень сильной верой в систему правосудия, чтобы рискнуть безопасностью любимого человека. Иными словами, знать как правильно, и поступить правильно - это были совершенно разные вещи.

       - Я бы тоже не пошла.

       - Моя служба безопасности отследила их звонок.

       - Простите, Олег Игоревич, но я видела дом. Там швырялись боевыми гранатами. Вряд ли они были у Сильвио...

       - Сильвио?

       - Мексиканец. Организатор и, надо думать, идейный вдохновитель. Вы... вы разве не читали переписку?

       - Переписку? С какой целью? Узнать размах моих рогов?

       - Вы очень спокойно об этом говорите.

       - Я женился на красивой женщине, которая на двадцать с лишним лет моложе меня. Я, может, идиот, но все-таки не круглый дурак. - Голос Олега звучал более-менее ровно, но Аня ясно видела, что жилка на виске бьется очень быстро. - К тому же, это все уже не имеет никакого значения. А вы уверены, что это... что это было не похищение?

       - Абсолютно. У меня есть запись, как они обсуждали свой план. В кафе. Глупость иногда творит чудеса. Хотите посмотреть?

       - Страшные чудеса. Не хочу.

       - Так чья была граната?

       - Охранника. Его имя вам ничего не скажет. Он уволен.

      Видимо, вопрос "на тот свет?" хорошо читался у Ани на лице, потому что Олег скривился:

       - Анна, понимаю, с учетом виденных вами вещей, вам это допустить сложно, но я не маньяк, только убийца. Комнату, где были люди, осмотрели через тактические очки дополненной реальности. Как вы понимаете, через стены они видят только контуры. Ни один из находившихся в комнате не был связан и не сидел неподвижно, как заложник. Охранники подумали, что Марту держат в подвале. Кинули светошумовую, из комнаты началась пальба. И один из моих людей ошибся. Кинул боевую гранату. Никто не знал, что Марта там. 

      Голос Олега окончательно угас, как и огонек сигареты.

      Он молчал с полминуты, и по лицу было видно, что мыслями человек очень далеко.

       - Вы ей верили. Вы не могли предположить такого. Никто не виноват.

       - Когда я вошел в дом, она уже была... Господи, да почему она просто не попросила развода?!

      "Потому что она была меркантильная дура и мразь", - подумала Аня, но отвечать не стала. Как это ни было удивительно, а этот человек, по-видимому, сильно любил свою жену.

      Олег закрыл лицо руками, плечи у него дрожали. Аня сидела и хотела провалиться на месте. Ей даже в утешение ему сказать было нечего. Вряд ли после смерти они с Мартой встретились бы на одной сковородке.

      Подумав, Аня все-таки решила не класть руку ему на плечо и не лезть с утешительными объятиями. Это было так же глупо, как пытаться вылечить открытый перелом, заклеив его пластырем.

       - Олег Игоревич... Олег, мы никому не скажем. Нам только нужна сказка для Леси. Наймите актрису... Ну, чтоб была похожа, чтоб по видеофону могла поболтать, фотки бы попостила. Скажете, что Марта сбежала на Кубу или куда угодно, где ее будет трудно отследить.

       - А потом? - сквозь слезы усмехнулся Олег.

       - А потом Марта умрет родами, - жестко сказала Аня. - На Кубе так себе медицина. Или ее частный самолет упадет в океан. Как вам нравится.

       - Мне никак не нравится. Верьте или нет, я бы предпочел, чтобы она действительно улетела на Кубу с этим - как вы его назвали? - Сильвио.

      Аня верила. Безоговорочно.

       - Найдите актрису, Олег Игоревич, и сообщите мне, когда это сделаете. Разговор с Лесей беру на себя. - Она поднялась. - Я желаю вам всего доброго.

       - Прежде чем вы уйдете, могу я узнать... в чем причина вашей благотворительности, Анна? Для притчи о добром самаритянине у вас слишком дорогой андроид за спиной.

      Рассказывать про четыре трупа, украсивших ее извилистый путь к данному конкретному андроиду, Ане не хотелось, но свою позицию она попробовала объяснить честно:

       - Можете. Причина в том, что это не благотворительность. Я поступаю правильно. А за правильные поступки еще и деньги платят только в детских сказках. Андроида я своего заработала на неправильных поступках, но речь не о том. Если вас это беспокоит, я могу передать вам записи с камер.

      Олег уже привел себя в порядок, даже голос был почти ровный:

       - Меня это не беспокоит. Хорошо, Анна. Тем не менее, я деловой человек и подарки - тем более такие - принимать не могу. Я должен вам одну серьезную услугу, если вас не интересует денежный эквивалент. Это номер моего личного уникома. Звоните в любое время дня и ночи.

      Спорить было бы глупо и некрасиво. Не хватало еще рисоваться своим бескорыстием и благородством, особенно учитывая, что Аня не подозревала в себе ни того, ни другого.

       - Хорошо. Прощайте, Олег Игоревич.

       - Прощайте, Анна.

      Домой она возвращалась в отнюдь не приподнятом настроении. В общем и целом, тот факт, что мир не больно-то добрый и справедливый, годам к двадцати Аню удивлять перестал. Но менее мерзко на душе из-за этого в таких ситуациях не становилось.

      Уже дома, выпив чаю и вдосталь налюбовавшись на темный потолок из кровати, глухой ночью вышла на кухню. На фоне окна чернел силуэт. Аня удивилась, сообразив, что впервые видит, как андроид смотрит не на входную дверь, а на подсвеченный неоном город внизу.

       - Гриша, чтоб ты понимал: я его обманула. И Лесю обману. Я поступила неправильно. Правильно было в полицию пойти.

      Андроид молчал. Надо полагать, Гришу проблемы морали и нравственности не беспокоили. У него имелись директивы, между которыми не должно было возникать конфликтов. Какая там мораль, в два счета мозги бы сгорели. Аня уже не рассчитывала услышать ответ, но он неожиданно последовал:

       - Правильность бывает в орфографии, точных науках и ПДД. В остальных случаях она - субъективный критерий.

       - А уголовный кодекс - объективный. Не говоря уже о заповедях. Хотя ты умеешь утешать.

       - Не умею, я не социальный робот-собеседник, - степенно возразил Гриша. Помолчав немного, поинтересовался: "Зачем ты мне это рассказываешь?"

      Аня поежилась. Хороший был вопрос.

       - Я уверена, что ты анализируешь происходящее. И выносишь какие-то суждения, просто оставляешь их при себе. Иногда мне хочется как-то на эти суждения влиять.

       - Для влияния на меня существуют приказы и директивы. Хотя термин "управление" был бы уместней.

       - Гриша, не коси под мотоцикл! Серьезно, если я тебе скажу: "Считай меня хорошей", ты что, начнешь считать меня хорошей? Довольно сложно, знаешь, отпустить убийцу, наврать подруге, а потом сделать вид, что так и надо. Вернее, это не так сложно. Сложно будет после этого предъявить что-то тебе, если ты поступишь так же. Понимаешь?

       - Я не могу считать тебя плохой или хорошей, потому что не способен выносить такие суждения в принципе. Они абстрактные. А Леся вряд ли станет меня расспрашивать. Но я могу сказать ей, что не располагаю информацией. Если ты знала, что поступаешь неправильно, почему поступила так?